Зои Сагг - Девушка Online
– Меган.
Глаза Эллиота становятся размером с блюдца, а брови поднимаются почти до линии роста волос.
– Меган? Ты ей что, сама рассказала?
– Нет. Но, может она что-то увидела, когда оставалась у меня с ночевкой, или…
– Или что?
– Или ей рассказал Олли.
– Откуда Олли-то знать про блог?
– Он приходил ко мне во вторник… был в моей спальне. Он мог увидеть блог на экране ноутбука.
Глаза Эллиота становятся еще больше, хотя это и кажется невозможным.
– Так, с этой секунды будь готова, что все мои комментарии будут начинаться с «Какого черта»!
Я смеюсь и согласно киваю.
– Какого черта Ходячий Селфи делал в твоей спальне?
– Он пришел со мной повидаться и вручить подарок на Рождество.
– Подарок? И что он тебе подарил?
– Честно сказать, не знаю. Руки не дошли его открыть. Именно Олли сказал мне, что Ной – музыкант. Он увидел его фото у меня на зеркале и узнал его.
– Какого?… Но… боже мой… – Эллиот берет меня за руку. – Извини, но этот разговор невозможно продолжать стоя. Я в обморок упаду, если мы не присядем за стол с двумя шоколадными коктейлями.
– «Шоккивоккидуда»? – одновременно предлагаем мы. – Счастье мое!
Я беру Эллиота под руку, точнее пытаюсь ухватиться за необъятную дутую куртку, и мы идем в сторону набережной. Несмотря на промозглый ветер, мне становится гораздо теплее на душе. Все мои вчерашние страхи оказались безосновательными. Я вовсе не одинока. У меня есть моя семья, двойняшки, и ко мне вернулся мой лучший друг.
Глава сорок третья
По пути в кафе мне становится еще спокойнее. Ни один из ужасных сценариев, которые я вчера просчитывала, не воплотился в жизнь. Когда мы шли по центру города, меня никто не узнавал и не выкрикивал оскорблений в мой адрес. Если удастся избегать Интернета год-другой, у меня точно все наладится.
Мы заказываем молочные коктейли и занимаем столик в конце зала. Обычно я люблю сидеть лицом к двери, чтобы рассматривать заходящих в кафе посетителей. Сегодня я инстинктивно сажусь спиной к залу, на всякий случай.
– Знаешь что, Пенни? Ной многое потерял, – говорит Эллиот, расстегивая куртку. – Ты со временем придешь в себя и начнешь двигаться вперед, а он, если и впрямь такой обманщик, никогда не станет по-настоящему счастливым.
Как бы я хотела поверить в слова Эллиота.
– Спасибо, Эл. Я так счастлива, что у меня есть ты. И знаешь что? Не важно, что случится в будущем: даже если в один прекрасный день я встречу подлинного принца, никто не сможет заменить мне тебя.
Я радостно смотрю на Эллиота, но он хмурится.
– Так-так-так, – произносит он, поджав губы, как всегда это делает, если чем-то недоволен.
Сначала мне кажется, что он смотрит на меня, но потом я убеждаюсь, что его взгляд направлен на что-то у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу, что к прилавку подходят увлеченно беседующие Меган и Олли. У меня начинается паника. Что им сказать? Что мне делать? Но выясняется, что мне не нужно что-либо делать: Эллиот уже поднялся из-за стола.
– Эй, Мега-дрянь! – окликает он Меган.
Меган и Олли поворачиваются в нашу сторону, и я тут же понимаю, что именно они стоят за Интернет-скандалом. Когда они меня замечают, их лица принимают виноватое выражение.
– Не хочешь к нам присесть? – продолжает Эллиот.
– Ой, нет, спасибо… Мы уже уходим, – отвечает Меган немного взволнованно.
– Ну надо же. Могу поклясться, что вы только что вошли. – Эллиот направляется в их сторону. Я вскакиваю и иду за ним.
– Привет, Пенни, – бормочет Олли себе под нос, не осмеливаясь встретиться со мной взглядом.
– Это ты рассказала про меня в Интернете? – спрашиваю я, испепеляя Меган взглядом. Но она тоже не смотрит мне в глаза, предпочитая разглядывать пол. Я приближаюсь к ней еще на один шаг.
– Я спросила, ты ли рассказала про меня в Интернете.
– Что я про тебя могла рассказать? – шипит Меган. – Что ты кое с кем кое-кому рога наставляла?
– Никому я рога не наставляла, – шиплю я в ответ. – Я не знала, кто он. Не знала, что он с кем-то встречается.
– Ага, конечно, – язвительно говорит Меган. – Что же ты в своем блоге об этом написала, если не хотела, чтобы все про вас узнали.
– Это анонимный блог. Ну, или был анонимным, пока ты не узнала, что я его веду. – Я поворачиваюсь к Олли. – Ты заметил его на ноутбуке у меня в комнате, да?
