Борис Черных - Есаулов сад
В комнату входят гости, в том числе Сергей и Посторонний. Гости, разумеется, смотрят на Иннокентия в глине.
ИННОКЕНТИЙ (к гостям). Текущий ремонт, обещали поллитру поставить.
За окном кто-то под гитару еще ведет мелодию.
ПОСТОРОННИЙ. Я вообще-то посторонний. Но наслышан о вас, Федор Иванович.
СЕРГЕЙ. Прошлый раз мы с вами, Федор Иванович, не дотолковали.
САДОВНИК (устало). Ох, Сергей, мы никогда, похоже, не дотолкуем… Кеша, мы слушаем тебя.
ИННОКЕНТИЙ (Марии). Слей на руки! (Мария сливает). Так, полотенце или тряпицу! (Мария подает, он вытирает руки). И вдруг он спрашивает меня – «Скажите, за что вас отчислили из университета три года назад?»
Иннокентий почему-то ищет лицо Михаила и смотрит в его лицо.
НАДЕЖДА. И что же дальше?
ИННОКЕНТИЙ. Меня не отчислили, я сам ушел, сказал я. Редактор снова сквозь меня: «Из идейных соображений?» Тут я, ребята, каюсь, забыл и о рабочем самоуправлении и о родимой гидростанции, э-э… Прошу плеснуть…
Все смеются, кроме Садовника. Иннокентию доливают чай. Иннокентий тянет паузу, выпивая малыми глотками чай.
НАДЕЖДА (Иннокентию). Ты, садист…
ИННОКЕНТИЙ. «Если угодно, из высоких идейных соображений», – отвечаю и тут же в упор: «А как вам тайна сия стала известна?» – «А у нас лежит статья известного в городе философа», – ответствует редактор…
Здесь Михаил покачнулся, что недвусмысленно прочитывается решимостью уйти.
САДОВНИК. А что же, Миша, чай?
МАРИЯ (с досадой – к электроплите). Да будет, будет чай! Кеша, не томи ради бога!
ИННОКЕНТИЙ. Ну, хватит, я пошел (он снова идет к кирпичам и норовит заняться нелепым делом в день рождения Садовника).
Все стонут.
ИННОКЕНТИЙ (с мастерком в руке). «В статье, милостивый государь, черным по белому, без обиняков, вы называетесь заблудшим агнцем, и есть пастырь, который ведет вас»… (с тревогой смотрит на Садовника) «И зря вы полагаете, что сами ушли из университета. Нет, вас ушли после диспута о так называемом кризисе партии. Формула ваша?» – Моя, отвечаю… И хвать со стола мою исповедь… Вот казните, учитель, не выдержал светского тона…
Скрип двери. Входят Ирина и Настя. Ирина утонченная особа, с признаками избранности (дальше станет понятно – в чем ее избранность).
ИРИНА. Вам, Учитель.
Она подает цветы, их принимает Мария.
НАСТЯ. Твои настурции. Но это не все. Мы привели к тебе травника.
Ирина открывает дверь, впуская человека в холщевой одежде и с холщевой сумкой.
ТРАВНИК. Здравствуйте, добрые люди. В сад привела меня прямая дорога.
ИННОКЕНТИЙ. Садовник и печник, а теперь и травник.
Мария проводит травника к столу.
СЕРГЕЙ. Свои недуги лечите или врачуете чужих?
ТРАВНИК. Ныне чужих нет, все соседи. Но ваш город сбился с пути истинного, травы забыли, а хвори разят нещадно малого и взрослого. И вот я пришел. Из России.
САДОВНИК. Рад видеть вас. И тебя, Настя, счастлив видеть.
Настя потаенно улыбается, не поднимая взора.
ПОСТОРОННИЙ. Мне нравится у вас, Федор Иванович. В день рождения чай.
ИННОКЕНТИЙ (Садовнику). А статью я отнес в редакцию областного радио. Геннадий Узких решает ее судьбу.
СЕРГЕЙ (Постороннему). Русские свое озеро выпили. Довольно.
САДОВНИК. В молодости я пил вино, усладу горькую, но одолел слабость.
Посторонний – человек с позднеобретенной концепцией и потому настырный не только в разговоре, но, очевидно, и в жизни.
ПОСТОРОННИЙ (Садовнику). Вы полагаете, мы слабый народ?
ТРАВНИК. Слабый, слабый. Никудышный. Не к чему и на свет было являться. Или стоило?
ПОСТОРОННИЙ (Травнику). Позвольте с вами не согласиться. Мы сбились с истинного пути, утратили силу характера. Устали. Век достался нелегкий.
СЕРГЕЙ (поднимаясь со стаканом чая). Федор Иванович, ваш сад увядает, но вокруг вас кипят страсти и цветут настурции…
Надежда, Мария, Ирина враз встали и грациозно изобразили цветущие настурции, общий смех.
ИННОКЕНТИЙ. Не говори красиво.
СЕРГЕЙ (стушевавшись). Да запросто я… Живите долго, радуйте нас добром и милосердием. Поистрачены они вконец.
Все встают, вынужден встать и Садовник.
Садовник молча обходит гостей. Настя припадает лбом к его плечу.
Садовник неожиданно гладит по спине Михаила.
ИННОКЕНТИЙ. Ребята, я долго ждал этого часа…
ИРИНА. Я тоже ждала этого часа.
