Олег Рой - Повторный брак
За всю неделю они только однажды вернулись с Сергеем к этой теме. И Аня даже великодушно разрешила Сергею жениться на Маше. Но только после того, как сама она умрет и уже ничего об этом не узнает. Потому что поняла, она страшно ревнует его к своей подруге. Но за последние дни она вдруг ощутила себя обновленной, словно у нее начинался новый этап жизни. И хотя моментами она представляла свою «обреченность» как разрушительную силу, которая подтачивает ее изнутри, все же дурные мысли пыталась гнать прочь. Так учил ее Сергей.
В какой-то момент он выдвинул сильный аргумент:
— Пока ты чувствуешь себя здоровой, живи как здоровый человек. Нечего записывать себя раньше времени в больные, раз никаких признаков болезни ты пока не чувствуешь. Прислушайся к себе. Ну, а теперь скажи, у тебя сейчас есть какие-то непривычные ощущения?
Аня прислушалась к себе и смущенно ответила:
— Есть… Вот той груди, которая меня беспокоила, постоянно хочется, чтобы ты ее ласкал. Года три у меня таких желаний не было.
Сергей прильнул к ее груди губами, Анна застонала от наслаждения.
— А второй груди тоже этого хочется? Или она находится на отдельном материке и там другие законы?
— Они находятся в одном государстве. И у них одно желание, чтобы их сильно любили.
Новый этап жизни Ани показал, что она очень чувствительна к ласкам Сергея, и теперь они наслаждаются любовью друг друга с неизмеримо большим пылом и удовольствием, чем в прошлую свою супружескую жизнь.
— За эти три года ты стала настоящей женщиной, — объяснил ее состояние Сергей. — Созрела, как спелое яблочко. Так и хочется тебя скушать! Раньше ты кем была? Инфантильной девчонкой, капризам которой я потакал, но ты была абсолютно неразвитой в смысле любви. В этом, наверное, и моя вина… А зато сейчас ты женщина с большой буквы.
После таких комплиментов Анна решила делать все возможное и невозможное, чтобы жить в атмосфере его любви как можно дольше.
Аня наконец стащила с Маши шубку, повесила ее на вешалку и огорченно спросила:
— Ты все-таки ревела, Манюнь?
— Ревела! Но это было давно… Уже минут десять прошло. Говори честно, что с тобой? А то я пойду к твоему Лодкину и представлюсь твоей родственницей. Потребую у него объяснений, — Маша топнула ногой и в упор, якобы грозно посмотрела на Анну. Та отвела глаза.
— Маша, дело у меня серьезное. Хуже некуда. Он сказал, что со мной может произойти в самом ближайшем будущем все что угодно. И главное, что все это будет плохое. А как все будет на самом деле, не имею представления. Он мне ничего не сказал, мол, не вижу…
Машка отвернулась и закусила губу. На глазах у нее появились слезы.
— Слушай, Мария, жизнь такая, какая она есть. — Анна пыталась быть сильной, но сама едва сдерживала слезы. — Я пока никому не говорила об этом. Знает только Сергей и вот теперь ты. Вы мои самые близкие люди.
— Анечка, родная, я не верю в это! Не может этого быть! — Маша просто взвыла. — И даже Лодкин может ошибиться. Хотя, конечно, он ас. Но вот, возьми, например, Дарью Донцову, ты же ее любила перед сном почитать. У нее в свое время онкологию обнаружили. Куда уж страшней. И ей действительно было страшно. А муж знаешь, что ей сказал? «Даже если от тебя останется одно ухо, я все равно буду тебя любить…» И смотри — прооперировалась — и ничего! Живенькая такая, энергичная, книги пишет по штуке в месяц. Мало кто из здоровых писателей может похвастаться такими рекордными темпами. А у тебя так — какие-то мутные предсказания. И твой Сережка тоже не даст тебе пропасть. Он тебя так любит! — Маша прижала руки к груди, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительней.
— Я не хочу, чтобы от меня осталось одно ухо. Лучше умереть. — Аня испуганно смотрела на Машу. Та поняла, что слегка переборщила со своим примером, и решила исправить положение.
— Ну, это он фигурально выразился, ты же понимаешь. А с ней был еще один смешной случай, когда она однажды из трамвая пыталась выбраться. Народ, как обычно, поднапер, слегка помял ее, и пока она вываливалась из трамвая, ее накладная грудь съехала на спину, а паричок вообще неизвестно на чем держался. И один мужик на нее вытаращился, а она ему улыбнулась и говорит: «А у меня еще и нога деревянная!..» Представляешь, какая молодец? Какое у нее чувство юмора?
Аня округлила глаза и слушала подругу, не зная как реагировать.
— А еще помнишь такого писателя — Джеральда Даррела?
