Пьющие ветер - Буис Франк
— Почему ты рассказываешь мне все это именно сегодня? — спросил Мартин после долгого молчания.
Гоббо не слышал вопроса.
— И знаешь, что сводит меня с ума после всех этих лет? Я больше не могу произнести ее имя. Иногда я чувствую, что вот оно, на языке вертится, но ничего не выходит. Я помню милые ямочки у нее на щеках, когда она смеялась, помню ее походку, все ее движения, она не осознавала, как хороша, но я не могу произнести ее имя, чтобы почувствовать себя лучше. Не было никого свободнее ее, и у нее украли эту свободу, свободу, в которую я хотел проскользнуть, никого не огорчая, не оскорбляя ее красоты... нет ничего прекраснее, думаю, чем желать этого, и мне это ничего не стоило. — Гоббо подчеркнул слово «ничего». Через несколько секунд он поднял голову. Синяки у него под глазами были похожи на кору древнего дерева. — Твоя дочь похожа на ту девушку, — добавил он.
Прошло несколько секунд. Мартин почувствовал, как что-то жжет его изнутри.
— Почему ты заговорил о моей дочери? — сухо спросил он.
— Прошлой ночью... — Моряк сделал паузу. Нервная улыбка появилась на его лице, заставив темные круги под глазами исчезнуть, затем исчезла и сама улыбка. — Не волнуйся, я все сделал правильно.
— Господи, да что ты делал прошлой ночью и какое отношение к этому имеет моя дочь?
— Дабл хотел ее осквернить... Теперь она в безопасности.
— Что значит «в безопасности»?
Гоббо указал на нож на столе.
— Я тебе не верю.
Моряк не ответил. Улыбка вновь на мгновение появилась у него на губах, как легкая рябь от порыва ветра на поверхности пруда.
— Если это правда, об этом бы говорили во всем городе.
— Верно, они уже должны были найти его тело.
— Видно, ты все выдумываешь, из-за алкоголя наверное, ты надрался вчера.
Лампочка под потолком зашипела. Мартин видел, как по лицу Гоббо пробежала тень. Моряк смотрел ему прямо в глаза.
— Обещай мне, что с этого момента ты будешь заботиться о своей дочери.
— Это мое дело.
Гоббо вскочил на ноги, схватил нож и подошел к Мартину.
— Видишь этот нож? Ни он, ни я не можем вернуться назад. Так что ты будешь делать то, что я скажу, если только я не ошибся в тебе.
Мартин уставился на лезвие в темных пятнах.
— Поклянись!
Мартин поднял голову. В его глазах уже не было недоверия.
— Хорошо, — сказал он, и это слово словно открыло перед ним дверь.
Гоббо положил нож на стол и тяжело опустился в кресло.
— Теперь уходи, — сказал он, указав пальцем на дверь и не снимая рук с подлокотников.
Матье на коленях стоял на берегу. Он уже давно не ходил на реку. Он сплюнул в воду, и слизь поплыла по течению, как торопящаяся куда-то маленькая медуза. Тыльной стороной рукава он вытер губы. У него было ощущение, что что-то не на месте, что есть какой-то диссонанс, как фальшивая нота в симфонии. Он машинально повернулся, посмотрел вверх по течению и увидел странное бревно, застрявшее между двумя камнями. Он встал, чтобы посмотреть, что это. Нахмурился, вцепился в удочки, которые принес с собой. Снова сплюнул, загляделся на сверкающие плевки, но до бревна не дотянулся, это что-то было не большой веткой, даже не стволом, а человеческим телом. В какой-то момент под действием течения блеклый труп развернулся в его сторону, Мартин увидел широко раскрытые от удивления глаза. Рот трупа, казалось, что-то кричал под деликатными тенями, которые отбрасывали ясень, ива и акация. Труп, казалось, был оживлен невидимыми силами, почти танцевал, оставаясь на месте.
