Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
Его слова звучали цинично, но Саблин понимал, что никаких других слов он сейчас подобрать не сможет. Слишком тяжело у него самого на душе, и нет никакой возможности быть участливым и теплым. Кроме того, ему было жаль Веру Владимировну и хотелось уберечь ее от лишнего стресса, она и без того натерпелась за последний год.
— Значит, вы считаете, что мне не нужно присутствовать?
— Нет. Я считаю — это лишнее.
— Но если у вас опять что-нибудь… Кто-нибудь… Вы не обижайтесь, Сергей Михайлович, я вам очень доверяю, но видите, как с наркотиками получилось, тоже ведь специалист делал, а результат…
Он понимал ее. Вдовину обуревали противоречивые чувства, одно сильнее и страшнее другого. С одной стороны, она безумно боялась зрелища, которое могла бы увидеть при эксгумации и повторном вскрытии и хотела бы избежать его, с другой стороны, не доверяла экспертизе, следствию и комбинату и хотела все увидеть собственными глазами и услышать выводы из первых уст.
— Вера Владимировна, я еще раз повторяю: ни на эксгумации, ни на вскрытии вам делать нечего. Это слишком тяжелое зрелище для любого человека, а тем более для матери. Вас следствие признало потерпевшей?
— Да, я подписывала постановление, ну, в том смысле, что ознакомлена с ним.
— Значит, вы имеете право на адвоката. У вас есть адвокат?
— Есть, — кивнула Вдовина.
— Вот пусть он приходит и на эксгумацию, и на вскрытие, если, конечно, выдержит. Он может делать фотографии и проводить видеосъемку, и вы будете полностью уверены в том, что никто ничего не скрыл и не сфальсифицировал. Хорошо?
— Хорошо, — с облегчением произнесла Вдовина. — Спасибо вам. А когда будет вскрытие? Сразу после эксгумации?
— Нет, через два дня, нужно, чтобы тело оттаяло.
— И вот в тот день, когда вы Алешу посмотрите… вы уже все будете знать, да? И все мне скажете?
Саблин вздохнул тяжело. Бедная женщина, она даже не представляет, сколько ей еще придется ждать окончательного ответа.
— Я не имею ни права, ни возможности делать какие бы то ни было выводы по результатам вскрытия вашего сына, — принялся объяснять он. — Проводится комиссионная экспертиза, назначенная в областном Бюро, а я — всего лишь один из членов экспертной комиссии. Все выводы будут делаться только коллегиально. Моя задача — эксгумировать труп и провести всю подготовительную работу, то есть вскрыть, зафиксировать и описать все повреждения, которые удастся обнаружить, изъять поврежденные части для медико-криминалистического исследования, изъять фрагменты органов и мягких тканей для судебно-химического исследования, и весь набранный материал будет отправлен в область, где и проведут собственно экспертизу. Так что приготовьтесь, придется еще подождать.
— Господи, — прошептала Вдовина, — как долго… Как у вас все сложно…
Это да, подумал Саблин, у нас сложно и долго. И почему в дурацких книжках и кино результаты работы судебных медиков становятся известны чуть ли не к вечеру того дня, когда совершено преступление? Почему никому из этих писак и режиссеров не приходит в голову хотя бы поверхностно ознакомиться с тем, как все происходит на самом деле?
* * *В день эксгумации с самого утра моросил дождь, и Саблин наблюдал за рабочими, долбящими мерзлый грунт, сидя в машине следственно-оперативной группы. Неподалеку стояла другая машина — на ней приехал адвокат Вдовиной, серьезный дядька в годах, который, несмотря на дождь, стоял возле рабочих и все снимал на камеру. Сделать это посоветовал ему сам же Сергей: известны случаи, когда неаккуратная работа по извлечению гроба вела к повреждению крышки и тела, и потом при вскрытии образовавшиеся при эксгумации повреждения принимались за те, которые были получены в криминальной ситуации.
Из криминалистов сегодня дежурил Глеб Морачевский.
— Не получается у меня пока ничего, — пожаловался Глеб. — Бьюсь-бьюсь, всю голову сломал. Но ты не думай, я не отступлюсь, я ж азартный, как завсегдатай казино, меня от интересной работы за уши не оттянешь. Сроков же нет никаких, правильно?
— Нет, конечно, — кивнул Саблин, — работаем, как говорится, за чистый научный интерес. Получится — хорошо, не получится — ну, что поделать, утремся и пойдем дальше. Вряд ли мы с тобой умнее сотен химиков во всем мире. Но вдруг, а?
— Я буду стараться, — очень серьезно ответил криминалист. — Времени, правда, не хватает на все, что в голову приходит, работы текущей очень много, а мне нужно литературу поискать и почитать, ну, ты сам все понимаешь.