Олли не отвечает, но его лицо багровеет. Я с разочарованием смотрю на него.
– Так ты у меня в компьютере рылся?
– Окно блога было открыто, – оправдывается Олли. – Я только хотел его пролистать, пока ты в ванной сидела.
– По-моему, ты, Пенни, сейчас не вправе судить других, – надменно произносит Меган.
– Признайся, Меган, – обращается к ней Эллиот, – ты на вечерние курсы для стерв ходишь или это у тебя в крови?
– Мне не о чем с тобой разговаривать, – ядовито отвечает она.
– Отлично, потому что мне есть, что тебе сказать, и лучше тебе не перебивать. – Эллиот подходит вплотную к Меган. – Ты – самый стоеросовый (посмотришь по словарю), самый тщедушный (по словарю проверь), самый безмозглый (ну это должна понять) человек из всех, что мне встречались. И, если бы ты не обидела мою подругу, я и джоуля энергии (поищи в справочнике) не стал тратить бы на разговор с тобой.
Меган бросает вопрошающий взгляд на Олли.
– Ты что, позволишь ему так со мной разговаривать?
Олли недоумевающе смотрит на Меган, и Эллиот усмехается:
– Да брось ты. Он, наверное, размышляет, не пора ли сделать селфи. – Повернувшись к Олли, он говорит:
– Если хочешь мое мнение – не пора. Так, на чем я остановился? – Эллиот переводит взгляд обратно на Меган. – И я ответственно, без малейшей тени сомнения заявляю, что человека, безобразнее тебя, нет на свете.
Меган отступает назад.
– Фальшь и злоба сочатся у тебя из каждой поры, как гной.
Меган ахает.
В эту секунду из кухни выходит официантка с нашими коктейлями на подносе.
– Ой, – вырывается у официантки, когда она замечает, что мы переместились к прилавку.
– Все в порядке, мы выпьем их здесь, – обращается к ней Эллиот. – С нашими друзьями.
Я смотрю на Эллиота, и он мне незаметно подмигивает. Официантка ставит поднос на стойку и возвращается на кухню.
– Готова? – тихо спрашивает Эллиот, когда мы поворачиваемся, чтобы взять стаканы.
– Готова, – шепчу я.
Мы берем коктейли, разворачиваемся и выливаем их на Меган и Олли. Если бы на Олимпийских играх соревновались в синхронном выплескивании коктейлей, нам бы присудили золото. Меган с Олли стоят, открыв рты от изумления, а по их лицам стекает коричневая молочная жижа.
– А вот сейчас, – обращается Эллиот к Олли, – самое время делать селфи. Думаю, нам пора, – добавляет он, повернувшись ко мне.
– Ага.
Но перед тем, как уйти, я наклоняюсь к Меган и шепчу:
– Ты – посредственность, и не я одна так считаю.
Потом мы с Эллиотом разворачиваемся и бежим из кафе.
Мы замедляемся только у железнодорожной станции. Я останавливаюсь, хватаюсь за бок и пытаюсь восстановить дыхание.
– С ума сойти! Это было эпично! – вырывается у Эллиота. – Мои самые смелые планы мести и близко не стояли.
– Ты придумываешь планы мести?
– Еще бы, но до такого я раньше не додумался.
Внезапно Эллиот мрачнеет.
– Что с тобой?
– Я совсем забыл, что ушел из дома. – Наши взгляды обращаются к бездомному, спящему у входа на станцию. Его одежда и лицо дочерна испачканы в грязи.
– Я не позволю тебе спать на улице. Ты пойдешь ко мне. Уверена, что мама с папой не будут против, если ты переночуешь у нас. Они только вчера говорили, как соскучились по тебе.
– Правда?
– Да. А потом убедим моего папу поговорить с твоими родителями. Ты знаешь, как он справляется с критическими ситуациями. Он все уладит.
Папа действительно знает, как все уладить. Когда мы приходим домой и рассказываем, что произошло, он разрешает Эллиоту жить у нас столько, сколько понадобится, а потом идет к его родителям. Оказывается, мама Эллиота места себе не находила, прочитав прощальную записку сына (как я поняла, записка была не меньше пяти страниц А4, так что правильнее будет сказать «прощальное эссе») и обещала серьезно поговорить с мужем, когда тот вернется с работы.
Весь вечер мы едим пиццу и смотрим старые серии «Друзей». Каждые несколько минут кто-нибудь шепчет «С ума сойти, молочные коктейли!», и мы сдавленно хихикаем. Как приятно снова вернуться в такую нормальную жизнь. Но все же я чувствую, что в глубине души затаилась ноющая грусть, которую не заглушит никакое количество пиццы и смеха.
Около восьми заходит отец Эллиота и предлагает ему поговорить. Пока они беседуют на кухне, я жду в гостиной. Но громких голосов не доносится, и они даже один раз смеются. Наконец выходит Эллиот, взволнованно улыбаясь.
