Пьющие ветер - Буис Франк
— Наверное, да, но он всегда возвращается домой и всегда ставит меня в известность.
— Думаете, с ним что-то случилось?
— Не знаю...
— Иначе вас бы здесь не было, не так ли? — Джойс откинулся в кресле. — Я доверял вам обоим, — добавил он.
— Мне очень жаль.
— Жаль, не жаль. Что-нибудь еще?
— Нет.
—Тогда идите и ищите Дабла, а не тратьте время.
Снейк на мгновение замешкался.
— А что, если я его не найду? — сказал он, как бы беседуя сам с собой.
— Никто не должен исчезать в этой долине без моего разрешения, слышите меня, и особенно никто из моих людей.
— Слушаюсь! Доложить Линчу?
— Не сейчас... и нет смысла возвращаться без него.
— Ясно.
Снейк чувствовал себя еще более маленьким, чем обычно, он казался себе ничтожным перед этим человеком, который отдавал ему приказы. Он на мгновение задумался о том, выполняет ли чьи-либо приказы сам Джойс. Не найдя ответа на свой вопрос, он направился к двери, вышел в коридор и даже не достал зажигалку. Казалось, его поглотила тьма.
Сидя на скале, Гоббо наблюдал за электростанцией. Здание выглядело как нарисованный на дамбе тромплей[5], а легкий туман местами закрывал выдающиеся элементы. Вскоре картина была нарушена: появились первые рабочие — прошли в маленькую дверь, врезанную в большую, прикрепленную к подвесному рельсу, которая открывалась только для того, чтобы пропустить громоздкое оборудование. Оказавшись снаружи, рабочие собирались в небольшие группы, как капли воды, скатывающиеся по оконному стеклу. Некоторые из них увидели Гоббо на скале и подошли к нему. Поинтересовались, чего он ждет. Он сказал, что это не их дело, и они продолжили путь без дальнейших расспросов. Мартин покинул здание электростанции одним из последних. Гоббо спустился со скалы, и Мартин, удивившись, подошел к нему.
— Что ты здесь делаешь?
— Тебя жду.
— Меня?
— Мне нужно с тобой поговорить, — серьезно сказал Гоббо.
— Мы могли бы встретиться в «Адмирале», как обычно.
— Я не знал, придешь ли ты.
— У меня были дела вчера.
— Пошли!
Мартин не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел Гоббо таким сумрачным. Он последовал за ним. Обычно походка моряка была ловкой, но сейчас он ступал тяжело, потому что большая часть его энергии была направлена не на мышцы, а на что-то более важное. Они дошли до города. Оказавшись вблизи «Адмирала», Гоббо не сбавил скорости.
— Куда мы идем?
— Туда, где не будет людей.
Они продолжили шагать вперед.
— Что еще за секреты? — через некоторое время спросил Мартин.
— Потом объясню, мы почти пришли.
Мартин не мог вспомнить дорогу. Той ночью его, пьяного, вел Гоббо. Дом моряка находился на другом конце города. Небольшой бревенчатый домик. Прибыв на место, они поднялись по лестнице, Гоббо достал из кармана ключ, открыл дверь и вошел внутрь.
— Закрой за собой! — сказал он, не оборачиваясь.
Мартин захлопнул дверь и последовал за Гоббо в комнату, где он заснул и проснулся несколько дней назад.
Моряк указал на диван.
— Садись!
Мартин сел, даже не сняв куртку. Гоббо опустился в кресло. Он положил локти на подлокотники, а руки свободно опустил вдоль кресла. Наступила тишина, в которой предметы, казалось, заняли свои места, чтобы помочь мужчинам в том, что должно было произойти. Мартин ждал, окидывая взглядом статуэтки, маски и нос корабля, пока моряк собирался с мыслями.