НАДЕЖДА. Сговорились?
МАРИЯ. Кеша, вперед! Здесь все свои.
ПОСТОРОННИЙ. Русские!
НАСТЯ (тихо). А я по матери Краевская…
ПОСТОРОННИЙ. Польска не сгинула?
НАСТЯ. Есть и польская кровь. А Ира чистокровная полячка.
ИРИНА. Нас выслали в Сибирь еще при Александре II, но мы не помешали кровь с вашей.
ПОСТОРОННИЙ. Славяне!
ИРИНА (резко). И не помешаем!
ИННОКЕНТИЙ. Если мы разбредемся по конурам, по заповедным углам, мы потеряем не только друг друга. Мы потеряем мир в себе и себя в мире. А темные силы только и сторожат этот миг, чтобы разобщить нас навеки. Я, ребята, предлагаю союз…
АЛЕКСЕЙ. Благоденствия!
ИННОКЕНТИЙ. Прекрасное слово. Благоденствие. Но… всему свое время. Наше родственное отношение к Александру Вампилову дает нам право сойтись в товарищество его имени. Учитель поднял нас с колен. Надо к свету прорубаться сообща. Сердца настежь…
Всплеск голосов. Посторонний встревожен. Неожиданно за окном кто-то резко заиграл из Высоцкого. Как боевой конь, получив пароль, Садовник привстал и вышел на авансцену.
САДОВНИК (в такт мелодии). А где меня сегодня нет?…
Проигрыш гитары. Садовник, запрокинув бороду, отбивает мягко чечетку.
ВСЕ. В городе Урийске!
САДОВНИК. А где мои семнадцать лет?…
ВСЕ. В городе Урийске!…
Закрыв глаза, Садовник смеется, есть надсада в его смехе.
САДОВНИК. Безумие, братец, безумие…
В дверь входит Андрей с гитарой. Все молчат.
МАРИЯ. Когда мы… над «Луниным»… кто-то сказал – отборные мужики, под ядрами стояли на Бородинском поле. Дуэлянты. А на Сенатской мямлили… Но если бы (голос ее задрожит как струна, и здесь надо вплести перебор гитары)… девушка в белом… на площади вьюжной…
АЛЕКСЕЙ. То полячка Ирина…
Гитарная струна Андрея набирает силу. Все тихо под гитару.
И в четвертом ряду, вспоминая Ирину…
Все поют немо, выделился голос Иннокентия, он тоже тихий.
ИННОКЕНТИЙ (глядя в глаза Ирине). Я на снег упаду – И любви не отрину.
Ирина смотрит на него, делает шаг к нему и назад.
ИРИНА. Что скажет община?
МАРИЯ. Вы нас не отстраняйте. Вы увидите, мы пойдем рядом.
ПОСТОРОННИЙ. Женщина – хранительница очага.
СЕРГЕЙ. Миротворное начало в женщине.
ИННОКЕНТИЙ (в глаза Ирине). Все вместе и только вместе!
ПОСТОРОННИЙ. И рожать будете вместе?
ИННОКЕНТИЙ (в запале). И рожать будем вместе.
АНДРЕЙ. Звездный замысел…
ПОСТОРОННИЙ. Земной и насущный. Но женщины…
Стук в дверь. Входят двое, высокий и ростом пониже.
ВЫСОКИЙ. Мы печники…
Общий смех. Иннокентий подходит к печникам.
ИННОКЕНТИЙ. Я тоже печник, заказ передали мне. Вы опоздали.
Высокий рассматривает всех и спрашивает Невысокого, показывая на Травника.
ВЫСОКИЙ. А это кто такой?
АЛЕКСЕЙ. Оставьте наш дом, и побыстрее.
Двое медлят, рассматривая всех и, видимо, запоминая.
ВЫСОКИЙ. В ведомственном доме надо вести себя спокойнее.
Они удаляются. Садовник мостится на топчан.
ИННОКЕНТИЙ. Ребята, в сад (выглядывая в окно) Ночь лунная и теплая.
АЛЕКСЕЙ. Андрюша, ты голоден? Ну перехвати на живинку, и к нам.
Все поднимаются и уходят. Остаются Садовник, Настя и Андрей.
Настя угощает Андрея. Травник откланивается.
САДОВНИК. Как твои дела, сынок? Писем не пишешь…
АНДРЕЙ. Судите сами. Влюбился в девчонку пятнадцати лет, ради нее отдаю себя на растерзание пацанам. Но педагогика славянского братства делает уверенные шаги. Позже, Федор Иванович, я расскажу вам, а сейчас к ребятам. Настя, а ты?…
НАСТЯ. Я позже.
Андрей исчезает.
САДОВНИК. Вечность не видел тебя. Экая пытка.
НАСТЯ. Скоро приду к тебе. Но будет буря. Мать познакомилась с мужем Марии, он психиатр. Завязывается интрига, я боюсь, Федор.
САДОВНИК. Никогда не бойся человека, никогда, слышишь!
НАСТЯ. Слышу. А на душе тяжко. Но ты отдыхай. Сборище утомило тебя. Усни. А я в сад…
Она тушит свет, присаживается на корточки перед топчаном Садовника и – тоже уходит. А в это время в саду… Лунная ночь, большие деревья, скамейка, тени и голоса.
