Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)
— А ты Насте позвонить не хочешь? — Оксана хлюпнула носом и тревожно посмотрела на него. — Я пока выйду, прогуляюсь…
— Нет, пока не буду. — Медведев помотал головой. Он сидел, сцепив ладони. Разговор с Настей грозил принять совсем иной оборот, нежели он выстраивал недавно в своем воображении. Не больно-то теперь позадаешь вопросы — где была и почему не предупредила. Спрос будет с него, если с ним вообще захотят разговаривать… Какой он дурак, ведь Джордж предупреждал, что звенел телефон! Неужели не мог просчитать эту ситуацию! Медведев поднялся и вернул телефон на холодильник.
— Сережа, давай, я билет поменяю и с тобой в Петербург полечу, все ей объясню по-женски. Она мне поверит!.. Я серьезно!
— Давай-ка маменьке твоей позвоним. — Медведев поднес к глазам буклет Центра, выискивая среди муравьиных абзацев греческих букв английский текст — порядок выхода в международную телефонную сеть.
— А тут что, бесплатно?
— Потом узнаем. Ага, нашел! Набирай: сначала девятка — гудок…
— Подожди, я в порядок себя приведу. — Оксана зажгла свет в ванной. — Мамусик почувствует, что я не в форме.
Медведев подошел к открытому окну, глубоко вздохнул несколько раз и принял решение: с Настей он будет говорить только после звонка на кладбище! Пусть эта заноза живет до утра, утром все выяснится. Точка. И не думать больше об этом. …
…Мамусик, мамочка, Тамара Николаевна была на связи и говорила взволнованно — Медведев по настоянию Оксаны слушал ее голос из неплотно прижатой трубки: «…Доченька, а он не аферист какой-нибудь? Зачем ему твой прадедушка? Будь осторожна, доченька…»
— Хорошо, хорошо, не волнуйся. — Глаза Оксаны излучали мед, солнце, радость. — Так как звали прадедушку?
— Вот, «Выпись из метрической книги» называется. Мы же когда сюда переезжали, я все бабушкины документы забрала, — дребезжал в трубке голос. — Читаю: «Крещен младенец в православной вере… Восприемники…»
Оксана кивала: «Ага, ага», Медведев, склонив голову к трубке, замер.
— Сейчас, сейчас… Вот оно… «У Фомы Медведичовского и его законной жены Анны родился сын, наречен Павлом…»
Что за чушь! Павел Фомич Медведичовский! Откуда такой?
— «Отец — из потомственных дворян Могилевской губернии… мать — мещанка».
— Из дворян? Так это правда?
— А я тебе говорила, — торжествующе напомнил голос. — Что-нибудь еще прочитать?
Оксана тревожно вскинула глаза на Медведева, он помотал головой: «Может быть, потом…»
— Нет, мамусик, все. Целую…
Они не были троюродными братом и сестрой… Неведомый Медведеву Павел Фомич появился на генеалогическом горизонте, лишил его понятного родства с Оксаной, осложнил оправдательную базу и загадал кучу загадок…
Медведев, скрестив на груди руки, задумчиво стоял перед схемой — откуда взялась ветвь Фомы Медведичовского и куда ее прилепить? Оксана, теребя пальчиком губы, осторожно оглядывала клеточку за клеточкой, в которых замерли ее возможные двоюродные прабабушки и прадедушки, и касалась рукой плеча несостоявшегося брата: «А может, просто однофамильцы?..» — «Нет, — упрямо мотал головой Медведев, — мы найдем твоему пращуру место. Из дворян Могилевской губернии! Это не просто тепло, это горячо! Он наш! И ты наша! Я уверен! Вернусь и посмотрю в архиве книгу сопричислений по Могилевской губернии!» Он вытаскивал из папки чистый лист бумаги и рисовал восходящую от Оксаны и ее детей ветвь родового древа — мать, отец, дед, бабка, прадед, прабабка… «Найдем! Вернешься — вышлешь мне копии всех метрик, и разберемся. Может быть, ты окажешься моей семиюродной тетей или племянницей?» — «Ох ты, дядюшка какой выискался. — Оксана прижалась к нему боком и обхватила за шею. — Надеюсь, жена к племяннице ревновать не будет?» — Она чмокнула его в ухо, в щеку, и еще раз в ухо, пока Медведев не поймал ее губы…
На этот раз строгие судьи штата Мэриленд были бы единодушны: «Виновны!»
Они вошли в холл и сразу повернули в музыкальный салон — бежевый палас плавно разбежался к мраморным стенам. На диванах из бледно-кофейной кожи замерли люди с бокалами в руках. И среди кремовых штор, тускло блестящих поручней, шоколадной стойки бара, золотых конусов света, бронзовых вензелей на дверях ресторана — среди этого соединения роскоши и мраморно-пушистого уюта жила и двигалась музыка — бодрая, чуть печальная, пронзительная и стремительная, в ней слышались голоса птиц, шум вскипающего моря, шелест деревьев, измена любимой, грусть расставания, виделся черный бархат южного неба, выпавший снег на старом кладбище, музыка звала куда-то и останавливала, приглашала забыться, не спешить, все придет в свое время, обещала музыка… — То бегал сотнями пальцев по клавишам пианист в брусничном пиджаке — его смуглое лицо в венке из длинных волос отражалось в черной крышке рояля.
