Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа
Но вернёмся на Солянку. До поздней ночи друзья развлекались, заглядывали в будущее и слушали красивую музыку. Они ставили Bayside, Circa Survive, The Mars Volta и, конечно, старые альбомы Brand New, включая пластинку «The Holiday» с композицией «Oh Holy Night» (2003). Джони был немногословен, о тюрьме не рассказывал, зато с интересом слушал новости «Виртуального клона» и в особенности детали совместных проектов с Генри Осликом.
Что любопытно – сразу же было видно: Джони не учёный, и даже не инженер, а попросту законченный моралист и мечтатель. Писатель-фантаст, по сути, но в отличие, скажем, от Курта Воннегута он придерживался явно правых и либеральных (а не социалистических) взглядов. Не зря в офисе на Мясницкой расхаживал клон Виктора Шендеровича. Социализм, по мнению Фарагута (не говоря уже о коммунистической утопии), способствует лени, а электорат «Сукина» он без стеснения называл «паразитами» (время от времени ссылаясь на медицинский справочник, а то и вовсе ни на что не ссылаясь, да и что ссылаться?).
«Ссылайся или нет, – размышлял Ослик, – с этим электоратом одна беда. „Сукиных детей“ всё устраивало и вряд ли они захотят перемен». Работать они не хотели, а учиться – тем более. Не зря Генри всё больше рассматривал возможность «просветительства» не как «образования» в классическом смысле, а с точки зрения физиологии мозга. Что же касается практической модели, он склонялся, скорее, в сторону методик Хебба (методики обучения искусственных нейронных сетей, предложенные Дональдом Олдингом Хеббом и основанные на управлении нейронными связями мозга).
«Лишь бы не уйти в депривацию», – опасался Ослик (сенсорная депривация – выборочное исключение органов чувств внешнего воздействия). «Промывание мозгов» – не способ, и ему ни к чему. Этим «промыванием» как раз и занимались самые что ни на есть гадкие режимы (включая сталинский, гитлеровский, ну и путинский, само собой).
А вообще возвращение Джони пошло явно на пользу – и «Виртуальному клону», и Ослику с Додж. Он был, как недостающий элемент пазла. Недаром надёжность системы определяется надёжностью её слабого звена. Отсутствие Фарагута как раз и было здесь «слабым звеном». Если же обобщить (хотя бы из здравого смысла), то получится вот что: чем больше в стране узников совести, тем менее эффективно она функционирует. Отсюда и всё те же 5 % производимой в мире продукции (а не 50 %), и сто тысяч пешеходов, сбитых по вине водителей, и «отбросы общества», стекающиеся в РФ отовсюду – лишь бы не платить налогов.
«Всё взаимосвязано», – не унимался Ослик. Как верно заметила однажды Валерия Новодворская (воображаемая его мама), «нельзя неправильно мыслить и правильно строить». А вот и вопрос от Фридриха Хайека: откуда может взяться рыночная экономика в несвободном обществе? Да откуда ж ей взяться, когда лучшие люди сидят по тюрьмам, а на свободе одни рабы. Рабы даже воюют плохо, не говоря уже об эффективном труде!
Ближе к утру друзья вышли на улицу. На Солянке мело. Под фонарями искрился снег. Казалось, он и рождался там – подобно Иисусу Христу, родившемуся из света воображения.
Нефёдова и Захаров чуть поотстали. Вика и Джони дурачились, то и дело перебегая улицу, а там и вовсе запрыгнули в снег. «Что две собаки, – подумал Ослик. – Две игривые собаки, соскучившиеся друг по другу». Перед этим «собаки» поиграли так лет 20 назад. Судя по Джониным дневникам, в марте 2005-го Вика решила для себя – с кем играть, а с кем нет (в последний раз они «запрыгнули в снег» у Янтарного проезда в Москве), после чего наступила пауза.
– Не слабая пауза, – промолвила Додж, взяла Ослика за руку и прижалась к нему. Их «пауза» тоже была будь здоров. Но будет ли веселье?
Вряд ли.
Тем не менее все выглядели более-менее счастливыми. Они миновали Большой Устьинский мост и спустились к реке. Джони кинулся к уткам (те кинулись к нему), сфотографировал надпись «На хуя так жить?» у воды, а Вика всё смотрела на него и дивилось. Coffee Point давно закрылось, у клуба Fabrique сидели две крачки, Ослик и Додж обнимались (пока мимо не прозвенел трамвай), а Захаров и Тайка рассматривали здание университета дизайна и технологии.
