Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
Глаза ее были мертвыми и пустыми, а голос каким-то механическим. Сознание женщины изо всех сил защищалось, не пропуская в себя страшную мысль: ее любимого мужа, с которым она прожила столько лет, больше нет. И неизвестно, как правильнее поступить: подыграть ей, поддерживая в этом измененном состоянии, в котором она по крайней мере не чувствует душевной боли, или вернуть на грешную землю. Из курса психиатрии Сергей помнил, что шок — состояние опасное, из него надо выводить любыми средствами, пусть человек осознает реальность, какой бы горькой и ужасной она ни была. И пусть плачет. Рыдания — самое лучшее в этой ситуации.
Он подошел к соседке и обнял за плечи, покрытые цветастой «цыганской» шалью.
— Жанна Аркадьевна, дорогая моя, я вам очень сочувствую, но я не могу проводить вскрытие Анатолия Ивановича.
— Почему? — с яростной требовательностью спросила Кармен, тряхнув седыми длинными распущенными волосами. — Почему вы не можете, Сережа? Вы мне отказываете?
— Я не могу и не буду проводить вскрытие человека, которого давно и хорошо знаю. Это мой близкий человек, — медленно и внятно произносил Саблин, глядя прямо ей в глаза. — Понимаете? Близкий человек. И для вас он близкий человек. Я поручу провести исследование самому лучшему эксперту, самому надежному, а вам не нужно об этом думать. Вам сейчас нужно думать о том, что вы потеряли мужа, с которым прожили так много лет, и теперь ваша жизнь изменится, она уже никогда не станет такой, как прежде. Вам нужно учиться жить без Анатолия Ивановича…
«А ведь моя жизнь тоже изменилась с того дня, как Оля объявила, что уезжает. И хотя до момента реального отъезда прошло еще какое-то время, все равно я считал ее уехавшей с того вечера, когда она решила вернуться в Москву. С того вечера я остался совсем один. И жизнь стала другой. Мне не с кем поговорить, не с кем обсудить сложный случай, не к кому приткнуться носом и заснуть. Конечно, есть Макс, и я с удовольствием с ним встречаюсь, общаюсь, езжу за город и пью пиво в спортбаре, но это ни в малейшей степени не может заменить мне Олю и не может скрасить мое одиночество. Но я научился жить один. Да, мне было трудно, больно, обидно, но я научился. И она научится».
Он добился своего — Жанна Аркадьевна разразилась рыданиями.
* * *Провести вскрытие трупа Анатолия Ивановича Ильина Сергей попросил Сумарокову. И не потому, что считал случай особо сложным, а просто потому, что обещал соседке, что поручит его самому опытному эксперту, а опытнее и квалифицированнее Изабеллы Савельевны в танатологии никого не было. После вскрытия он спустился в морг.
— Что скажете, Изабелла Савельевна?
— Трансмуральный инфаркт передней стенки левого желудочка с разрывом стенки. Тампонада полости перикарда.
Тампонада. Сдавление сердца кровью, излившейся в полость перикарда. «Это же не ранний инфаркт, ему не менее шести часов, если не больше. Получается, несчастный Анатолий Иванович испытывал боль и терпел? Почему? Зачем? Почему не вызвал „Скорую“ сразу же? Ведь он находился дома, с женой, у него были все возможности обратиться за помощью. А он терпел… Терпел поистине невыносимую жгучую боль, которую человек терпеть не может и не должен. Восемьдесят процентов людей умирают при такой ситуации сразу. Анатолий Иванович попал в число тех, кому довелось еще пожить какое-то время, испытывая острую боль. Неужели он так любил свою Кармен, что боялся ее испугать и расстроить? Наверное. Надеялся, что обойдется, рассосется, еще немножко поболит — и пройдет, а Жанна ничего не узнает. Небось нитроглицерин глотал, думал, поможет. Или, может быть, она устроила ему очередной выверт с собиранием чемоданов и угрозами уйти навсегда? Достала она его своей ревностью, своими глупыми нападками, а он все терпел, ни разу голос на нее не повысил, ни разу не хлопнул дверью и даже резкого слова ей не сказал. Терпел. Вот и дотерпелся», — думал Саблин, поднимаясь из морга на второй этаж, в свой кабинет. И тут же из-за угла, словно ночные разбойники, выскочили мысли об Ольге. Она ведь тоже терпела. Терпела его нежелание разводиться, его гордыню, не позволявшую публично признать, что брак с Леной был ошибкой, терпела невозможность иметь детей, терпела его несносный характер… Терпела, потому что любила. Но все-таки ушла от него. Он помнил, как в день ее отлета в Москву спросил:
— Ты меня больше не любишь?
— Я люблю тебя, Саблин, — ответила Ольга. — Люблю и всегда буду любить. Мне не нужен ни один мужчина, кроме тебя.
— Тогда почему ты уезжаешь?