Значит, у мертвых есть сила мстить, подумал Матье. Он видел лица Ренуара и Саллеса, появляющиеся поочередно, и молил воду похоронить тело, питаться им в своих глубинах; он взывал к воде, хотя и не знал, кара ли это душ мертвых или его предает река. Он ведь всегда был верным вассалом этой реки. Его желание как будто наконец исполнилось: труп слегка покачнулся, и голова наклонилась в другую сторону. Грива черных волос покачивалась на воде. По спине Матье пробежал холодок, но сердце было горячо, и холод и жар не смогли смешаться в бледном сиянии заходящего солнца, заливавшем реку, которая в этот момент была похожа на пустой стол в морге.
Никто не помнит имени человека, который вытаскивал большинство мужчин долины на берег реки. Новость распространилась, как порыв ветра. Люди столпились на обоих берегах, далеко вниз по течению в Гур Нуар, их взгляды были прикованы к месту, где скалы, казалось, рассыпались под ударами воды, где тело, которое по размерам было как два обычных, но стало в смерти одним целым, зацепилось за тонкую ветку между двумя валунами. Как обломок корабля после сильного шторма. Жалкие руки тщетно искали, за что бы ухватиться, а ноги болтались в воде, как два влюбленных угря. Иногда, под ударами более сильной волны, ветка поднималась на несколько сантиметров, тело тоже поднималось, и бледные глаза на бледном лице периодически посматривали на оба берега, вопрошали, как подсудимый, наблюдающий за присяжными.
Снейк стоял у кромки воды. Он бормотал полную желания отмстить молитву. Линч стоял рядом, его лицо было скрыто под полами шляпы, рука лежала на револьвере, он был готов выстрелить, если из реки вдруг появится злой дух.
Из леса раздался крик. Через несколько секунд из-за деревьев на берегу вылетела крупная хищная птица, ее крылья звенели, как шляпки гвоздей под ударами молотка. Птица приземлилась на сук рядом с головой трупа. Она снова быстро взмахнула крыльями, ища равновесия, а затем сложила их, смотря на людей с вызовом, мрачно и беспощадно. Затем засунула клюв в глазницу и стала клевать содержимое.
Снейк наклонился, поднял камень и бросил его в птицу, но не попал. Потребовалось несколько попыток, прежде чем птица тяжело взлетела и вернулась в лес, заглотив второй глаз.
На щеках Дабла остались две кровавые полосы, наподобие клоунского грима. Линч приказал достать тело. Мужчины уставились в землю, затем один из них вышел из ряда и двинулся прочь, остальные последовали за ним, не обращая внимания на приказ Линча.
Говорят, что позже, когда ушел последний человек, Снейк обратился к Линчу, сказал, что обо всем позаботится, а тот не стал спорить. Говорят, что, оставшись один, карлик вошел в реку и зашагал осторожно, как будто держась руками за поверхность и опираясь на воду, чтобы не упасть. Рассказывают, что он высвободил труп и, не сумев вытащить его на сушу из-за веса и течения, схватил его и стал дрейфовать, пока не выплыл на глубину. Говорят, что эта сцена была похожа на крещение.
Говорят также, что птица вернулась, стала парить над двумя мужчинами, мертвым и живым, но не так, как если бы она хотела что-то еще склевать, нет, она, скорее, желала своей тенью смягчить смерть, которая прикоснулась к тому, кто ее не желал. Говорят, что, когда наступил вечер, Снейк наконец вынес тело на берег реки, что, когда прошла ночь и вернулся дневной свет, он все еще сидел там спиной к засыпанной галькой могиле, бросая мелкие камешки в воду и разговаривая с рекой.
Братьям было совершенно наплевать на гиганта, которого нашли мертвым три дня назад. Они вернулись к возведению форта. Марк продолжал думать о Жюли Бланш. Несмотря на предупреждение Линча, он не сдавался и искал способ вырвать девушку из его лап. Наконец ему в голову пришло решение, которое не подвергнет опасности ее, Матье и всю его семью.
По просьбе Люка Эли пошел с внуками. Сидя на пне, старик опытным глазом наблюдал за ходом строительства, иногда высказывая свое мнение. Давно он не выглядел таким отдохнувшим, почти веселым. В какой-то момент он встал спиной к стройке, опираясь на костыли, как фантастическое окаменевшее животное, его жесткие волосы напоминали терновый венец.
— Пираты! — бросил он, подражая крику попугая.
Люк кинулся к нему.
