Исабель Альенде - Дочь фортуны
Проснулся от сияющего света полуденного солнца, с огромным трудом продрал глаза и едва удалось чуть приподняться, как увидел себя в окружении неба и воды. Помедлил достаточное время, отдавая себе отчет в том, что находится в тени от большой веревочной бобины на палубе судна. Каждый удар волн о борта судна отдавался в его голове словно восхитительный колокольный звон. Решил было прислушаться к голосам и крикам, но был ни в чем не уверен, равно как и не мог ощутить себя находящимся в аду. Удалось встать на колени и даже продвинуться на четвереньках пару метров, когда его охватила тошнота и повалила ничком. Несколько минут спустя почувствовал, будто удар палкой, вылитое на голову ведро холодной воды и голос, обращавшийся к нему на языке кантон. Поднял взор и встретился взглядом с безбородым и симпатичным лицом, что приветствовало его с широкой улыбкой, в которой недоставало половины зубов. Второе ведро с морской водой окончательно вывело его из столбняка. Молодой китаец, который с таким рвением измочил человека, наклонился в его сторону, продолжая ржать и похлопывать себя по ляжкам так, словно в этот момент его трогательная натура была неотразимо привлекательной.
- Где я? – удалось кое-как промямлить Тао Чьену.
- Добро пожаловать на борт судна «Либерти»! По-видимому, мы взяли курс на запад.
- Но я не хочу никуда уезжать! Мне немедленно нужно сойти на берег!
Подобные намерения были встречены лишь новыми смешками. Когда, наконец, удалось обуздать свой приступ смеха, мужчина объяснил, что, мол, того «наняли», также и поступили с ним самим пару месяцев назад. Тао Чьен почувствовал, что вот-вот упадет в обморок. Данный метод приема людей на работу был ему хорошо знаком. Если не хватало людей, чтобы полностью укомплектовать экипаж прибегали к вольной практике спаивания либо оглушали простодушных с помощью удара палкой по голове, таким способом завербовывая людей практически насильно. Жизнь на море тяжела и не шибко оплачиваемая. К ней еще стоит прибавить различные несчастные случаи, плохое питание и болезни, что все вместе ухудшало условия существования, ведь с каждым путешествием умирало все больше людей, тела которых тут же поглощала глубь океана и более никто о них не вспоминал. Вдобавок, как правило, капитаны представляли собой этаких деспотов, которые никогда и ни перед кем не отчитывались, а за любой промах члена экипажа наказывали розгами. В Шанхае капитанам судов было необходимо заключить соглашение для того, чтобы отделить посредников от свободных людей и при этом чтобы матросы не приходили во взаимную ярость. Ведь до этого соглашения, каждый раз, когда кто-то сходил в порту, чтобы слегка промочить горло, то встретить очередной рассвет такому человеку уже грозило на другом судне. Помощник капитана судна «Либерти» решил заменить мертвого повара Тао Чьеном – на его взгляд все «желтенькие» выглядели одинаковыми, и было все равно один либо другой – и после того, как слегка свел с ума человека, заставил последнего взойти на борт. Перед тем, как тот проснется, оставил отпечаток его большого пальца в договоре, таким способом хорошо подготовив еще одного помощника к службе на два года. Постепенно величие случившегося четко обрисовалось в притупленном мозгу Тао Чьена. Мысль взбунтоваться, равно как и совершить самоубийство так и не пришла ему в голову. И все же предполагал сбежать с судна, едва лишь то пристанет к берегу в любой точке света. Какой-то молодой человек помог ему подняться на ноги и умыться, затем отвел в трюм судна, где каюты и гамаки располагались в ряд. Определил тому место, а также ящик, где можно было хранить свои принадлежности. Тао Чьен подумал было, что потерял все, однако увидел свой чемодан с медицинским инструментами на дощатом полу, что одновременно служил и кроватью. Помощник капитана, движимый добрыми побуждениями, решил сохранить вещи. Тем не менее, портрет Лин так и остался в его алтаре. Придя в ужас не на шутку, понял, что, возможно, дух его жены не нашел бы себе достойного места среди океана. Первые дни плавания обернулись сплошным мучением от недомоганий, порой, молодого человека искушала мысль броситься за борт и покончить со страданиями раз и навсегда. Так как едва держался на ногах, то его определили младшим помощником на кухне, где вся утварь висела на нескольких крючках, при каждом сотрясении ударяясь друг о друга с оглушительным