— Я хочу рассказать тебе историю, которую никогда никому не рассказывал раньше, — сказал он наконец властно и серьезно. Моряк еще немного помолчал, подался вперед и провел пальцем по щеке, испещренной отметинами, которые Мартин всегда принимал за следы плохо заживших прыщей. — Видишь эти шрамы, я сделал их собственным ножом, для девушки... традиция у них такая. Ту девушку я встретил на одном острове в Тихом океане. За все время плавания по морям мне ни разу не хотелось бросить море. Я знал многих женщин, которые хотели бы, чтобы я с ними остался. А сам остаться захотел только с ней, вот так, внезапно. Как только я увидел ее, моря и океаны показались мне слишком мелкими. Я даже не размышлял. Корабль, на котором я прибыл, ушел без меня, и я не возражал, чтобы он исчез за горизонтом. Я почувствовал облегчение оттого, что сделал остановку где-то для кого-то. Я оставался на острове в течение шести месяцев, купаясь в простом счастье. У нас были планы построить хижину, чтобы там была куча детей, создать семью. Ее отцу не нравилась эта идея, но мы думали, что со временем он привыкнет, что то, что нас объединяет, сможет преодолеть его нежелание, ведь было видно, что мы счастливы. Я решил окончательно там обосноваться. Но сначала мне нужно было просто как бы очистить свое прошлое, чтобы потом у меня не было никаких сожалений. Я сказал этой девушке, что мне нужно вернуться домой попрощаться с родителями, что они должны в последний раз увидеть своего сына, что я скоро вернусь. Она не пыталась остановить меня, она все поняла. Это было важно для меня. — Гоббо глубоко вздохнул. — Я сел на первый пришвартовавшийся корабль и в итоге уехал. Когда я явился домой, мой отец был уже мертв и похоронен. — Моряк отвел глаза от пыльной книжной полки. — В наследство он оставил мне груду книг, мать на меня сердилась; если бы я слишком задержался, сполна бы расплатился за свое отсутствие. Я пошел сказать пару слов к отцу на могилу, но увидел лишь холодный серый камень. Когда я вернулся домой, у меня было ощущение, что я вхожу в его настоящую могилу, вырытую моей матерью, где все напоминало о ее муже. Мне больше не были рады, я отсутствовал слишком долго. Каждый ее взгляд напоминал мне, что я бросил ее и его, что меня всегда будут считать беглецом, что я никогда больше не стану ей сыном. Так что я и не разочаровал ее. Я вернулся. Я бы поспорил, что мать просто последовала за моим отцом, но меня не было рядом, когда это случилось. Я не хотел видеть, что с ней станет, даже знать не хотел. Я ничего ей не был должен. Единственное, что имело значение, — это найти девушку, которую я люблю, чтобы не думать ни о чем другом, кроме нас двоих. Я снова отправился в плавание. — Моряк замолчал. Он больше не смотрел на книги. Его веки опустились — так режиссер опускает занавес, чтобы сменить декорации. — Меня не было три месяца. Каких-то три месяца. Когда я вернулся, мне не пришлось строить хижину... нечего было в ней делать. Пока меня не было, отец девушки воспользовался моим отсутствием и выдал ее замуж за человека из их племени. Она не имела права голоса. Я увиделся с ней тайно. Она все еще любила меня. Я пытался вернуть ее всеми способами. Ее муж и братья дали понять, что мне здесь больше не место, но я не хотел ничего слышать, поэтому они избили меня и бросили подыхать на пляже. Но я не умер. Как только я более или менее поправился, я вернулся в деревню, где меня встретили градом камней. Я попытался проникнуть туда ночью, но меня снова выгнали. Я думал, что она найдет способ найти меня, что что-то произойдет, что это не может закончиться таким образом. Они удерживали ее в плену. Больше я ее не видел. В течение нескольких недель, может быть, месяцев я оставался на пляже, питаясь ракушками, из чистого инстинкта выживания, потому что больше не хотел жить. Все мои мечты умерли. Однажды пришел корабль. Я поднялся на борт. С палубы я наблюдал, как остров уменьшается и исчезает. Говорили, что я потерял сознание и меня отнесли на койку, где я проспал несколько дней. Я никогда не забывал об этой девушке. — Гоббо вцепился в подлокотники. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы восстановиться физически. Потом я много лет ходил под парусом. Я боялся земли. На суше легче оступиться, чем в океане, поверь мне. Время проблемой не было, пока однажды я не почувствовал себя слишком старым, чтобы продолжать плавать. Сюда меня привела случайность, а также река. Здесь или в другом месте, где оставаться — значения не имело. Никто меня не знал. Я мог бы рассказывать разные варианты своей жизни, сидеть в этом доме, погрузиться в воспоминания, лгать, тоже в своем роде ходить под парусом, врать в глаза всем тем наивным людям, которые считают меня авантюристом и даже героем... Лгать другим легко, себе — невозможно. Всегда есть та девушка, как звезда в небе, до которой я никогда не дотянусь, та, которая должна была вести меня и которая меня потеряла... и которую потерял я. — Гоббо снова замолчал. Он искал камешек в центре беспорядка, камешек в форме рыбы, свет которого годами обжигал его мозг, свет, что он тщетно пытался потушить.
