Борис Черных - Есаулов сад
САДОВНИК. Никогда не бойся человека, никогда, слышишь!
НАСТЯ. Слышу. А на душе тяжко. Но ты отдыхай. Сборище утомило тебя. Усни. А я в сад…
Она тушит свет, присаживается на корточки перед топчаном Садовника и – тоже уходит. А в это время в саду… Лунная ночь, большие деревья, скамейка, тени и голоса.
ИННОКЕНТИЙ. Андрюша, твои тезисы ко двору.
МАРИЯ. Читай!
КТО-ТО: «В потемках?».
Андрей зажигает спичку, она гаснет. Сергей достает зажигалку.
СЕРГЕЙ. Огня хватит на десять минут.
ИННОКЕНТИЙ (читает). «Во имя… товарищество объявляет себя Вампиловским во имя действенной любви к прекрасному»…
АЛЕКСЕЙ. И въехал в прекраснодушную фразу!
СЕРГЕЙ. Я слышал, Федор Иванович мечтает создать русскую школу в Сибири.
ИННОКЕНТИЙ. Но судьбы исторической истины в современной школе…
СЕРГЕЙ. Вот и положить единственное в основу – верность правде.
МИХАИЛ. Ребята, я не понимаю, что замышляется. И вообще не понимаю…
АНДРЕЙ. Замышляется жизнь на миру. Обыватель нас не поймет, ибо что нужно обывателю – легковая машина, тряпки, сплетни, слухи.
МИХАИЛ. Я не обыватель. Но я не понимаю…
ИННОКЕНТИЙ (игнорируя недоумение Михаила). Верность правде? Мы не орден иезуитов, не сектанты. Истину присягой не проймешь.
АНДРЕЙ. Идеалы Прекрасного будут роднить товарищество. Поэтическая истина превыше всего!
СЕРГЕЙ. Без истины исторической нет поэтической истины!
АЛЕКСЕЙ. Да ты читай! Бензин кончается.
ИННОКЕНТИЙ. Ну, держитесь. Теоретик, отойдите в сторонку. Ваш труд свершен. Дело за нами. (Читает). Извольте… «Теоретическому усложнению поддается любое деятельное начинание. Красота же в простом и этическом»…
ПОСТОРОННИЙ. Крепко и в точку.
ИННОКЕНТИЙ (читает). «Но простое не есть обыденное и низменное. Возвыситься над дурными обстоятельствами, пренебречь потребностями очевидными и первичными во имя насущного». (К небу:) О, боги! Почему вы лишили меня Андреева дара!
МАРИЯ. Не прибедняйся!
ИННОКЕНТИЙ (читает). Живя высшим насущным, можно войти в постоянство прекрасного и сохранить его в себе и в обществе…
ПОСТОРОННИЙ. В себе! В себе прежде всего!
ИННОКЕНТИЙ (читает). «Но предощущаемая гармония личностных и общественных начал будет всякий раз надорвана силами, враждебными национальному целому. Частичность и частное не оставляет претензий оспорить полноту сущего. Вот почему следует начинать со школы и с малых лет. Мир взрослых растлен. Спасение в детях, в предощущаемой ими гармонии…
Зажигалка минула и потухла.
ИННОКЕНТИЙ. А, черт возьми!
АЛЕКСЕЙ. Честнейшая постановка вопроса. Давно ли мы сами из стен школы. Там нравственно разлагается поколение за поколением. Истина историческая вытравлена из сознания учителей, из программ, из учебников. Не случайно задыхался Илья Семенович Мельников.
СЕРГЕЙ. Что киношный Мельников! Вот перед нами Садовник. И этому не видно конца. Мой друг (кивает на Постороннего) прав, прозревая Апокалипсис.
АЛЕКСЕЙ. Неправда! Мы знаем первопричину болезни. Я уверен, в Москве тоже есть здоровые силы.
СЕРГЕЙ. Им не прорваться к штурвалу. Но и прорвавшись к штурвалу, они не одолеют, не оседлают ситуацию, ибо надо менять всю команду. Понимаете – всю! И в машинном отделении и в отсеках, на палубах. В верхней надстройке. Им надо отречься от интернациональных догм… Опереться на честных и бесстрашных…
АНДРЕЙ. На русских.
СЕРГЕЙ. А где они, русские?
АЛЕКСЕЙ. Их мало, но они есть. Мы есть.
ИННОКЕНТИЙ. Им придется уступить дорогу нам. Разве они готовы к этому?
СЕРГЕЙ. Нас скомпрометируют. По всей стране молодежь свихнута. Дискотеки и ранняя любовь дозволены-с. Разврат…
АЛЕКСЕЙ. А вы, Сергей, хотели бы как в песне… в белых хитонах к трибунам? Но мы есть. И мы должны начать.
ПОСТОРОННИЙ (ласково). Запозднился в светской беседе. Простите.
Поспешно уходит. Молчание.
ИННОКЕНТИЙ (мычит, но потом внятно поет). Не пустивши корней в обветшалую землю…
ДЕВУШКИ.Сто девчат и парней смерть поутру приемлют…
ИННОКЕНТИЙ (Сергею). У тебя в семь в субботу?
СЕРГЕЙ. Да, у меня.
Расходятся. Дом в саду. Темно. Скрипит дверь.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Федор Иванович, вы спите?
САДОВНИК. Кто там?
