Колум Маккэнн - И пусть вращается прекрасный мир
Как-то ночью нечем было заняться, так что мы взломали базу секретных кодов для срочного доступа к президенту, а потом набрали номер Белого дома. Мы провели звонок через Москву, просто по приколу. Деннис говорит: «У меня срочное сообщение для президента» — и выпаливает кодовую фразу. «Минутку, сэр», — говорит телефонистка. Мы чуть штаны не обмочили. Прошли еще двух операторов, нас вот-вот должны были соединить с самим Никсоном, только Деннис чего-то струхнул и говорит парню: «Передайте президенту, у нас в Пало-Альто кончилась туалетная бумага». От смеха мы едва не полопались, хотя потом еще долго шугались при стуке в дверь. В итоге обратили это в шутку: парень, доставлявший нам пиццу, получил кодовое имя «Секретный агент Номер Один».
Этой ночью Комптон получил сообщение по каналам ARPANET: оно появилось на круглосуточной доске объявлений со ссылкой на Ассошиэйтед Пресс. Сперва мы глазам своим не поверили — что за дела, какой-то парень разгуливает по проволоке над Нью-Йорком? — но затем Комптон связался с оператором, представился электриком, тянущим магистраль телефонных автоматов, и потребовал выдать ему номера будок по соседству со зданиями Всемирного торгового центра. Идет проверка аварийных систем, сказал он. Мы забили номера в машину, протащили по системе и сделали ставки на то, упадет этот крендель или нет. Проще не придумаешь.
Сигналы скачут в компьютере — такой многочастотный писк, будто авангардная пьеса для флейты, — и с девятого звонка кто-то снимает все-таки трубку.
— Э, типа. Алё.
— Вы находитесь рядом со Всемирным торговым центром, сэр?
— Алё! Чё ваще?..
— Это не розыгрыш. Ты рядом со Всемирной Торговлей?
— Да тут просто телефон звонил, чувак. Я просто-просто трубку взял.
Явный нью-йоркский говорок, молодой хрипловатый голос, словно парень только что выкурил одну за другой целую пачку сигарет.
— Понятно, — кивает Комптон, — но тебе видны башни? С того места, где ты сейчас стоишь? Там, наверху, кто-нибудь есть?
— А кто говорит?
— Наверху есть кто-нибудь?
— Да я прямо щас на него гляжу.
— Ты чего делаешь?
— Гляжу на него.
— Обалдеть! Тебе его видно?
— Да я на него смотрю уже двадцать минут, чувак, а то и больше. А ты, это?.. Тут телефон звонил, так я…
— Он его видит!
Комптон в восторге хлопает ладонями по крышке стола, хватает карманный чехол для инструментов и швыряет через весь зал. Его длинные волосы пляшут, скрывая довольное лицо. Гарет танцует жигу у стола с распечатками, а Деннис подскакивает ко мне и, схватив в «стальной зажим», елозит костяшками пальцев мне по затылку, дескать, в принципе, плевать он на все хотел, но рад видеть нас счастливыми, — будто он до сих пор армейский сержант или вроде того.
— Говорил я вам! — орет Комптон.
— А кто звонит-то? — спрашивает неизвестный.
— Обалдеть!
— Да кто, на хрен, звонит?!
— А он все еще на канате?
— Что происходит, ваще? Это чё там, типа прикол?
— Он еще наверху?
— Да он гуляет уже минут двадцать, двадцать пять!
— Просто стоит там?
— Да!
— Он просто стоит? В воздухе?
— Ага, развлекается своей дубиной. Подбрасывает в руках.
— Посередине каната?
— Не, ближе к концу.
— У самого края?
— Да не особо. Довольно близко.
— Ну, на глаз. Пять ярдов? Десять ярдов? Он уверенно стоит?
— Точно приклеенный. А кто хочет знать? Имя у тебя есть?
— Комптон. А твое?
— Хосе.
— Хосе? Клёво. ¿Qué onda, amigo?[105]
— Чего?
— ¿Qué onda, carnal?[106]
— Я не болтаю по-испански, чувак.
Комптон жмет кнопку отключения микрофона и бьет Гарета по плечу:
— Как тебе этот красавец?
— Главное, не упусти его.
— Мне встречались пункты из вопросника SAT,[107] которые были разумнее этого идиота.
— Не дай ему бросить трубку, умник!
Склонившись над пультом, Комптон снова врубает микрофон.
— Ты можешь рассказать, что там творится, Хосе?
— Чё тебе рассказать, чувак?
— Опиши, что происходит.
— Во, блин… Ну, стоит он на верхотуре…
— И что?
— Да ничё. Просто стоит.
— И?
— А ты откуда звонишь, ваще?
— Из Калифорнии.
— Эй, я серьезно.
— Я тоже серьезно.
— Ты мозги мне пудришь, да?
— Нет.
— Это какой-то розыгрыш, чувак?
— Никаких розыгрышей, Хосе.
— Нас чё, по ящику показывают? Мы в телике, что ли?
— Нет тут у нас телика. У нас компьютер.
