Исабель Альенде - Дочь фортуны
Призываемые Тао Чьеном духи, чтобы те помогли справиться с супружеским долгом, сослужили прямо-таки чудесную службу. Ноги Лин были перевязаны, а вся она являлась девушкой робкой и нежной, точно белка. Но Тао Чьену не приходило в голову еще и требовать, чтобы супруга была крепкой и здоровой. Та же самая женщина, которая по ночам казалась вечной загадкой, днем почему-то становилась чуть ли не инвалидом. Своими шажочками, словно искалеченная, едва могла преодолеть пару куадр. Разумеется, делая их, она двигалась с легкой грацией тростника, колыхаемого легким ветерком. Именно так, как и описывал престарелый, ныне покойный учитель иглоукалывания в некоторых из своих стихотворений, но не менее было очевидным, что недолгий поход на рынок за кочанной капустой к ужину означал сущий кошмар для ее так называемых «золотистых ирисов». Молодая женщина никогда не жаловалась вслух, однако же, было вполне достаточным увидеть ее вспотевшей и покусывающей губы, чтобы тотчас догадаться об усилии, с которым давалось каждое движение. К тому же и с легкими оказалось далеко не все в порядке. При дыхании издавала пронзительный свист щеголя, в сезон дождей мучил вечный насморк, а в засуху задыхалась ввиду того, что жаркий воздух постоянно застревал во рту. Ни лекарственные травы мужа, ни различные тоники его друга, английского доктора, не годились для того, чтобы облегчить ее состояние. Когда ходила беременной, все болезни ухудшились еще более, и слабенький скелет едва носил вес будущего ребенка. На четвертом месяце совсем перестала выходить из дома и чувствовала себя вялой, большую часть времени смотря в окно и наблюдая уличную жизнь прохожих. Тао Чьен нанял двух служанок, которые взяли бы на себя домашние хлопоты, и ходили бы за ней всюду, потому что опасался, как бы Лин не умерла в его отсутствие. Стал работать вдвое дольше и впервые обслуживал своих клиентов с целью на них заработать, за что всегда ему было стыдно перед собой. И часто ощущал критический взор своего наставника, словно говорившего об обязанности бескорыстного служения, совершенно не ожидая за него какого-либо вознаграждения, ведь «тот более обязан любому представителю человечества, кто обладает бόльшими знаниями». И все же не было возможности принимать пациентов бесплатно либо взамен на любезности, как то делал ранее, ведь чтобы содержать Лин как полагается на счету был каждый сентаво. На ту пору занимал второй этаж старого дома, где тщательно все устроил для жены так, как у них не было еще никогда, однако же, не остался удовлетворен подобным положением вещей. Поставил себе задачу приобрести какое-нибудь жилье с садом, ведь так всегда будет свежий воздух, и сама она станет расцветать день ото дня. Его друг Эбанисер Хоббс объяснил молодому человеку ввиду отказа того признать очевидные вещи следующее: ныне туберкулез распространяется очень быстро, и нет такого сада, что способен излечить Лин.
- Вместо того чтобы трудиться от рассвета до заката и в дальнейшем позволить себе купить шелковые платья и роскошную мебель, проводи больше времени рядом с ней, насколько это возможно, доктор Чьен. Ты должен наслаждаться совместной жизнью, пока твоя вторая половина еще живет рядом, - посоветовал ему Хоббс.