МАРИЯ. Это я.
САДОВНИК. Вернется Алешка…
МАРИЯ. Я шепнула ему, он заночует у Сергея, (просительно) я посижу рядом.
САДОВНИК. Что за причуда собираться в день рождения скопом и решать мировые вопросы. Русские мальчики.
МАРИЯ. Вы отдыхайте. Я посижу подле. Я на большее не претендую. Притом, я гордая, как полячка Ирина. Я спою вам песенку.
САДОВНИК. Твой муж…
МАРИЯ. Он увлекся пациенткой. Днюет и ночует в Кузнецовке. Мой муж.
В сумеречном свете видно, как она мостится рядом с Садовником, гладит его волосы, напевает песенку, в песенке угадываются слова:
«Ах, это явь иль обман?»…
* * *Просторный дом.
Чтобы не делать лишнюю выгородку – это может быть и кабинет Пиваковой и домашний кабинет отца Михаила, но с опущенными занавесками. Стол колченогий. Убого. Входят Пивакова и Василий (он из Гостелерадио). Василий спортивного вида мужчина, с твердым взглядом аппаратчика. Но когда он говорит о заветном, взгляд его преображается.
Они переодеваются в домашнее и легкое. Пивакова берет веник, опрыскивает пол. Василий роется в чемодане.
ПИВАКОВА (откинув занавеску на окне). Осень… Как бесконечно долго я ждала тебя. Что-нибудь случилось в Хабаровске?
ВАСИЛИЙ (доставая снедь и вино). Когда разбираешь анонимки, всегда что-нибудь случается. Пришлось лететь на Сахалин, потом в Комсомольск. А результат…
ПИВАКОВА. А результат?
ВАСИЛИЙ. Уволили двух порядочных журналистов, состряпали персональные дела, исключили из партии, одного подвели под арест.
ПИВАКОВА. Ого!
ВАСИЛИЙ. Э, ты не знаешь, какая кутерьма по стране. Стоит кому-то выплеснуть по радио или в местной газете разоблачительный материал, сразу начинаются персоналки, но разбирают не тех, о ком материал. Так и тут. Хорошо, у меня мощный мандат. Но первый все равно звонил в Москву, требовал моего отъезда…
ПИВАКОВА. Ты голодный, наверное (накрывает на стол).
ВАСИЛИЙ. Как волк, весь день на перекладных, а в Чите ветра, взлет не дают…
Стук в дверь.
ПИВАКОВА (приоткрыв дверь). Какого лешего! А, молоко. Давай и испарись.
Приняв молоко в бидоне, разливает по кружкам.
ПИВАКОВА. Сначала по молоку, а то опьянеем. А я не хочу опьянеть. Хочу медленно, на волне, подняться…
Она смотрит на Василия, они присаживаются к столу, пьют молоко и едят.
ПИВАКОВА. Так у Лиды рак? Сочувствую тебе. А облучение? Поздно… Все мы ходим по краю. Я иногда тоже, скрутит, бегу в клинику. Девочки, успокойте! Но однажды и я… Ужасный пресс. Ни слова нельзя сказать от сердца. Да оно и задубело у меня. Но вижу тебя – и тает. Скажи, долго так будет? И у вас так же, в столице?
ВАСИЛИЙ. У нас респектабельней. Но придет он, будет жестче.
ПИВАКОВА. А кормчий совсем плох?
ВАСИЛИЙ. Подняли после инсульта. Восстанавливает язык.
ПИВАКОВА. Можно подумать, он владел им когда.
Василий усмехается.
ПИВАКОВА. И идет – Андропов? Но он хоть умен. Умен? Не виляй, Вася.
ВАСИЛИЙ. Мастер крупной интриги.
Василий многозначительно смотрит по стенам избы.
ПИВАКОВА. Не бойся. Здесь абсолютно надежно.
ВАСИЛИЙ. Учти, Оля, между нами. Он собирается навести порядок в стране.
ПИВАКОВА. Давно пора. Полный бардак в городе, на селе не лучше. Но (озаренно)… милый, ведь ужесточится режим?
ВАСИЛИЙ (без тени улыбки). Режим казарменный. Или как для полосатых.
ПИВАКОВА. Значит, и по нам одним концом? И без того нет просвета.
ВАСИЛИЙ (чуть колебнувшись). Есть единственная альтернатива… Правда, чреватая глобальными изменениями в стране.
ПИВАКОВА (с обострившимся лицом). И есть люди?
ВАСИЛИЙ. Есть. Они отмалчиваются. Но они есть. И есть лидеры.
ПИВАКОВА. Шаг вперед, два шага назад, лидеры… Кто они, если не секрет?
Василий молчит.
ПИВАКОВА. Не скажешь? Значит, не доверяешь. Но ты-то сам, скажи, ты сам где? С кем? Ну, не сердись… О, как я хочу, чтобы порядок… Когда порядок, не надо думать, не надо сомневаться. Порядок восстановит веру. Никто ни во что не верит. (Всматривается в лицо Василия). Или твои надежды возбуждает Инкогнито? Ха! Что он предложит стране? Возвращение к НЭПу? Демократию? О-хо-ха! Это у нас-то демократию. Бардак будет, ей-ей.
ВАСИЛИЙ (спокойно). Дай мужику работать на себя и на бригаду, он может работать не хуже американского фермера, не хуже японца. Петр Столыпин…
