Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа
Через минуту явился и реальный Генри.
Он вышел из BMW, припаркованной метрах в десяти, у детской площадки. Держался чуть скованно, с лёгкой иронией (как обычно), а на этот раз ещё и с букетом гербер. Герберы, словно подсолнухи у Ван Гога, тянулись каждая в свою сторону, воссоздавая весёлый хаос, и так же как у Ван Гога, два или три цветка уже подсохли.
У двери он попросил Ингрид выключить телефон. Ингрид выключила – клон тут же исчез, а Ослик преспокойно занял его место. Как ни в чём не бывало он устроился на водительском сиденье, опустил руки на руль и в задумчивости уставился перед собою.
– Вряд ли ЕГО можно назвать клоном. Тактильное поле, – промолвил Ослик и, будто очнувшись от мыслей, протянул Ингрид «подсолнухи».
– А бутерброды? – спросила Ренар.
– И бутерброды, и кофе – тоже образ, – ответил Генри. – Осязаемый образ. То, в чём нуждается любой, а испытывая голод, тем более. – Он взглянул на Ингрид и вдруг рассмеялся (искренне и как-то с нежностью даже).
Стало быть, Ингрид и ела, и нет. На вкус еда ничем не отличалась от обычной, лишь приятное ощущение лёгкости, и то – она вряд ли заметила бы, не появись реальный Генри. Да и был ли он реальным? – поди разберись теперь.
Ренар надеялась – был. Тут, что с опытом Стэнли Миллера, пытавшимся воссоздать происхождение жизни в лабораторных условиях. Вместо «жизни», как известно, Миллер получил пять аминокислот, зато каких (!) – пять из двадцати белковых молекул, обязательных для синтеза ДНК. Таким образом, опыт поставил точку в вопросе о естественном происхождении живого из неживого. Иными словами, Ингрид оставалось довериться эксперименту, что она и сделала.
По сути, Ренар и сама могла оказаться лишь опытом. Пусть так – и всё же опыт выглядел интригующе. Образно говоря, пять аминокислот Миллера сделали своё дело и, как минимум, вдохновили научное сообщество. Спустя час Ослик и Ренар вышли из машины, прошлись по Victoria Street и вернулись к подъезду её дома.
– Останешься? – Ингрид и хотела, и нет.
– Пожалуй, поеду, – Ослик выглядел чуть потерянным. Герберы по-прежнему изображали странное веселье. Напоследок он обнял её, и они расстались.
«Прогулялись – так прогулялись», – мелькнула мысль. Ингрид поднялась к себе, поставила герберы в воду и приняла душ. В сущности, размышляла она, за четыре миллиарда лет эволюции человек так и не понял – зачем живёт. Наиболее конструктивные вопросы на этот счёт, так или иначе, «проскакивали» смысл и сводились к возможности. Именно к возможности (включая возможность жизни в экстремальных условиях войн, нищеты, политической диктатуры, в условиях неизлечимой болезни, эпидемий, душевных страданий, под землёй, на небе и в космосе).
Другими словами, всё это время человек осознавал себя преимущественно животным, а то, что мы называем «человечностью» (имея в виду мораль, нравственность, права человека и т. д.) было лишь проявлением его биологической приспособляемости.
Выйдя из ванной, Ингрид укуталась в плед и включила Шопена. Человек, как мог, приспосабливался к непростым условиям социума, а порой и доходил до абсурда (чего не сделаешь, чтобы выжить). Русские, к примеру, до сих пор освящали свои космические ракеты, надеясь на помощь Иисуса Христа. Ракеты же, как и прежде, то взлетали, то нет, но суть не в том. Сама по себе возможность «взлететь» расценивалась соотечественниками Циолковского исключительно как заслуга правящего режима (а не инженера, рабочего или пусть бы даже Фредерика Шопена, мазурки которого так вдохновляют). Иисус Христос, конечно, тоже старался, но, не будь режима (что следует, в том числе, и из проповедей Патриарха Московского), – не было бы и Иисуса Христа. Одно вытекало из другого, а власть и рада была: ракета всё равно взлетит, так что сиди и не рыпайся – Бог есть.
Те же, кто «рыпался», искали уединения. В представлении Ренар это были изгои вроде Маркуса (больного голубя, притаившегося под навесом у Хитроу), или изгои, как, например, Борис Березовский с Нельсоном Манделой из первой части романа, ну и, конечно, изгои в образе «опавших листьев», о которых поведал в одном из писем Джони Фарагут (узник совести). Поведал метафорически, испытывая условности тюремного заключения, но всё ж таки поведал.