— Ему тоже грудь отрезали?
— Нет, его маме. И они всей семьей отправились в Грецию. И пока она плескалась в море, у нее вообще обе накладные груди отклеились и переместились на спину. Хорошо, что купальник у нее был цельный, ничего в воде не растерялось. И выглядела она в тот момент, как поплавок. И что ты думаешь? Она же первая стала над этим смеяться! Вот какие бывают сильные женщины, Анечка! Даже после операции умеют радоваться жизни. А Лодкин точно тебе все это сказал?
— Точно. Он был очень озабочен, говорил, что надо будет еще посмотреть. Он, кстати, обещал сегодня прийти ко мне. Сам придет. Представляешь насколько все серьезно? — мрачно ответила Аня. Машины истории несильно ее вдохновили, хотя какую-то надежду в нее все-таки вселили.
— Да-а… — пригорюнилась Маша.
— Насчет операции он мне ничего не говорил, — задумчиво сказала Аня.
— Ну, значит, и не надо, — встряхнувшись, бодро отозвалась Маша. — Может, тебе показаться другим врачам? Хотя все врачи и предсказатели любят пугать скорым концом. Они все правильно рассчитывают: сбудется — они правы, а не сбудется — человек только рад будет. И никаких претензий предъявлять не станет. Мой зубной врач мне тоже говорил, что если не вырвать зуб, — помнишь, у меня болел однажды целую неделю? — то у меня разовьется сепсис и тогда он за мою жизнь и копейки не даст. То есть прямым текстом обещал мне скорую кончину. Посоветовал даже завещание составить и его в нем тоже не забыть.
— Сережка тоже о врачах талдычит. Не пойду я к другим врачам. Я боюсь… А твоего зубного я бы засудила. Он тебе здоровый зуб тогда вырвал. Почему ты не разрешила мне пойти к нему и не потребовать компенсации в виде бесплатного пожизненного лечения твоих зубов? — упрекнула ее Анна. Маша так ее заболтала, что Аня с готовностью переключилась на ее перевоспитание. Хотя умом понимала, что это абсолютно бесполезно. Машка — неуправляемая и бесшабашная особа, которая живет так, как ей хочется, а не так, как правильно по разумению большинства серьезных людей, к которым Аня относила и себя. И раз уж они съехали с болезненной для Анны темы, теперь можно было и покаяться перед подругой.
— А за свадьбу твою прости, ради бога. Я тогда иначе не могла. Как раз в то утро я узнала обо всем этом. Меня тогда такая паника охватила! Ну, никак не могла совладать с собой. Вот и бросилась к самому близкому человеку. Ведь это естественно, правда? Но ты мне пообещай… Ну, когда меня уже… не будет, ты его не бросишь. Ладно? Он действительно идеальный муж. Так, чтобы другим не достался, чужим, ты его никому не отдавай, договорились?
Аня, улыбаясь, смотрела в карие глаза Маши. Подруга забыла все свои утешительные примеры и опять зарыдала во весь голос, уткнувшись Анне в плечо.
— Манюня, ну не плачь, пожалуйста, не надо, я тебя очень люблю, ты моя единственная подруга, мне просто повезло с тобой! Не у каждой есть такая замечательная подруга. — Анна сама вытирала украдкой слезы, чтобы Маша не увидела и не разрыдалась еще больше.
Сергей не спешил возвращаться домой. Уже через полчаса он изрядно продрог, но понимал, что женщинам сейчас есть о чем поговорить. Он зашел в кафе, где Маша провела два часа кряду, высматривая их с Анной, купил десяток пирожных и велел упаковать их в коробочку.
— И бантик соорудите. Чтобы красиво было, — попросил он официантку.
— У нас только простая бечевка, — извинилась та.
— Фу, бечевка… Разве я могу подарить дамам пирожные в такой нищенской упаковке? Такой веревкой посылки на почте завязывают. Давайте мне тогда еще ту коробку конфет, где бантик золотистый. Коробка и так в целлофане, не развалится. А бантик перевяжите на пирожные.
Официантка надула губки и нехотя принялась исполнять прихоть капризного клиента. А он тем временем не унимался. Побродил по небольшому залу, осмотрел довольно безвкусные эстампы на стенах, остановился возле вешалки в углу, где висели две куртки молодой пары, расположившейся у окна.
— Как-то неуютно тут у вас, — наконец сделал он свой вывод. — Картины сомнительного содержания — что это за непонятная птица, которой уже кто-то успел свернуть шею? На такую глянешь, аппетит пропадет. У этой, с позволения сказать, картины хоть название есть?
— Есть, конечно. Называется картина «Битая птица».
— И кто же ее избил? Ну и сюжет! — огорченно помотал он головой. Стал изучать следующую картину.
