Девушка с экрана. История экстремальной любви - Минчин Александр
Арина появляется часам к шести.
— Ты же говорила, что найти аптеку легко?
— Я заезжала еще домой, кормила кошку.
— У тебя есть кошка?
— Да. Ты скучал по мне?
— Я волновался, что могло что-то случиться.
— Со мной или с машиной?
— Естественно, с тобой.
— Алеша, я хочу тебя поздравить с Новым годом и пожелать, чтобы в этом году ты написал свой лучший роман.
Я тронут. «Спасибо». Она дарит мне гжельскую фигурку: медведь, запряженный в сани. Я думаю, есть ли тут какая-то символика?
— А это тебе ко дню рождения.
Она протягивает мне продолговатую шкатулку из гжели. Все выбрано с большим вкусом. Я удивляюсь, что она поздравляет меня заранее.
Открываю шампанское, и мы пьем за наступивший новый год.
Около полуночи она разделывается с фелацио — на десерт. И спокойно ложится рядом. В час ночи она вдруг неожиданно требует:
— Скажи, что ты любишь меня.
— После всего того, что было?
— Скажи!
— Я хочу спать, пожалуйста…
— А я не хочу спать. Я хочу услышать, что ты меня любишь.
— Арина, пожалуйста, успокойся.
— Я дарю тебе на день рождения самые дорогие подарки, за которыми специально ездила в валютный магазин, а не покупала на распродажах! А ты, такая дешевка, даже не можешь соврать, что любишь. Чтобы успокоить меня, чтобы согреть.
— Рина, ночь, я не могу выносить скандалы опять. Прошел только один день нового года. Ты обещала.
— Иди ты к черту. Я ничего тебе не обещала. Я терпеть тебя не могу, любовь моя! Я уезжаю сейчас же, и не смей мне больше никогда звонить!
Она вскакивает, грохочет своими атлетическими ножками, которые мне то нравились, то не нравились, и начинает собираться.
— Хорошо, забери только свои подарки…
— Выброси их вместе с собой на помойку.
— Очень красиво. Какая возвышенная любовь! Выбирает такой возвышенный слог!
— Да ты любую доведешь. Ты же кровопиец, пока всю кровь не высосешь, не успокоишься.
— По-моему, ты перепутала.
— Отцепись ты. Не желаю тебя знать. Прощай!.. — и она хлопает дверью.
Не знаю почему, но именно «отцепись ты» больно пронзило, что-то разрезало во мне и оборвало.
Я знал, что больше никогда не буду испытывать к ней тех чувств, которые, несмотря ни на что, питал. Я думал, что, успокоившись на холоде, она вернется, но она не вернулась. Два часа ночи.
Конец.
Я беру медленно гжельскую шкатулку и, со всей силы размахнувшись, швыряю ее об стенку. Под звон осколков я ложусь на раздолбанный диван и желаю себе счастливого дня рождения. А заодно спокойной ночи.
Дом издательницы я все-таки нахожу с трудом. Весь массив, как мне объяснили, был застроен пленными после Отечественной войны — домами для генералитета и высшего командного состава. Они выиграли войну, спасли Европу от рабства. Себя только не смогли спасти… Вождь не любил победивших.
Издательница открывает дверь. Я ее такой нарядной никогда не видел. «А может, еще не поздно…» — мелькает у меня мысль. Хотя слегка крупновата, не в моем весе. Впрочем, материнские начала, Фрейд, Эдипов комплекс, сублимация. И большая грудь, как я люблю. Я улыбаюсь своим мыслям. И вместо протянутой руки, чуть не беру ее за грудь… Дофантазировался. О ужас!
— С Новым годом вас! — говорю я, вручая букет, вина и торт.
— С Новым! — отвечает она, не подозревая, что я хотел сделать. — А вас и с днем рождения? Проходите.
В комнате сидит ее дочь с двоюродной сестрой. Мы знакомимся, и я отправляюсь осматривать квартиру после ремонта. Здесь у всех страсть — ремонтировать квартиры! У Нины Александровны великолепная библиотека.
Я рассматриваю книги. Она сразу показывает, где стоит моя изданная книга — на видном месте, чтобы я не искал.
— Я вообще люблю рассматривать книги!..
— Все писатели ищут на полках только свои.
— Вы еще и Фрейд?
