Ирина Волчок - Прайд окаянных феминисток
— Конечно, — не моргнув глазом заявила Наталья. — Как раз сейчас все оформляется. Этим Ядвига Карловна Малина занимается.
— Вот как? — Римма Владимировна совсем глубоко задумалась. — Если Ядвига — тогда это… Ну, что ж, я вас поздравляю. Желаю счастья, как говорится. Совет да любовь. И могу вас заверить: все семейные пары будут рассматриваться очень внимательно. Но если родной отец, то что ж… вы ведь понимаете…
Наталья вышла на улицу на автопилоте, ни о чем не думая и ничего не чувствуя, кроме чистой, не замутненной никакими примесями, ненависти ко всем семейным парам вообще и к положительным во всех отношениях Бушковским в частности. На улице немножко отдышалась, вспомнила, что она только что наговорила мэрской замше, и схватилась за телефон. Надо немедленно звонить Ядвиге Карловне, немедленно что-то делать, немедленно куда-то бежать… немедленно пристрелить этих Бушковских! Или московскую квартиру Любочкиной бабки сжечь до тла. Немедленно!
Пальцы не слушались, голова не работала, на экранчике телефона высвечивались совершенно незнакомые имена. Откуда в ее телефоне такое количество совершенно незнакомых имен? Нет, кажется, все-таки знакомые. Но сейчас они не нужны, сейчас нужны не они!.. Бэтээр. Экстренный вызов.
Он ответил сразу, будто сидел с телефоном в руке и ждал. Впрочем, наверное, действительно ждал, он же говорил, что будет ждать.
— Бэтээр! — закричала Наталья, задыхаясь и почему-то стуча зубами. — Немедленно! Начинай немедленно! Все, что задумал! Я согласна! И замуж согласна! Только скорее! И Ядвигу надо найти! Срочно!
— Наташ, тихо, я сейчас, — быстро сказал он. — Ты где? Я за тобой заеду.
— Я только что вышла, — вдруг сразу успокаиваясь, ответила она. — Извините, Тимур Романович. Плохие новости. Действительно надо очень быстро и… по всем направлениям. Заезжайте, да. Поговорить срочно надо. Я тут на лавочке посижу.
— Ну, вот и молодец, — обрадовался он. — А то я даже испугался. Посиди, успокойся. Я очень быстро…
Он действительно появился очень быстро, кажется, и пяти минут не прошло. Подошел, сел рядом, взял за руку и попытался заглянуть в лицо. Наталья отвернулась — не то у нее сейчас лицо, чтобы в него заглядывали. Ей было стыдно и за свой панический крик по телефону, и за недавнюю свою надменную самонадеянность, и за материальное положение, которое не позволяет ей надеяться… И одиночество тоже не позволяет, за одиночество тоже было стыдно. И за мокрое от слез лицо, и за нарядное шелковое платье, которое она надела всего во второй раз, и за новые белые босоножки, купленные специально для такого случая… Для такого случая! И сумку она взяла у знакомой напрокат для такого случая! И прическу почти час лаком поливала! За прическу было почему-то особенно стыдно.
— Наташ, не бойся ничего, — говорил Полинин брат, сжимая ее ладонь обеими своими большими и жесткими руками. — Ты, главное, ничего не бойся… Мы отобьемся, вот увидишь. Давай, рассказывай, что тебе замша наговорила. Потихоньку, по порядку… Или ты сейчас не в состоянии?
— В состоянии.
За свое состояние Наталье тоже было стыдно. Она вытерла глаза свободной рукой, помолчала немножко — глубокий вдох, медленный выдох, — и стала рассказывать, что наговорила ей замша, а главное — что она сама замше наговорила. Наболтала. Неосторожно и преждевременно. Кто предупрежден — тот вооружен. Кто ее знает, эту замшу, какой у нее может быть личный интерес в этом деле и как она может использовать полученную информацию.
— Я одного Бушковского знаю, — не очень уверенно вспомнил Полинин брат. — В областной администрации какой-то Бушковский сидит, кажется — в кадрах… Или в хозотделе? Не помню. Величина так себе, из средненьких… Но это вряд ли он лезет, ему уже, наверное, семьдесят, если не больше. А, у него же сын есть! Да-да-да… Может быть, может быть… Но ему уже тоже прилично за сорок, какой же он молодой! Так он вообще нигде не сидит, даже в хозотделе. Кажется, папа в бизнес его пытался сунуть, кредитов понабрали, закупили чего-то… Говорят, до сих пор расплатиться не могут. И слух какой-то был, вроде бы в рулетку сынок крупно продулся. Неужели это он на Любочку оскомится?! Семейная пара, подумать только! Он недавно в третий раз женился! Или в четвертый?.. На студентке какой-то, первокурснице, она в конкурсе красоты тогда победила… Слушай, если это тот Бушковский — так это очень хорошо. С такой интересной биографией этот Бушковский Ядвиге на один зуб. Перекусит мимоходом, а он еще будет в ножки кланяться, что не упекла на пожизненное и с конфискацией…
Полинин брат замолчал на полуслове, склонился, почти уткнувшись ей в щеку, и быстро зашептал:
— Наташ, не дергайся, за нами следят… Глянь незаметно: что там за тетка на нас пялится? Тощая, в зеленом вся, только что из дверей вышла… Это не она замша?
