Эльмира Нетесова - Тонкий лед

Но хозяин вскипел:

—   Под суд воровку! — грохнул кулаком.

Вскоре Мещерякову осудили.

Лидия каждый день переживала, как там дома без нее? Есть ли на хлеб? Не умирают ли от голода мать и брат? Но горе, приходя в семью, учит терпению и жизнелюбию. Так и здесь получилось.

Огляделись брат с матерью, надеяться не на кого. Подумали, и вскоре парень стал работать диспетче­ром на дому. Мать тоже время не теряла, устроилась контролером на маршрутном такси к частнику. В конце месяца подсчитали общий результат, неплохо получи­лось. В доме запахло колбасой, рыбой. Вскоре мать купила себе теплую куртку и сапоги, сыну — хорошие рубашки.

Лидины заработки шли фирмачу в оплату за причи­ненный ущерб. Целых полтора года Мещерякова ко­пейки не видела. Ведь даже за моральный ущерб сум­му ей присудили выплатить.

—   Не переживай, не беспокойся, у нас все хоро­шо! — успокаивала мать.

Но у Лиды на нервной почве возникло много откло­нений. И тогда бригадирша решилась выручить жен­щину. Загрузила работой так, что не только думать, вспомнить о доме стало некогда. Возвращаясь с ужи­на, Мещерякова не ложилась, а падала на шконку, засыпая раньше, чем голова коснется подушки. Так длилось с год, пока не пришло время освобождения. Теперь Лида — нормальная баба, вот только с день­гами работать не хочет. Говорит, что мать ей сама подыскала работу, такую же, как у нее. Всегда с людь­ми, и никакого начальства за спиной. А выручку сда­вай до копейки: свою долю всегда получишь...

Егор подписывает документы. А вот и еще папка.

...Ирина Корнеева. Ох, и не повезло бабе на ра­боте. Четыре года была она инженером по технике безопасности. Все шло сносно. Бывали проверки на строительных объектах, комиссии оставляли после себя несколько мелких замечаний и уходили, никого не ругая, понимая, что при желании недостатки можно найти всюду. Но зачем портить людям настроение, да еще во время работы? Она и без лишних заморочек трудна.

Здесь же на строительстве дома работал брига­диром каменщиков муж Корнеевой, Михаил. Грубый, вспыльчивый, он частенько ругался с Ириной при чужих:

—   Не лезь! Заткни в задницу свои ремни безопас­ности! Они мешают в работе.

—   Миша, не рискуй людьми! Положены пояса, пусть люди твои их наденут! — просила Ирина, но убедить не смогла.

Бригада вела кладку девятого этажа. В тот день шел дождь, и каменщики работали в брезентовых кур­тках. Кто уронил на мостки раствор, да еще под ноги каменщику? Тот, едва наступив, поскользнулся и, упав на хлипкие мостки, полетел вниз.

Бригадир побелел от ужаса. Его лучший друг лежит внизу мертвый. Сколько лет вместе работали? Дружи­ли еще с училища.

Мишка скатился вниз, не веря в случившееся. Но исправить или помочь было уже некому.

Кто-то из бригады позвонил начальству. Первой на объект примчалась Ирина. На нее чуть не с кулаками набросился Михаил:

—   Чего возникла как вошь в кальсонах? Где пояса безопасности? Почему их нам не выдали? Ты, сраный инженер, не позаботилась, чтобы их привезли сюда! А теперь по твоей милости нет человека!

—   Я сколько раз просила тебя получить их на складе!

—   Почему за ними ходить обязан и терять время?

Нам должны были привезти и раздать всем!

—   Не выкручивайся! Даже за рукавицы расписы­вается каждый лично! Ты сам был обязан получить на складе пояса на всю бригаду! Курьеров нет ни у кого! — не уступала женщина.

—   Ты все время бездельничаешь, а мы пупки здесь рвем. Не перегнулась бы, крыса кабинетная! Целыми днями только по магазинам носитесь, на объекты, слов­но на экскурсию, приходите!

Бригада сурово и мрачно обступила покойника, мол­ча положила его на носилки и, погрузив в неотложку, села перекурить.

Мишка с Ириной все еще выясняли, кто из них ви­новат. Их обоих на милицейской машине привезли к следователю.

Поначалу, допросив супругов, следователь отпус­тил домой, взяв с обоих подписку о невыезде. Прове­рив все акты проверок, ознакомившись с предписа­ниями и замечаниями, поговорив с бригадой камен­щиков, следователь резко изменил свое отношение к Ирине. Та понимала, что никто не поддержит и не защитит ее. Женщину пугало, что Михаил каждый день стал прикладываться к бутылке. С нею он почти не разговаривал.

—   Миша, меня посадят. Я это чувствую. Побудь со мною хоть эти дни. Ведь разлука у нас предстоит дол­гая. Может, навсегда расстанемся,— пыталась пооб­щаться с мужем.

Но до Миши ее слова не доходили. Он спал мер­твецки пьяным сном.

—   Мишка, ты совсем разлюбил меня. Поверишь, жить не хочется! — сказала мужу, вернувшемуся с работы.