На них оборачивались. Оксана взяла его за руку и крадучись, как идут к своим местам опоздавшие зрители в театре, подвела к мягко светящейся стойке баре. Бармен, родной брат Челентано, одарил Оксану скользкой улыбкой, кивнул, откупорил шампанское и налил в три фужера. «Немного солнца в холодной воде, черт, что я несу, нет, пить я не буду, хоть расстреливай…»
Рояль затих — так затихает гром в степи, над которой уже выглянуло солнце. Зааплодировали, поднялись, зашуршали одеждами, к Оксане быстро шел упитанный юноша, тревожно хлопая ресницами, но, заметив Медведева, замедлил шаг и изменил траекторию, маэстро в брусничном пиджаке и черной рубашке стоял, склонив голову перед аплодирующей публикой. Оксана подхватила два фужера, указала глазами на третий, стоящий на стойке: «Бери, пойдем поблагодарим». — «Я пить не буду!» — «Хотя бы пригуби, бери же…», и они подошли к исполнителю — он ждал их. «Что ты стоишь, будто кол проглотил, русского мужика не видел? Мы тебя не бить, а поздравлять идем». Оксана протянула ему фужер, он поцеловал ей мизинец, она что-то сказала негромко и дождалась, пока Сергей Михайлович проберется через публику. «Это было прекрасно! — кивнул Медведев, вставая рядом с Оксаной и ощущая устремленные на них со всех сторон взгляды. — Слушая вашу музыку, я словно прочитал целый роман. Ваше здоровье! Успехов!» — «Вы музыкант?» — «Нет, он русский писатель, — ответила, смеясь, Оксана и положила руку Медведеву на плечо, прильнула к нему боком. — Он живет здесь в писательском Центре ЮНЕСКО…» — «Угу, угу, — неохотно покивал маэстро и пригубил шампанское. — Я знаю это место. Президент Центра Костас Скандалидис — мой друг. Вы его знаете?» Медведев тоже пригубил колючую жидкость и кивнул: «Да, мы знакомы». — «О’ кей!», — как бы подводя черту случайному знакомству, бодро произнес музыкант и перевел взгляд на Оксану. Его взгляд не оставлял сомнений, что видит он только ее, обращается только к ней и остальных его слова не касаются.
«Когда вы сможете послушать пьесу, которую я посвятил вам? Может быть завтра, у меня на вилле? У меня прекрасный итальянский рояль. Я повезу вас на своем новом «порше», мы доедем быстро. Потом мы пообедаем и вернемся в отель». «Спасибо, — безмятежно рассмеялась Оксана и подняла лицо к Сергею. — Но завтра мы с Сергеем едем на экскурсию в Линдос, а потом будет писательский ужин в рыбном ресторане».
«Линдос не завтра, а послезавтра, но все правильно».
Она неожиданно чмокнула его в шею и погладила по голове: «Терпи, терпи». Медведев приобнял ее и похлопал по спине.
Люди разбредались из холла, уверенные, что подсмотрели чужую тайну — первая леди отеля сделала свой выбор. Наверное, он сказочно богат, если позволяет себе простую одежду на музыкальных вечерах…
Остаток вечера провели в баре. Оксана азартно повела плечами: «Дворяне обычно охо-хо! Любили развернуться! — и оглянулась на бармена. — Шампанского!» Она пела за роялем «Очи черные», подыгрывала Медведеву — он басил, притоптывая ногой: «С боем взяли город Брест, город весь прошли…» Шипело шампанское, на тарелках появлялись и исчезали бутерброды с икрой — их весело приносили официанты, маэстро, скинув брусничный пиджак, играл нечто невообразимое — очевидно, хоронил свои надежды, отчего жидкая, но дружная толпа ночных обитателей бара немного пришла в уныние, которое, впрочем, развеялось, как только за рояль вновь села Оксана и завела сильным мягким и высоким голосом «Подмосковные вечера». Танцевали. «Да чтоб я свою дворянскую кровь какому-то вшивому Розалису подарила! — восклицала Оксана и припадала к груди Медведева. — Ни за что! Правда, Сережа?» У Медведева почему-то брали автографы, и метрдотель попросил сделать памятную запись в массивной гостевой книге, что он и исполнил, нарисовав шпиль Петропавловки и Акрополь Родоса, соединенные струящейся надписью «Friendship!» (стр. 48 гостевой книги отеля «Медитерранеан» за декабрь 199… года.). Вспыхивали блицы фотоаппаратов. Медведев пил лишь минеральную воду и, подыгрывая толпе, изображал пьяного медведя и плясал вприсядку.