Наталья повернула голову, осторожно выглянула из-за его щеки, увидела Римму Владимировну, которая смотрела в их сторону с недоверчивым изумлением, — действительно, пялилась, открыв рот и театрально прижав руки к груди, — и злорадно шепнула:
— Она… Ишь ты, выходит, она мне не поверила… Удивляется, ишь ты! Как будто я замуж выйти не могу! За миллионера!
— Можешь, — шепнул он в ответ и потихоньку засмеялся. — Но я не очень миллионер, ты учти… Только доля в бизнесе, а свободных денег не слишком много бывает. Наташ, мы ее не видим, не слышим, и вообще не знаем… Не брыкайся, пусть убедится.
Полинин брат быстро встал, потянул ее за руки — и вдруг подхватил, закружил, она даже возмутиться не успела! Опять поставил на ноги, но не отпустил, а принялся быстро целовать ее лицо, прямо все лицо обцеловывать, — а она опять возмутиться не успела… Он обхватил ее за плечи одной рукой, поднял со скамейки взятую напрокат сумочку и пошел к стоянке машин, почти силой удерживая Наталью рядом и что-то бормоча у нее над ухом. Наталья постаралась разогнать туман в голове и прислушалась.
— Не смотри в ее сторону, — бормотал Полинин брат. — Смотри на меня. Я похож на миллионера? Внимательно смотри… Часы видишь? А замша часы видит, как ты думаешь? Эх, надо было белые штаны надеть… Ладно, это пустяки… Главное — машина! Как ты думаешь, замша машину видит?
Возле машины он остановился, опять быстро обцеловал все ее лицо, отстранился, вздохнул и распахнул перед ней дверцу джипа вполне миллионерского вида. Стараясь не смотреть на него, а тем более — на торчащую у входа в здание мэрии Римму Владимировну, Наталья молча полезла в машину, кроме страшной неловкости чувствуя еще и стремительно нарастающую тревогу. И вот зачем ему надо было эту демонстрацию устраивать? Она и так жалела, что заявила Римме Владимировне о своем скоропалительном замужестве. И это очень хорошо, если Римма Владимировна не поверила. Мало ли на какие действия ее могло толкнуть Натальино заявление! А если не поверила — то и действий никаких не предпринимала бы, и у них, может быть, было бы какое-то время для маневра. А после этого… такого… после такой демонстрации точно поверит. И если у нее в этом деле личный интерес, то действовать начнет немедленно. Значит, никакого времени ни для какого маневра у них не остается совсем. Им тоже надо действовать немедленно. По всем направлениям.
— Прежде всего надо связаться с Ядвигой Карловной, — сказала Наталья после довольно долгого молчаливого созерцания летящей навстречу полосы асфальта. — Мы сейчас к ней?
— Мы сейчас домой, — весело откликнулся Полинин брат. — Прежде всего тебе голову надо вымыть. Чтобы как раньше было… Пушистая.
Наталья болезненно поморщилась, он заметил и торопливо добавил уже вполне серьезным тоном:
— Наташ, не беспокойся ни о чем. Теперь моя работа начинается. И с Ядвигой, и с мужем ее, и с братом, и с газетчиками, и со всеми, до кого дотянусь… Ты не думай, я потихоньку от тебя ничего делать не буду. Ты каждый шаг контролировать будешь, каждое слово, — это я тебе обещаю… Но только сначала прическу смоешь, ладно?
По правде говоря, ей и самой сейчас больше всего на свете хотелось смыть прическу. Поэтому, оказавшись дома, она мимоходом проинспектировала процесс приготовления обеда, на тревожный взгляд Полины спокойно и деловито сказала: «Еще очень много работы, очень…», — чмокнула в нос Любочку, которая встретила их так, будто месяц не виделись, быстренько переоделась в свой полосатый халат и пошла мыть голову в ванную к Анастасии Сергеевне, потому что ждать, когда согреется вода на плите, уже не было никакого терпения. К тому же, закрывшись в ванной, можно было наконец поплакать как следует.
Поплакать как следует не удалось. Буквально через несколько минут в дверь стала ломиться Полина, крича, что сейчас придет тетя Ядвига, и Бэтээр хочет говорить с ней при тете Наташе, а потом Бэтээр и тетя Ядвига повезут Любочку к дяде Станиславу, и Бэтээр хочет, чтобы тетя Наташа поехала с ними, а потом придет какой-то корреспондент, и надо к его приходу как следует приготовиться…