шумом. Свежий провиант, полученный в Гонконге, истощился крайне быстро, и вскоре не осталось ничего за исключением рыбы и соленого мяса, бобов, сахара, нутряного сала, червивой муки и настолько зачерствевших лепешек, что зачастую приходилось делить их с помощью ударов молотка. Абсолютно все продукты питания сбрызгивались соевым соусом. Каждому матросу причитался стакан водки в день, чтобы облегчить страдания и прополоскать рот, потому что одной из многочисленных проблем, случающихся у живущих морской жизнью людей, являются воспаленные десна. На капитанский стол Тао Чьен рассчитывал подать яйца и английский мармелад, который должен был беречь как зеницу ока, и об этом, впрочем, ему говорили. Порции высчитывались так, чтобы хватило на все морское путешествие. Если, конечно, не возникнут естественные препятствия, как-то: бури, что собьют экипаж с маршрута, либо недостаток ветра, а то и безветрие, которое вызовет остановку судна, тогда бы пришлось дополнить свой рацион свежей рыбой, что по дороге попадется в сети. Кулинарного таланта от Тао Чьена никто и не ожидал, его роль состояла лишь в разумном распределении продуктов питания, ликера и пресной воды, предназначавшихся каждому человеку, а также должен был бороться с крысами и защищать имущество от порчи. А еще в обязанности входило следить за соблюдением правил мореплавания и чистоты на борту, как тем занимался любой другой моряк.
Неделя началась с наслаждения свежим воздухом, тяжелой работы и компании людей, выходцев из четырех сторон света, каждый из которых со своей собственной историей, воспоминаниями и привычками. Когда выпадало время отдыха, играли на каких-то инструментах и рассказывали истории о морских призраках и экзотических женщинах в далеких портах. Состав экипажа был далеко неоднородным, с различными языками и обычаями, хотя и всех объединяло нечто похожее на дружбу. Замкнутость и убежденность в том, что каждый друг другу нужен, сделала товарищами людей, которые даже не взглянули бы друг на друга, окажись те на суше. Тао Чьен вновь рассмеялся, причем так, как не делал это с начавшейся у Лин болезни. Однажды утром помощник капитана позвал его, чтобы лично представить капитану Джону Соммерсу, которого видел лишь издалека в специальном люке. Так он оказался перед человеком высокого роста, подставлявшего себя ветрам многих широт, с темной бородой и стальным взглядом. Направился к нему сам мимо помощника капитана, который что-то говорил на языке кантон, несмотря на то, что отвечал собеседник на свободном английском, с выдававшем аристократа показным акцентом, которому научился от Эбанисера Хоббса.
- Мистер Оглесби мне сообщил, что ты из каких-то знахарей?
- Я «чжун и», доктор.
- Доктор? Как это доктор?
- Китайская медицина древнее английской на несколько веков, капитан, - мягко улыбнулся Тао Чьен точным словам своего друга Эбанисера Хоббса.
Капитан Соммерс приподнял брови в жесте раздражения дерзостью такого мужлана, однако сказанная правда его обезоружила. Почему тут же охотно и рассмеялся.
- Что ж, мистер Оглесби, налейте три стаканчика бренди. Выпьем за доктора. Перед нами редкий и дорогой экземпляр. Впервые на нашем борту появился наш личный врач!
Тао Чьен не выполнил своей цели и не удрал в первом порту, в котором пристало судно «Либерти», потому что не знал, куда направиться. Возвратиться в Гонконг к своему отчаянному существованию вдовца было также неразумно, как и продолжать это плавание. Там ли, здесь ли – было уже все равно, и, по крайней мере, оставаясь моряком, открылась бы возможность путешествовать и осваивать методы лечения, используемые в других частях света. Единственное, по поводу чего все еще терзался, было следующее: бродя по волнам, возможно, дух Лин так и не смог бы найти свое пристанище, сколько бы ни кричал ее имя по всем направлениям. В первом порту, как и остальные, с разрешения спустился на сушу, где можно было провести часов шесть, но вместо того, чтобы тратить все время в тавернах, потерялся на рынке в поисках специй и лекарственных растений по поручению капитана. «Доктор у нас уже есть, но нужны и средства», - говорили на борту. Тот дал ему сумку с пересчитанными монетами и предупредил вот о чем. Если надумает сбежать либо обмануть, то будет искать, пока не встретит. Затем же собственными руками перережет горло, ведь все еще не родился такой человек, кто осмелился бы безнаказанно над ним подтрунивать.
