Сантьяго Гамбоа - Проигрыш — дело техники
Развязка не наступала уже три недели, каково? Я припоминал прошлый похожий случай и размышлял, как бы избавиться от напасти и от таблеток, которые заставляла меня глотать Карменсита — мы с ней к тому времени уже крепко подружились. И, как и в предыдущий раз, проблема решилась, дамы и господа, манерой самой что ни на есть человечной и трогательной. Благодаря искусственному питанию и таблеткам Карменситы я иногда вставал и ходил взад-вперед по коридору больницы. На одной из таких прогулок я стал случайным свидетелем суровой и искренней сцены, повторяющейся, к несчастью для нашего общества, все чаще: молодая сеньора лет тридцати с небольшим безутешно рыдала, сидя в кресле в комнате ожидания посетителей. Времени было около восьми вечера — я еще, помню, удивился, поскольку часы посещения давно закончились. Я приблизился, желая узнать, в чем дело, и, конечно же, сеньора оказалась супругой какого-то механика, получившего пулю в пьяной драке. Мне стало жаль эту женщину, которой пришлось пережить горестные минуты возле умирающего мужа, сопровождая его в госпиталь, а после здесь, когда врач сообщил ей, что операция остановлена, поскольку пациент отдал богу душу. Она не хотела уходить, не попрощавшись с покойником, и теперь сидела и ждала, когда его вывезут к ней из операционной. Ваш покорный слуга, подготовленный по роду службы к подобным драмам, был послан судьбою в поддержку вдове в эту тяжелую для нее минуту. Я подсел рядышком, представился и поведал ей о многих опасных эпизодах из собственной практики, а также поделился размышлениями, которыми мы иногда обменивались с Монтесумой, поскольку ему также не чужды приливы философического настроения. Я попытался объяснить сеньоре, что в этой жизни, полной противоречивого непостоянства, с нами иногда случается плохое только для того, чтобы чередоваться с переменами к лучшему. Я также сказал молодой женщине, что слезы молодят ее еще больше, если позволите эту лирическую подробность. Наконец, я постарался внушить ей, что нет худа без добра, и пусть сегодня на ее долю выпала беда, завтра все будет совсем наоборот, и тогда приходит понимание, как получается, что тот, кто находится там, наверху, суров, но справедлив, и любая мелочь имеет свой смысл, и если наступает финал трагедии, наподобие приключившейся с ней самой, то лишь потому, что неизбежно начинается хорошее и радостное, даю слово! И сеньора, слушая меня — говорю это без лишней скромности — вроде бы почувствовала себя спокойнее, вроде бы уже не так терзалась душевной болью, перестала плакать и спросила мое имя. А я продолжал объяснять ей, что в мире существует определенный порядок, и мы на этом свете, примерно как в ресторане: заплатил — тебя обслужат, еще заплатил — принесут добавки, так же и в жизни, и то, что она выстрадала этой ночью. Всевышний учтет как свой долг, а Он никогда в долгу не остается. После этого сеньора совсем успокоилась, а когда вышел врач и сказал, мол, примите мои соболезнования, можете пройти вместе со мной к усопшему, она встала и последовала за ним твердой походкой и с великим достоинством, что произвело глубокое впечатление на вашего покорного слугу. Преисполненный восторженного чувства, я вернулся в свою палату, где меня ждал поднос со скромным больничным ужином, и одним духом проглотил и кашку, и супчик, а затем, не теряя времени, подергал за шнурок звонка возле кровати, желая потребовать добавки.
15
Она вошла в кабинет, и Барраган знаком велел ей запереть за собой дверь. Нанси подошла к нему с пылающими от желания щеками, со страстным блеском в глазах.
— В конце концов все догадаются, — сказала она, целуя его.
— Наплевать, я им деньги плачу!
— Нача и Трини все время шушукаются, а на днях спросили меня, скоро ли я стану их начальницей.
— Не мешайте им сплетничать.
Эмилио стал медленно поднимать подол ее юбки, пока не увидел то, что сводило его с ума: необычайно красивую и соблазнительную попку — две гладкие, упругие половинки под лайкровыми колготками. Он отнес Нанси на диван, снял с нее кружевные трусики и пристроился сверху.
— Мне больше нравится заниматься этим в гостинице, — задыхаясь от возбуждения, проговорила Нанси. — Там я могу не сдерживаться и кричать.
— А вы кричите мне на ухо!
Нанси кричала, стонала, обслюнявила ему все ухо и укусила за шею, ощутив во рту привкус одеколона.
Когда оба кончили, Барраган натянул брюки и вернулся за письменный стол.