— Нет, я поклонница Фромма.
— Яблоко от яблони.
Она предлагает мне аперитив, и я, признаться, впиваюсь губами в спасительную влагу. Прошлой ночью я опять пил…
Приходят нарядные гости, все парами. Я, похоже, буду парой ее дочери. Так и оказывается, нас сажают на диван рядом. Меня представляют гостям как американского писателя, автора бестселлера, который в прошлом году опубликовала Нина Александровна.
— Если хотите получить его автограф, можете купить книгу в киоске издательства! — декламирует радостно она.
И все смеются. Молодец баба, она и в обед продает, делает книге паблисити.
— А также посоветуйте своим друзьям и знакомым! — смеется она. — Александра, дай книжку с полки, посмотреть гостям.
Александра встает в абсолютно прозрачной кофте, сквозь которую виден французский лифчик и девичье тело. Дочки-матери. Дочки и матери. В такие моменты я всегда вспоминаю роман «Приключения авантюриста Феликса Круля». И все-таки, всегда соблазняя дочерей, я выбирал (в душе) матерей, если только они были привлекательны. За их материнское начало.
Нам подают великолепный, изысканный французский обед. С кусками запеченной индейки по-русски — на горячее. Я любезничаю с Александрой, подливая сразу двум сестрам шампанское. Они хихикают и шепотом обсуждают меня, отвернувшись. Я для них заморская, непонятная диковинка.
Я поражен приемом у Нины Александровны и высказываю ей свое изумление вслух. Она польщена.
— Это самый вкусный и изысканный обед, на котором мне довелось побывать здесь.
Я целую ее руку и благодарю. Мог ли я мечтать, что меня будут приглашать к себе мои издатели?!
Нина Александровна просит назначить нашу встречу на последний день, так как не успела прочитать все.
— Да и за обеденным столом…
— А вот во времена Чехова за столом… — съязвил шутливо я.
— Поэтому я его и не издаю, — засмеялась Нина Александровна. — А издаю вас!.. Ну как?!
— Она была в восторге от своего парирования. Я хотел, чтобы она всегда меня побеждала так.
Домой я вернулся поздно. В полночь позвонила мама и пожелала, чтобы я рос большой и здоровый и чтобы мне выпало хоть немного счастья.
Я не спал до двух. И напрасно. Смотрел в окно на снег. Красота спасет мир… Да, особенно этот мир…
Мы сидим вдвоем в ее кабинете.
— Прочитала я ваш роман, Алексей, и он мне понравился. Есть в нем что-то такое… Даже не знаю, как объяснить. Свой срез, свой взгляд, своя исчезнувшая уже эпоха, свое поколение. Прочла его и…
— …младая грация Москвы…
— Да, и сказала: «Мам, ну опять о «коммуналках» и «совке». Надоело уже читать про то, что ничего ни у кого нет. Хочется чего-нибудь заграничного, романтичного, любовного, страстного — нерусского». И вот я подумала: ваш роман я дам читать у нас в издательстве своим заместительницам, а нет ли у вас чего-нибудь на американскую тему? Такую книгу я бы с удовольствием опубликовала, да еще написанную выходцем отсюда, из России. Со своим взглядом, мировоззрением.
— Есть. Мой первый американский роман «Принцесса», который готовится к публикации на английском в нью-йоркском издательстве.
— А я могу его прочитать?
— Да, я передам вам с оказией. Но это коммерческий роман. Написанный для денег, а не для литературы…
— Тем более, еще лучше! Всем уже надоела литература.
— Я писал, когда сидел на самом дне, в проруби, в полном безденежье. И думал о страшном.
— На том и договоримся: вы передаете мне рукопись, и я почти вам обещаю, что один из двух романов мы опубликуем.
— Вы на обеде обещали…
— Что издам еще две книги! Я, видимо, слегка выпила. Но это же не единственные у вас романы, я уверена! А потом: курочка по зернышку клюет…
На этом мы прощаемся. И я приглашаю ее посетить Америку с дочерью, которая почему-то все время рвется в Грецию.
— Не сейчас, может, в будущем, когда у меня будут издательские дела. Только сразу передайте мне свою «Принцессу».
Как на облаке, уплываю я из ее кабинета. Кто мог представить, что с ее легкой руки и почина…