— Конечно, — снова кивнул Сергей, — я все понимаю.
Настроение было все еще препоганым, и никакой уверенности в победе над проблемой идентификации рицина у него уже не было.
Наконец, гроб извлекли из могилы и открыли. Вечная мерзлота сослужила хорошую службу, труп Алексея Вдовина сохранился весьма прилично. Тело увезли в морг, где по указанию Саблина поместили в малой секционной.
Через два дня Сергей провел вскрытие и исследование трупа, который перевезли в большую секционную: при таких исследованиях обычно присутствует много народу. И в этот раз собрались, помимо самого Саблина, санитара и медрегистратора, лаборант из танатологии, лаборант из отделения медико-криминалистической экспертизы, следователь и адвокат. Лаборант делал снимки по команде Сергея, а адвокат снимал все, что хотел, за исключением участников вскрытия: это Саблин ему запретил.
Да, накосячил Филимонов… Придется сейчас делать все то, чего он не сделал: измерить высоту расположения переломов каждого из ребер от уровня подошв, описать характер их краев. А вот переломы еще четырех ребер по задней поверхности грудной клетки, которые в акте Филимонова не указаны. Просмотрел? Вот же паршивец! Картина повреждений в целом свидетельствовала об однократном сдавлении нижней части грудной клетки, а вот оскольчатых переломов, которые должны были бы образоваться при переезде грудной клетки колесом автомобиля, что-то не видно. А вот и переломы пальцев, которые у Филимонова тоже не описаны. Поторопился Виталий с выводами-то, ох, поторопился, видно в свой танцкласс спешил… Сергей изъял второй и третий пальцы правой кисти с переломами, а также все ребра с повреждениями для медико-криминалистического исследования, каждое ребро промаркировал и завернул в отдельный лист бумаги, перевязал шпагатом и прикрепил бирки с указанием номера ребра и откуда оно взято — справа или слева. Потом взял фрагменты органов, разрезанных при первоначальном исследовании, для направления в судебно-химическое отделение областного Бюро.
Следователь, присев рядом с медрегистратором и устроившись на самом уголке стола, написал постановление об изъятии материала для направления в областное Бюро.
А через несколько дней труп Алексея Вдовина был захоронен повторно в той же самой могиле. Оставалось дождаться заключения комиссионной экспертизы, чтобы поставить точку в этом долгом и тягостном деле.
* * *— Сергей Михайлович, к вам женщина рвется, кричит очень, — сообщила Светлана, заглянув в кабинет. — Всю регистратуру на уши поставила. Пропустить?
— А что она хочет? — нахмурился Саблин.
— Она с мужем приехала. Вернее, с трупом мужа. Кричит, что никому не доверяет, только вам.
— Господи! — он схватился за голову. — Еще одна городская сумасшедшая? Я еще от дочери Рыкова в себя не пришел. Почему она только мне доверяет? Она что, знает меня?
— Она говорит, что вы соседи.
Кармен! И Анатолий Иванович… Но как же так? Ведь вчера еще Жанна Аркадьевна приглашала Сергея отведать супчика — она отменно готовила солянку, и он просидел у Ильиных часа полтора, разговаривая с Анатолием Ивановичем о предстоящих выборах в Государственную думу и обсуждая предвыборные программы различных партий. А сегодня он умер? Нет, не может быть, наверное, Света что-то напутала.
— Приведите ее сюда, — распорядился он.
Через несколько минут в кабинете появилась Жанна Аркадьевна. Она была в шоке, это Саблин сразу понял по тому, как громко и спокойно она говорила. Шок проявляется у людей по-разному, одни уходят в молчание и ступор, другие спокойно занимаются неотложными делами, третьи впадают в истерику. Ильина, судя по всему, принадлежала ко второй категории и пыталась организовать то, что ей казалось наиболее разумным: если муж просто плохо себя почувствовал и вызвал «Скорую», а через час уже умер, значит, врач «Скорой» сделал что-то не так, и пусть вскрытие проведет сам начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы и выведет на чистую воду врача-неумеху.
— Сереженька, — начала она прямо с порога громким деловым голосом, — я не верю в то, что Толя был болен. Он был совершенно здоров. Просто немножко устал. Но от этого же не умирают, правда? Я знаю, вы очень грамотный эксперт, иначе вас не назначили бы начальником. И я требую, чтобы Толю вскрывали именно вы. Вы обязательно найдете какую-нибудь врачебную ошибку, и тогда мы с вами докажем вину этого шарлатана со «Скорой» и посадим в тюрьму. Вы ведь поможете мне, правда?