— Нанси, хочу попросить вас об одном одолжении. — Он положил перед собой лист бумаги с фамилией, которую написал работник регистрационной палаты. — Разыщите этого человека, он работает журналистом в газете «Обсервадор». Мне нужен его домашний адрес, номера телефонов, в общем, все координаты. А также, по возможности, переговорить с ним. Соедините нас, если удастся дозвониться.
— Сию минуту!
Нанси набрала полную грудь воздуха и вышла, глянув на часы: уложились в пятнадцать минут!
Баррагану припомнилась последняя беседа с Эскилаче, и его снова затрясло от страха. Нет, это бессмыслица, тут какая-то ошибка! До недавнего времени они с Тифлисом даже не были знакомы, с какой стати тому подозревать его? Эмилио понял, что сделка с Варгасом Викуньей может сорваться, и в отчаянии решил поговорить с ним.
— Соедините меня с доктором Варгасом Викуньей, — приказал он Наче по внутреннему телефону.
Через минуту прозвучал медлительный голос доктора.
— Рад слышать тебя, Эмилио. Есть хорошие новости?
— Пока что не очень, доктор, и я хочу поговорить с вами предельно откровенно. В деле с этим земельным участком замешан Элиодоро Тифлис, вам, вероятно, знакомый. Он и Перейра Антунес прежде работали вместе. Представьте себе, он каким-то образом пронюхал, что я занимаюсь поисками документов на землевладение, и теперь угрожает мне!
— Угрожает? Что за нелепость!
— Да-да, я не преувеличиваю и звоню вам именно по этому поводу. Мне необходимо быть уверенным, что я могу рассчитывать на вашу защиту.
— Само собой, Эмилио, ты работаешь на меня, ты мой юрист. Но скажи мне, дело хоть немного продвинулось?
— Я иду по верному следу, доктор, проблема только в том, что с каждым новым шагом у меня все больше неприятностей.
— Эмилио, ты располагаешь моей полной поддержкой, и не только моральной, но и материальной. Ты уже получил деньги, хочешь телохранителя?
— Для себя нет — пока, но мне хотелось бы обеспечить охраной моих детей и жену. Только чтоб они об этом не знали, иначе перепугаются.
— Не беспокойся, я сейчас же пошлю кого-нибудь. Ты сосредоточься на том, чтобы добыть эти бумаги, а я позабочусь обо всем остальном, договорились?
— Договорились, доктор, огромное спасибо!
Варгас Викунья уже хотел закончить беседу, но тут Барраган произнес неуверенно:
— И вот еще что…
— Слушаю тебя.
— Не говорите ничего Эскилаче, пожалуйста. Я в последнее время присматриваюсь к нему повнимательнее и, знаете, начинаю терять доверие.
— Не переживай, Эмилио, я бы и так ничего ему не сказал, потому что хорошо знаю эту старую лису.
Барраган положил трубку, достал флакончик «Обсешн» и надушил виски. Секунду спустя снова зазвонил телефон.
— Я узнала о том, что вы просили, доктор, — доложила Нанси. — Но в редакции мне сказали, что он в отпуске.
— Вы можете зайти ко мне на минутку?
Нанси опять появилась в кабинете и с улыбкой глянула на Баррагана.
— Нет-нет, не для этого… Хочу попросить вас еще об одном одолжении. Надо съездить к этому журналисту и условиться о нашей с ним встрече. Передайте ему, мол, есть серьезный разговор. Вы узнали его домашний адрес?
— Да.
Нанси заказала такси и взяла свой жакет.
— Опять срочное поручение? — поинтересовалась Нача, бросив многозначительный взгляд на Трини.
— Да, встреча с клиентом. Если мне будут звонить, вернусь к пяти.
— Будет исполнено с превеликим удовольствием. Может, изволите еще чего-нибудь?
Нанси назвала таксисту адрес и погрузилась в радостные думы. Эмилио доверяет ей все более важные задания. Может быть, он уже любит ее, и происходит то, чему учила подружка Анхела: «Если хочешь замуж, поначалу будь с ним очень щедрой, но постепенно становись более сдержанной, а когда он начнет сходить по тебе с ума, не давай даже ущипнуть, пока не предложит выйти за него». Она покраснела и рассмеялась, решив, что хватит думать о глупостях.
Такси остановилось напротив подъезда, Нанси вошла в дверь. Поскольку в привратницкой никого не было, она направилась прямо к лифту, поднялась на четвертый этаж, и постучала в дверь с номером 405. Некоторое время из квартиры не доносилось ни звука, однако дверь все же открылась, и Нанси увидела перед собой невзрачного человечка.
— Виктор Силанпа?
— Проходите, пожалуйста!
