Катрин Пулэн - Лили и море
— Джейсон, мы можем поехать рыбачить вместе!
Джейсон ликует. Он подбрасывает свою фуражку в воздух, выкрикивая громкое «Ура».
— Надо это отпраздновать, матрос! В этот вечер мы выкрасим город в красный цвет… И закажем два вида текилы, два!
Я думаю о великом мореплавателе. Что он скажет, что он будет делать, когда он узнает? Потопит корабль?
— Джейсон, — шепчу я, — я волнуюсь…
Джейсон готовится к самому худшему из отказов.
— У меня есть друг, великий, очень великий мореплаватель. — Переведя дыхание, я продолжаю более низким голосом: — Он ужасно ревнив. Возможно, что он убьет нас, если увидит нас вместе.
Джейсон выкатывает безумные глаза, сверкающие под его нахмурившимися бровями:
— И он, где же тогда он?
— В Анкоридже. И он скоро поедет на Гавайские острова.
Он хохочет и заказывает два других сорта текилы, водку, ром и Белый русский.
— Мы будем настоящими морскими сумасшедшими! — кричит он, поднявшись на стуле. — Когда же ты научишь меня изрыгать огонь? Когда мы наконец уедем, чтобы заниматься контрабандой, и о нас будут судачить во всех портах Аляски?
Я возвращаюсь на «Мятежный», палуба блестит и танцует подо мной. Я иду прямо к своей койке. Я ложусь на нее и тотчас впадаю в беспробудный сон. Когда утром я просыпаюсь, вижу, что Джои, оказывается, укрыл меня ночью своим пледом.
Прекрасная погода. Я ем как изголодавшийся медведь. С Джейсоном мы перекрашиваем «Млечный Путь». Когда наступает вечер, мы поднимаемся иногда на рангоут. Болтая ногами над бездной, мы как бы играем со смертью. Ветер ревет, прорываясь под арку, под нами плещется море. У нас кружится голова. Крачки пролетают, буквально задевая нас. Они ныряют в морскую бездну с пронзительными криками. Носовые звуки смешиваются с высокими рыданиями серебристых чаек. Когда мы спускаемся на землю, с бьющимися сердцами и расширенными зрачками, то нас охватывает невероятное головокружение. Тогда мы собираемся выпить рома и водки. Но я предпочитаю им невинные и безвредные молочно-фруктовые коктейли:
— Это — детство, — говорю я Джейсону.
Сегодня мы повели «Млечный Путь» до большого порта. Мы его закрепили у стенки, в том месте, где ремонтируют днище при отливе. Когда вода совсем уходит, мы начинаем соскабливать водоросли и моллюски с корпуса судна, потом покрываем его краской-необрастайкой. Мы барахтались в тине. Чайки кружились в небе, а облака снова плыли в сторону открытого моря. Морской прилив, вода быстро поднялась. Все плясало и продвигалось на лету, в золотых всплесках. И мы, мы были оранжевыми и черными от антифоулинга, наши волосы — липкие от краски и тины. Проходящий по доку Мэрфи помахал нам рукой.
— Есть новости от Джуда? — прокричал он.
Я подняла голову и ударилась о решетку. Плюхнувшись в тину, я не могла быстро подняться, я смеялась.
— Все в порядке! — сказала я, когда перевела дыхание. — Он по-прежнему в Анкоридже, и я собираюсь к нему присоединиться на Гавайских островах, как только у меня будут деньги!
Птицы пролетели над головой Мэрфи темным силуэтом гигантского подсолнечника, прижатого к небу. Солнце покрыло мои веки золотыми пятнами. Море прибыло уже до икр. Пора подниматься на борт.
Мы ожидаем воду, чтобы снова отправиться в путь. Джейсон показал мне стеклянный поплавок, подвешенный над его койкой:
— Он очень старинный, возможно, прошлого века. Может быть, с войны, я даже не знаю… Он из Японии. Прошли десятки лет, когда он плавал по волнам, прежде чем я его нашел.
— Мы найдем другие, когда пойдем рыбачить… На пляжах бухты Уганик и по всей длине западного берега, в Роки-пойнт, Карлук, Иколик.
— Ой, — мечтательно говорю я, трогая шар, окрашенный в синий цвет. Он имеет неправильную форму, весь покрыт вкраплениями — пузырьками воздуха, попавшими внутрь стекла в процессе выдувания. — Как бы я хотела быть поплавком.
«Обними меня, прижмись ко мне крепко». Человек с опустошенным плоским лицом, который всегда держится между сквером и общественными сортирами, останавливает меня, цепляется за меня. Изо всех сил я сжимаю его в своих руках.
— Спасибо, — говорит он и идет своей дорогой.
Я встречаю Мэрфи. Он выходит из «Макдоналдса», держа гамбургер в руке.
— Ты еще работаешь?
— М-да, Мэрфи, мы уходим ловить крабов в конце месяца.