— Чё?
— Это сложно объяснить, Хосе.
— По-твоему, я типа с компьютером разговариваю?
— Не бери в голову, чувак.
— Чё за фигня? Это чё, «Скрытая камера»? Ты щас на меня смотришь, так? Меня показывают?
— Где показывают, Хосе?
— В телешоу. Хорош уже, я вас всех раскусил. Тут где-то камера спрятана. Давай признавайся, чувак. Взаправду. Я обожаю твое шоу, чувак! Обожаю!
— Никакое это не шоу.
— Это чё выходит, ты Аллен Фунт,[108] чувак?
— Что?
— Где твои камеры? Не вижу никаких камер… Эй, чувак, так ты засел в Вулворт-билдинге, что ли? Это ты вон там? Эге-гей!
— Говорю же тебе, Хосе, я звоню из Калифорнии.
— Выходит, я с компьютером говорю?
— Типа того.
— Ты, значит, в Калифорнии… Народ! Эй, люди!
Он орет во всю глотку, развернув трубку к толпе, и мы слышим гомон множества голосов и свист ветра, и я догадываюсь, что Хосе стоит в одной из тех уличных будок, заклеенных полуголыми девицами и всем прочим, и до нас доносится вой далеких сирен, их зычные высокие стоны, и женский смех, и какие-то глухие выкрики, и автомобильные гудки, и вопли продавца жареных орешков, и бурчание какого-то парня, дескать, у него неподходящий объектив, нужен другой угол обзора, и какой-то другой мужик кричит: «Только не упади!»
— Народ! — надрывается Хосе. — У меня в трубке этот псих, он из Калифорнии, прикиньте!.. Эй, ты еще здесь?
— Здесь, Хосе. Он все еще наверху?
— А ты чё, выходит, дружбан ему, что ли?
— Нет.
— А откуда знаешь? Это ж ты звонил.
— Сложно объяснить. Мы играем с телефонной сетью. Взломали систему… Чувак, он еще наверху? Мне от тебя больше ничего не нужно.
Хосе снова убирает трубку от лица, его голос теряется в уличном шуме.
— Откуда ты звонишь? — кричит он.
— Из Пало-Альто.
— Без шуток?
— Честное слово, Хосе.
— Он говорит, этот парень из Пало-Альто! Как его звать?
— Комптон.
— Парня зовут Комптон! Ага, Комп-тон! Да. Да. Погодь секунду. Эй, чувак, тут один парень хочет знать, Комптон — и дальше чё? Фамилию его знаешь?
— Нет-нет, это меня зовут Комптон.
— А его как зовут, чувак, как его зовут?
— Хосе, ты можешь просто сказать, что там происходит?
— Подкинь мне того дерьма, на котором вы торчите, ладно? Балдеете там, да? Ты точно его дружбан? Эй! Слышьте! У меня тут один приколист висит, из Калифорнии. Говорит, этот мужик из Пало-Альто. Канатоходец живет в Пало-Альто!
— Хосе, Хосе! Прошу тебя, хоть секунду меня послушай, о’кей?
— Плохо слышно. Как его звать, ты говоришь?
— Да не знаю я!
— Связь совсем хреновая. Тормозной какой-то, ничего не разобрать, чего он там плетет, чувак. Компьютеры и прочее дерьмо. Ух, ни фига себе! Ни фига!..
— Что там, что?
— Лопни мои глаза…
— Да что там? Алло!
— Нет!
— Хосе! Ты еще тут?
— Гос-споди…
— Алло, ты меня слышишь?
— Исус и Мария…
— Алло!
— Даже не верится.
— Хосе!
— Да тут я, никуда не делся. Он только что подпрыгнул. Чувак, ты это видел?
— Что он сделал?
— Он типа подпрыгнул. Это ж рехнуться можно!
— Он спрыгнул?
— Нет!
— Упал с каната?
— Нет, чувак.
— Он погиб?
— Да ни фига!
— А что тогда?
— Он перескочил с одной ноги на другую! Он одет в черное, чувак. Даже отсюда видно. Он все еще наверху! Этот мужик, он что-то с чем-то! Вот блин! Я уж решил, каюк ему! А он встал на ногу, скакнул, а второй ногой… Ох, чувак!
— Он подпрыгнул?
— Точняк!
— Как зайчики прыгают?
— Не, типа как «ножницы»… Он просто… Чувак! Держите меня. Ох, чувак. Держите меня, пятеро. Он такие финты выделывал… На канате, чувак!
— Балдеж.
— И не говори, чувак, самому не верится. Он чё, гимнаст какой-то? Похоже, он вроде как танцует. Может, он танцор? Слышь, чувак, твой дружбан танцор?
— Он мне вовсе не друг, Хосе.
— Богом клянусь, он точно привязан к чему-то или типа того. Привязан к канату. Спорим, привязан. Он там, наверху, и вдруг вертит «ножницы»! Охренеть можно.
— Хосе, послушай меня. Мы тут с ребятами как раз заключили пари. Как этот парень выглядит?