— Потому что кроме мужчины мне в жизни нужно еще кое-что. Да, другой мужчина мне не нужен, но ни один мужчина, даже такой любимый, как ты, не может заполнить все пространство вокруг меня и заменить мне весь мир. Это пространство должно быть заполнено тем, чего рядом с тобой я получить не могу. Поэтому я уезжаю.
У Ольги закончилось терпение, потому что ее измучила пустота. А Анатолий Иванович терпел именно потому, что кроме жены в его жизни осталось только то, что с ней напрямую связано: дети, внуки. То есть весь мир состоял для него из семьи. И нарушить ее целостность казалось ему смерти подобным.
Вечером после работы он, не заходя к себе в квартиру, позвонил в дверь соседки.
— Инфаркт?! — Она в ужасе всплеснула руками. — Но почему? Неужели это из-за тех сцен, которые я ему устраивала? Такое может быть, Сережа?
— Конечно, — кивнул Саблин. — Вы кричите, обвиняете, подозреваете, а Анатолий Иванович переживает. Вот и инфаркт.
— Но я же не всерьез… Я просто шутила. — Кармен растерялась, она все никак не могла поверить, что ее шуточки довели мужа до гибели. — Я всю жизнь любила Толю, и он меня очень любил. И никогда я его ни в чем не подозревала. Ревновала — да, всегда, он же у меня такой красивый был в молодости, да и сейчас еще… Мне все казалось, что на него женщины летят, как мухи на мед, и я страшно боялась, что он не устоит, поддастся соблазну… Но он ни разу, никогда не давал мне настоящего повода для ревности, Толя очень верный был и преданный.
— Так зачем же вы его изводили-то? — с упреком проговорил Сергей. — Если знали, что он никогда и ни с кем вам не изменял, зачем устраивали этот балаган?
Кармен подняла на него измученные, припухшие от слез глаза.
— Знаете, Сереженька, я всегда очень боялась, что Толя заскучает в нашей семейной жизни. Она была такая ровная, такая беспроблемная, такая серая… И профессии у нас с ним серые, обыкновенные, ничего яркого в них никогда не случалось. Но сначала, пока дети были маленькими, было много забот и хлопот, и как-то не до скуки, а потом, когда они выросли и стали самостоятельными, в нашей супружеской жизни все пошло так гладко, так ровно, что впору удавиться. Я боялась, что Толе станет скучно. Я хотела, чтобы наша жизнь была яркой, насыщенной, чтобы были сильные эмоции, страсти, как в кино, яростные скандалы, бурные примирения. Мы поссоримся, потом помиримся, и есть о чем поговорить, вроде как и жизнь полна какими-то событиями. Я же не думала, что он так близко к сердцу все принимает и переживает, я думала, он понимает, что все это только игра, развлечение на старости лет.
Боже мой, думал Саблин, слушая Жанну Аркадьевну, до какого идиотизма, оказывается, можно дойти в семейной жизни! Если бы ему кто-нибудь рассказал такое — он бы не поверил.
— Жанна Аркадьевна, вы можете завтра прийти и получить медицинское свидетельство о смерти. Потом в ЗАГСе вы его обменяете на свидетельство с гербовой печатью — и можете забирать тело для похорон. Вы уже решили, где будете хоронить, здесь или на материке?
— На материк будем отправлять, — вздохнула Кармен. — Дети собираются возвращаться через год-другой, и я с ними поеду, зачем мне здесь оставаться? Там и буду за могилой ухаживать.
Придя домой, Сергей не удержался от соблазна и позвонил Ольге. Вообще-то он давал себе слово не звонить ей. Но очень хотелось. А тут такой повод: смерть соседа, к которому Оля хорошо относилась и неоднократно спасала от ревнивых выходок его темпераментной супруги.
Она ответила на звонок, искренне расстроилась, узнав печальную новость, но Саблину показалось, что слышать его она не рада.
* * *Работа комиссии экспертов в областном Бюро судебно-медицинской экспертизы по случаю Алексея Вдовина наконец завершилась. При судебно-химическом исследовании никаких признаков химических веществ, в том числе и опиатов, в органах и тканях трупа Вдовина обнаружено не было. Медико-криминалистическое же исследование сумело точно и определенно установить, что в момент получения травмы Алексей находился в вертикальном положении, а вовсе не спал на полу, как гласила объяснительная участников происшествия. Более того, с учетом измерений, проведенных Саблиным во время исследования эксгумированного трупа, и данных протокола, в котором подробно описывались машины и механизмы, находившиеся на месте трагедии, был сделан однозначный вывод: тело юноши сдавило двумя твердыми предметами, одним из которых мог быть нижний край заднего борта грузового автомобиля, а другим — верхний край ковша погрузочно-доставочной машины. Именно этот ковш и чистил практикант Вдовин в тот момент, когда его придавил грузовик, поданный задним ходом.