Два врача согласились насчет того, каждый исходя из перспективы своего личного опыта, что роды стали для Лин настоящим испытанием огнем. В этом вопросе еще далеко было не все ясно, ведь как в Европе, так и в Китае многое здесь зависело от рук повивальных бабок, хотя данное дело предполагалось обстоятельно изучить. Не очень-то верилось опыту неотесанной бабищи, как о том судили все коллеги по этому ремеслу. Таких видели за работой вечно с омерзительными руками, каким-то колдовством и зверскими методами – именно с помощью подобных средств вырывали дитя из чрева матери, поэтому совместно решили освободить Лин от такого поистине злосчастного опыта. Молодой особе, тем не менее, не хотелось рожать на виду у двух мужчин, особенно когда один из них был этаким дурачком с погасшим взором, который даже не умел по-человечески говорить. Тогда умолила мужа, чтобы позвал акушерку из их квартала, потому что элементарные правила приличия не позволяют ей раздвинуть ноги перед каким-то иностранцем, но Тао Чьен, намеревавшийся потакать жене вечно, на этот раз проявил непреклонность. В конце концов, ему было разрешено сделать все лично, а Эбанисер Хоббс тем временем побудет поблизости и, если потребуется, окажет поддержку словами. Впервые роды заявили о себе приступом астмы, который чуть было не стоил Лин жизни. Объединив усилия, чудом удалось дышать животом, за счет чего оттуда вышел новорожденный, и все же Тао Чьен со всеми своими любовью и знаниями, как и Эбанисер Хоббс, опираясь на теоретические сведения в области медицины, были не в состоянии оказать ей должную помощь. Спустя десять часов, когда вопли матери перешли в пронзительное клокотание утопленницы, а малыш, тем временем, не думал появляться на свет, Тао Чьен выбежал на всех порах в поисках повивальной бабки и, несмотря на свое отвращение, вскоре таковую почти волоком и привел. Как Чьен и Хоббс того и опасались, женщина представляла собой вонючую старуху, с которой было совершенно невозможным обменяться даже малейшими медицинскими познаниями, потому что последняя руководствовалась далеко не наукой, а скорее значительным опытом и древнейшим инстинктом. Начала с того, что избавилась от двух мужчин одним тычком, запретив тем высовываться из-за занавески, разделяющей два помещения. Тао Чьен так никогда и не узнал о том, что произошло за той перегородкой, хотя и немного успокоился, услышав, как Лин, не задыхаясь, дышит и сильно кричит. В последующие часы, пока изнуренный Эбанисер Хоббс спал в кресле, а Тао Чьен в отчаянии советовался с духом своего наставника, Лин подарила этому миру девочку, но, к сожалению, практически безжизненную. Так как речь шла о создании женского пола, то ни повивальная бабка, ни тем более отец особо не переживали о том, чтобы ребенок выжил. Напротив, оба ставили себе задачу спасти мать, которая, скорее всего, потеряла почти что все силы, и это было заметно даже по сочившейся между ног крови.
Лин едва ли сожалела о смерти малышки, потому что предполагала, что вряд ли бы смогла воспитать ее сама. После таких неудачных родов крайне медленно приходила в себя и лишь временами пыталась стать по-прежнему веселым другом в различных ночных развлечениях. С той же выдержкой, что помогала скрывать боль в ногах, изображала восторг от страстных объятий своего мужа. «Секс – это путешествие, целое священное путешествие», - эти слова она часто говорила молодому человеку, но уже без должного воодушевления, которым следовало бы сопровождать все дело. Тао Чьен настолько желал такой любви, что даже приноровился игнорировать один за другим разоблачительные знаки и до последнего все продолжал верить, что Лин еще такая же, как и раньше. О сыновьях, настоящих мужчинах, он мечтал годами, однако же, теперь всего лишь стремился защитить свою супругу от очередной беременности. Чувства к Лин этого мужчины сменились таким благоговением, которое признавала лишь она одна. Ведь считал, что никто не смог бы понять этой докучливой, питаемой к женщине, любви, никто не знал Лин лучше него, никто даже и не предполагал, какой свет в его жизнь привнесла милая особа. Я счастлив, как я счастлив, - все повторял молодой человек, чтобы как-то отдалить пагубные предчувствия, которые, стоило лишь зазеваться, тут же его охватывали. Тем не менее, все было далеко не так. Уже не смеялся с прежней беззаботностью и когда находился рядом с ней, то едва мог удовлетворить женщину, за исключением каких-то идеальных моментов плотского наслаждения, потому что теперешняя жизнь скорее превратилась в обеспокоенное наблюдение за человеком, здоровье которого никогда не было стабильным. Ясно осознавал хрупкость любимого создания, то и дело измеряя ритм ее дыхания. Уже почти что возненавидел так называемые «золотистые ирисы», которые на первых порах своего брака все целовал и целовал, вдохновленный восторженностью желания. Эбанисер Хоббс поощрял Лин совершать длительные прогулки на свежем воздухе, которые, несомненно, укрепляют легкие и возбуждают аппетит, но до того как она падала в обморок, едва ли удавалось сделать шагов десять. Тао не мог постоянно оставаться рядом со своей женой, как на то намекал Хоббс, потому что был обязан обеспечивать как ее, так и себя. Каждое мгновение вдали от любимой казалось ему преисполненным несчастья, временем, крадущим их взаимную любовь друг к другу. Положил в услужение своей возлюбленной всю свою фармакопею и различные познания, приобретенные за многие годы практики в медицине, но через год после родов Лин окончательно превратилась в тень той веселой девушки, какою была прежде. Муж пытался рассмешить любимую, но улыбки двоих практически всегда выходили ненастоящими.