— Ты много работаешь, Лили, действуй как я, возьми отпуск. Приходи пожить в шельтер, каждый вечер у тебя будет солдатский котелок, душ и свое спальное место. Возьми отпуск, прими душ, надень наконец платье, и пойдем напьемся в бар!
Я смеюсь.
— Все-таки мой шкипер меня ждет, и не надо, чтобы я тусовалась не пойми где.
Как только Мэрфи меня видит, он начинает кричать:
— Так, что это такое? Напьешься ли ты наконец или нет?
И я кричу ему в ответ через всю улицу и доки:
— Нет еще!
«Млечный Путь» уже перекрашен. Джейсон ожидает свои клетки для ловли крабов, которые все еще не доставили. «Мятежный» снова отправился в путь. Я устроилась на «Веселую Джун». Я шла, праздно шатаясь, с верфи «Тагура», пробегая между клетками, недалеко от парка Баранов. Иногда я засыпала под кустом, устраивалась на ночь под большим кедром или за гигантской тсугой. Меня всегда будило настойчивое и хриплое каркание, вороны окружали меня. Я дрессировала их, приучая есть с руки, но оказалось, что они не любят попкорн. Тогда я поднималась и возвращалась на пристань, где сидела и смотрела на уходящие вдаль корабли. Великий мореплаватель был по-прежнему в Анкоридже у Элайджа и Эллисон, в красивом доме с ковром из красной шерсти. Я звонила ему каждый вечер из офиса порта.
Строгий голос по телефону:
— Ты одна спишь?
Я хохочу.
— Конечно!
Он мне верил только наполовину.
— Хм, должно быть, все молодые кобели порта вьются вокруг тебя.
— Возможно, я пойду ловить крабов с Джейсоном.
— Кто это?
— Парень из «Вентурос», который ищет матроса.
— Ты ходишь в бар?
— Не часто. Я предпочитаю есть мороженое в «Макдоналдсе».
— Ты приедешь ко мне на Гавайские острова?
— Приветик!
Автомобильная сирена за моей спиной. Я считаю свои последние су, сидя на любимой скамье, той, которая находится возле порта. Я поворачиваюсь. Это — Джон в старом пикапе. Он зовет меня черед заднее опущенное стекло.
— Завтра ты мне будешь нужна. Поможешь подготовить траншею, чтобы проложить трубопровод. Двадцать долларов за день, идет?
— Да, — отвечаю я.
— Ты скоро уйдешь рыбачить?
— Я не знаю. Джейсон все еще ожидает клетки.
— Я приеду за тобой завтра в семь часов.
Он отправляется в отель категории «бед-энд-брекфест». Неожиданно со скрежетом притормаживает грузовик. Я замечаю его, когда рассеивается облако пыли. Во второй половине дня почти тепло. Парень движется вдоль набережной, выдвинув вперед покатые плечи и небольшое пузо. Он останавливается рядом со мной.
— Могу я присесть? — спрашивает он тихо, показывая на скамью.
Он выкатил свои круглые глаза, его маленький мягкий рот расплылся в улыбке, жесткие и мокрые пряди волос висят вдоль лица поблекшего ребенка.
— Да, — отвечаю я.
Мужчина садится рядом со мной. Молча смотрим на рейд. Флот сейнеров почти полностью готов к отправке. Лососи ждут нас. Ловля закрылась на три дня.
— Возьми это, — говорит он тихим голосом, протягивая мне помятые листки.
Маленький человек стремительно поднялся и удалился. Я развернула три помятых листка. Я встаю, чтобы догнать его, но он уже исчез за углом бюро такси.
Утром Джон оставил меня с лопатой и горой гравия, рассказал, что надо делать. Моя задача — выровнять все, около ста метров. Когда он вернулся вечером, траншея была на уровне, можно было прокладывать трубопровод. Мои глаза закрывались от усталости. От него сильно несло виски. Он протянул мне двадцать долларов, шумно рыгнул и попросил меня быть на следующий день в семь часов на судоверфи «Тагура».
Корабль по-прежнему находился в сухом доке, с тех пор как в прошлом месяце Джон наткнулся на скалу. Я полагаю, что тогда он крепко выпил. Я поливаю корпус совсем маленькой деревянной шхуны водой, чтобы предотвратить усушку или усадку обшивки. Необходимо конопатить швы, чтобы они не разошлись, и я это проделываю много раз в день. Я соскабливаю, шлифую, снова покрываю лаком и крашу. «Морган» — прекрасный корабль, просто чудо. Двадцать шесть футов, острый киль, который предназначен для того, чтобы плавать в глубоких водах, корпус скруглен, как животик маленькой девочки, — чтобы держаться на бурном море, если обтреплется до форштевня.
— Такого морского корабля у меня никогда не было. Он был построен в год перелета Линдберга через Атлантику, в 1927-м, ты знаешь об этом? И он совсем как новый… — с гордостью рассказывает мне Джон.