—  Ты это брось, дура! У меня, может, и не хватает чего-то в репе, к примеру, твоей грамотешки, но умом не обижен. И не бери на «понял»! Если б не нужна была бы, давно под жопу выкинул! Не дергайся бло­хой, может, обойдется.

Но жена друга, оставшись вдовой с осиротевшим сыном, потребовала наказания виновного. Ирину еще до суда взяли под стражу.

—   Инженер по технике безопасности обязан доби­ваться неукоснительного выполнения всех своих тре­бований, а не устраивать на стройплощадке семейные разборки. Не уговаривать, а требовать! Наказывать ли­шением премий тех, кто пренебрег вашим предписа­нием. Вы слишком легкомысленно относились к своим обязанностям и многое позволяли мужу! За случивше­еся вы понесете наказание, а муж будет лишен поощ­рений и должности бригадира. С нынешнего дня он — обычный рядовой каменщик, без всяких привилегий. А вы ответите за свое,— сухо сказал следователь, до­бавив, что завтра направляет дело в суд.

Ирину осудили на три года. Адвокат сказала, что добилась максимально возможного, по такой статье уходят в зону на пять лет.

—   Спасло то, что эта судимость первая. Вы чисто­сердечно раскаялись, сразу признали свою вину и по­могали следствию,— сказала адвокат, прощаясь с Ири­ной, предупредив заранее, что кассационную жалобу на приговор суда она писать не будет, потому что не видит смысла.

Ирину привезли в зону в модном платье, в туфлях на «шпильке». Зэчки, увидев новенькую, хватались за животы:

—   Она, блин, на дискотеку возникла!

—   Эй, метелка, у нас один на всех хахаль, и тот безногий!

—   Ты, рыжая, кого клеить вздумала?

—   За что загремела?

—   Надолго ль к нам?

—   Че заткнулась? Да не реви! Этим тут не прой­мешь. И не грузи, что не виновна. Мы все это прошли.

—   Слышь, ты? Пыли вон туда, в угол, где свобод­ная шконка. Вчера там бабка сдохла, место тебе осво­бодила. Занимай. Может и ты откинешься, не дожив до воли. Такое тут не новость.

Ирина с ужасом оглядела смятую постель. Волосы на голове зашевелились. Она не могла заставить себя присесть.

«А как же спать стану? Будто в одном гробу с по­койницей»,— подумала женщина, беспомощно оглядев­шись.

—   Иди ко мне. Присядь, переведи дух,— позвала Ирину женщина с соседней шконки.

Новенькая подошла неуверенно, робко присела на край шконки. Женщина обняла Ирину, и та внезапно разрыдалась у нее на плече. От страха и горя. Поде­лилась, за что осудили.

—   Успокойся. Тебе еще повезло. Будешь швеей ра­ботать в чистом теплом цехе. Не станешь маяться где-нибудь на стройке или в шахте. Спину не сорвешь. За время все обдумаешь, может, сама от своего мужика откажешься. Козел он у тебя! Сущее говно. За такого не стоит держаться. Если опереться на него нельзя, на что сдался этот шелудивый кобель?

—   Так я с ним с самого детства дружила. Он, если честно признаться, вынянчил меня.

—   Ты что без родителей маялась?

—   Да нет, так получилось.

Зэчки потянулись к Ирине, сели поближе. Слуша­ли, спрашивали, знакомились.

—   Мишка в многодетной семье вырос. Их пятеро да родители. В нужде жили. У меня все иначе. Я одна, да и то по ошибке получилась. Матери, наверное, аборт некогда было сделать,— вытерла слезы со щек Ира и продолжила,— отец в загранку ходил на торговом судне.

—   Небось, капитан? — вздохнула с завистью одна из зэчек.

—   Обычный радист, зато мать — начальник таксо­парка. Вобщем, жили мы лучше, чем семья Мишки. Из-за хлеба не дрались, как у них. Ну, мать уходила на работу на целый день, меня одну оставляла под зам­ком, просила Мишкину мать присматривать иногда. У той тоже руки детьми связаны. Она Мишку посыла­ла ко мне, он старшим был, своих нянчил, имел опыт. Так-то и привыкла к нему. Даже папой звала, когда маленькая была. Он на восемь лет меня старше. Как- то мать моя застала его у нас, поняла, кто выхаживает и стала подкармливать пацана. Иногда покупала одеж­ду, обувь. Даже форму в школу ему дарила. Тот по­немногу привык и даже иногда ночевал у нас, делал уроки, пока я спала. Потом он стал водить меня на улицу гулять. И когда сверстники спрашивали Мишку, где он меня взял, отвечал, что я его родная сестра. Все верили, даже я. Оно и понятно, он никогда меня не обижал, делился каждой конфетой, хотя добрым его никто не считал. Мишка защищал меня как родную и с детства невольно воспитывал для себя. Я свою мать не слушалась так, как его, потому что она про­сила, а он мог больно шлепнуть по заднице. Мама разрешала многое, а Мишка с детства держал меня в ежовых рукавицах. Мать доверяла пацану.