Московский государственный университет дизайна и технологии (МГУДТ) был основан в 1930 году и считался одним из старейших университетов России. Формально вуз готовил специалистов для лёгкой промышленности, но поскольку лёгкая промышленность в РФ загибалась, «специалисты» получали дипломы и благополучно пополняли ряды рабочего класса. Они шли по фабрикам, где строчили одежду – в основном на заказ и для внутреннего использования: тюремную робу, форму для полицейских, костюмы для нефтяников и так далее. Лишь незначительная часть студентов (как правило активисты молодёжных подразделений НФР и спортсмены) получали действительно интересные должности.
Остальные, условно говоря, мели улицу.
Ясно, что выпускникам МГУДТ было не до дизайна. Зато работали технологии: «швеи, активисты и спортсмены» исправно голосовали за Путина («За Путина на Нью-Йорк!»). Большего от них никто и не ждал, к тому же решалась проблема трудоустройства (никаких проблем). Официальный уровень безработицы в РФ не превышал показателей развитых стран. А если б и превышал – что с того? Россия осмысленно выбрала роль сырьевого придатка и, надо сказать, вполне успешно играла её, привлекая «зрителей» и ничуть не заботясь о качестве самого «спектакля». Так что вопрос истинных «дизайна и технологий» был в лучшем случае вопросом будущего.
«Далёкого будущего», – согласилась Додж, а спустя час она уже готовила лазанью для гостей (голодных с холода, наглотавшихся ЛСД и счастливых от воображаемой свободы). «Биосфера» на Солянке функционировала исправно. Brand New исправно продвигались от альбома к альбому, а ЛСД, похоже, сделал своё дело, и на рассвете друзья занялись сексом. Сначала исподволь, затем с любопытством (но подчёркнуто пристойно), а там будто что-то открылось – друзья устроили оргию. Ну не чудо ли – групповой секс? Каждый с каждым и все со всеми – как если бы и вправду полюбили друг друга, весь мир и Иисуса Христа.
В Рождество кого только не полюбишь.
«Да и вообще любовь к образу – и более чувственна, и более разнообразна», – считал Ослик. В будущем друзья с завидной регулярностью собирались 24 декабря, и с каждым разом их связь становилась всё более притягательной, будто получала некое приращение красоты.
Впрочем, они и сами старались.
Генри Ослик, к примеру, весьма успешно совершенствовал свой «нейроконструктор» (открывая тем самым перспективу и для «Виртуального клона»). Идея «осязаемого поля» приобретала всё более технологичные очертания, и к двадцать шестому году он успешно испытал свой первый «полевой гаджет», выполненный в виде микрочипа. Модуль без труда встраивался в любой смартфон и, хоть с недостатками, но в целом выполнял главную свою функцию – усиливал истинное восприятие реальности.
Испытуемые отмечали рост недоверия к официальным новостям и как следствие – к власти. Особенно отличились жители Украины, Беларуси и Казахстана. Неплохие результаты показали также осетины, абхазцы и представители Средней Азии. Наиболее «непреклонными» оказались русские. Им явно не давал покоя их «имперский менталитет», привитый советской властью и поддерживаемый ныне.
Но не страшно – в любом случае механизм работал. Генри и раньше знал, что населению РФ потребуется чуть больше времени. К тому же и сама разработка «полевого гаджета» была лишь в начальной стадии. В дальнейшем Ослик планировал повысить мощность устройства, развить его функционально и оптимизировать в зависимости от рынка сбыта.
Что касается других выводов, сделанных Генри в ходе испытаний, они следующие. Люди по-прежнему (в той или иной степени) доверяли официальным СМИ, но зато и с удовольствием играли с тактильными образами. Как следовало из результатов тестирования, жители мусульманских стран всё больше предпочитали секс и материализацию Аллаха. Православные воссоздавали Иисуса, а население авторитарных республик с менее выраженной религиозностью стремились к деньгам. Они собственно и воссоздавали их (деньги можно было потрогать), и даже задумывались о каком-то там «бизнесе» для себя.
«Не так уж и плохо», – радовался Ослик. Жизнь по «понятиям» неизменно вызывала (особенно у греков, болгар и турок) всё больше сомнений и, как следствие, больше вопросов о законности, правах и правоприменении. Правильные вопросы, не возразишь: выборочное применение закона – одна из форм произвола (тут и думать нечего).
Со временем, решив основные проблемы с осязанием, Генри увлёкся обонянием и вкусом. Что им двигало? Всё та же естественная потребность человека в как можно большем количестве ощущений. Вот Ослик и хотел обеспечить «абонентам» максимально полный «пакет услуг». В условиях диктатуры и всеобщего преклонения перед авторитарным лидером – чем больше ощущений, тем лучше. Даже искусственные ощущения (по сути вымысел) придают людям любопытства. Из этого Ослик и исходил. «Вымысел», которым он занимался, по его мнению, как раз и должен был стимулировать желание перемен.