«С осени два листа, обнявшись, лежат, – писал Джони. – Так они и падали (с Земли). Став же частью космического пространства, листья обратились в астероиды, путешествующие по галактике и несущие в себе воду. Примерно три четверти земной воды имеет космическое происхождение».
Увлёкшись этими «листьями» во время своей поездки из Москвы в Улан-Батор, Генри перенёс их на холст и включил отдельным фрагментом в работу «Математическая индукция» (часть III). Фрагмент включал два жёлтых листа, припавших к земле и нанизанных на молодую колючку. Колючка покачивалась на ветру и будто летела в космическом пространстве, разбрызгивая вокруг себя воду (или, как знать, – жидкий метан, к примеру, а то и сперму – художника ведь и не поймёшь сразу).
Ясно, что понятие «жизнь» до сих пор расплывчато и неформально. Ингрид заложила страницы флаером незнакомого ей кафе в Челси («Клубнично-йогуртовый торт БОТАНИКА», значилось там) и позвонила Энди Хайрс.
Энди ответила не сразу, и когда ответила, голос у неё был слегка возбуждён, а в трубке завывал ветер, слышался медвежий рык и взволнованные крики людей. Как выяснилось, Энди путешествовала по Ямалу (полуостров Ямал в России).
– Ямал – это нечто, – засмеялась она, и Ренар показалось, что застала Энди за сексом.
На самом деле, Энди не теряла времени и вовсю использовала возможности нового проекта CVI, представленного на выставке Avant-gardes Solution в Индонезии. Проект (на удивление захватывающий) имитирует «материализацию» образа в ходе телефонного соединения. System of Rainbow Hoax, rainbow (SRH rainbow, «Система радужной мистификации», условно – «Радуга») воссоздаёт виртуальный образ, а затем через корпус гаджета и нейроны мозга вызывает эффект физического присутствия, включая осязание, запах и воображаемый акт.
При подключении дополнительных опций абоненты могут переместиться в любую точку не только в пространстве, но и во времени. Демонстрационный пакет «Радуги» Энди получила из рук самого президента Club of Virtual Implication – Дмитрия Захарова (Митя Захаров, в прошлом приёмщик брака, а сегодня – успешный предприниматель).
Распрощавшись с Tate Modern, Энди вдруг подумала об искусстве аборигенов – вот и решила взглянуть на них (хотя бы виртуально – а как они там?), в том числе и на русских ямальцев.
– И как они? – спросила Ингрид.
– С виду как чукчи, – ответила Хайрс. – Живут понемногу, у них сегодня охота на медведя. Белые медведи тут редкость – так что аборигены стараются.
Ямальцы и вправду старались. Они кричали, ругались (ёб твою мать!) и всё заманивали медведя в западню.
– Хочешь, подключу? – Энди явно испытала уже не один «оргазм» и хотела продолжения.
Ингрид прошла регистрацию в «Радуге» и вскоре очутилась на Ямале. В его северной части, неподалёку от Дровяной и километрах в пятидесяти от Белого (остров Белый – известный своей метеостанцией и термокарстовыми озёрами, население на острове отсутствует).
На мгновение Ренар будто потеряла сознание, да так и застыла в «предрассветной» ночи посреди мхов и лишайника. Справа открывалась ледяная пустошь, а небо озарялось зеленоватым свечением полярного сияния. Спустя секунду включились остальные имитаторы (имитаторы чувств SRH rainbow – эксклюзивный продукт CVI), после чего Ингрид «пришла в себя» и тут же ощутила острейший холод, колючий ветер и запах свежей рыбы.
Климат на Ямале, в основном арктический. Средние температуры января составляют от −23 до −27 градусов по Цельсию, температуры июля – от +3 до +9. Количество осадков невелико, а толщина снежного покрова составляет в среднем 50 сантиметров.
Ингрид укуталась в плед, намотала шарф, а завидев метрах в десяти Энди, кое-как подобралась к ней и обняла. «Вполне реальное объятие», – подумалось Ренар. Неподалёку охотились ямальцы. Белый медведь уже был пойман. В глаза бросилась его добрая морда (пойманный хищник вызывал сочувствие). Учуяв гостью, разлаялись собаки, а чуть поодаль Ингрид увидела упряжь и санки, где преспокойно восседал её друг Генри Ослик. В юрте напротив прятались уже знакомые нам Тайка Нефёдова и Эльвира Додж. Время от времени они высовывались из убежища и с любопытством наблюдали за происходящим.
«Абоненты на связи» – Ингрид припомнила Осликовы «галлюцинации» при посещении РФ и, в частности, его рассказ «Переговорный пункт». Вот и здесь, на Ямале, был тоже самый что ни на есть «переговорный пункт» – в своём обыденном (как ни странно) проявлении: всегда найдётся, о чём поговорить – было бы зрелище.
