Наталья Копсова - Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов
Короче, Склифосовский. Марат в итоге опять ошибся берегами и пришел к нам пешком, отыскав и перейдя тот самый подвесной мост, что располагался примерно в пятидесяти километрах и от него, и от нашего пансионата на противоположном берегу местного бушующего Стикса. Он похудел, страшно оголодал и абсолютно был измотан, но, увидев нас, по его собственному определению, испытал внезапный эйфорический прилив сил.
К концу Маратова повествования сильно удивленный и озадаченный Вадим также вернулся в наши теплые объятия от гостеприимного пастуха-животновода. Пьяные от счастья и в полном изнеможении мы вчетвером так и упали спать в одну постель. Хорошенько выспавшись, но продолжая и смеяться, и плакать, заявились всей честной компанией к дежурной администраторше, но уже другой: с обычным для здешних мест черными волосами, чтобы рассказать о просто комических недоразумениях и попросить прекратить поиск тела или тел.
И была бы это весьма юморная история со сказочно счастливым концом, если бы не та злополучная телеграмма родителям. Мама Марата сумела утром дозвониться в профилакторий и все подробно выяснила о поисках и в реке, и в окрестностях тела единственного сына. К нашему ужасу и стыду, она разговаривала с блондинистой дежурной уже после возвращения живого и невредимого сына обратно в корпус, но блондинка, видно, отлучалась поправить парик и возвращения блудного пансионера просто не заметила. Случилось какое-то совершенно роковое стечение обстоятельств: и телеграмма дошла что-то невероятно быстро, и согласно инструкции пансионата кто-нибудь обязан всегда сидеть за стойкой при входе, а так мало ли что… Так любой бродяга или женщина не той степени морали могут прийти и гулять по санаторию в свое удовольствие, и ладно, если только они одни. Господи, да намедни нас с Майей в юбках-комбишортах до колен, абсолютного московского хита того лета, не желали впускать в это бдительное здравоохранительное учреждение, а тут вдруг такой прокол!
Узнав о телеграмме и звонке рыдающей матери, Марат немедленно принялся дозваниваться в Москву по единственному инфернально трещащему аппарату. Через час с небольшим он сумел дозвониться домой, и отец ему сообщил, что его дедушка по материнской линии скончался от ишемии сердца прямо в машине «Скорой помощи» – резкий спазм, внезапная сердечная недостаточность, врачи помочь не смогли; а у бабушки при известии об исчезновении единственного внука паралич разбил левую половину тела. Убитая тройным горем Нина Васильевна, мама нашего друга Марата, естественно, была в больнице при своих несчастных родителях. Помню, мы лихорадочно бросали в сумки вещи, не глядя друг на друга и почти не разговаривая; ох, и до чего же гнетущим, ноющим-тянущим и тоскливым было то возвращение в Москву, несмотря на всю окружающую красоту: вечные, сверкающие гордой сединой горы; хрустально-ледяные, играющие всеми оттенками радуги высокогорные потоки; яркое-яркое солнце и ослепительно голубое небо над головой.
Я во всем случившемся страшно винила себя и предалась действительно неистовому унынию: вот не случись той моей безмозглой телеграммы… Вадим же пытался меня утешить, предлагая мысленно разделить тяжкий грех с блондинкой-администраторшей, которая, как выяснилось, во время своего дежурства отлучалась встретиться с усатым милиционером; но только исключительно ввиду поиска пропавших пионеров, то есть Вадима с Маратом.
Так достаточно печально окончилось мое свадебное путешествие, и я не люблю о нем вспоминать… В голову тогда никому бы не могло бы прийти, что меньше чем через два года Майя и Изабелла Сократовна даже видеть зятя больше в своей квартире не пожелают, а еще он вроде бы побъет отца любимой жены и любезная теща вызовет дежурного участкового вкупе с полным милицейским нарядом с овчаркой.
А чуть позже все тот же Марат якобы попытается дерзко похитить младенчика Петеньку – своего родного сына из коляски, и только доблесть и отвага самоотверженной бабушки Изабеллы тому помешают.
Вот и у нас сейчас с Вадимом стало не менее круто. Эх, лучше даже не вспоминать былые дни! Какая все-таки удивительная штука – жизнь!
Глава 17
Мытье второго окна в кухне прервал назойливо-веселый телефонный трезвон, но, соскакивая и едва не свалясь с высокого стула, я от души чертыхнулась и прокляла звонившего.
К моему величайшему изумлению, то оказался Николай. Поначалу я думала, что он звонит из Москвы, но я ошибалась.
– …А теперь вот послали работать при нашем посольстве в Осло. Так что получил новое назначение и приступил к новым обязанностям. Да нет, не выдумывай, должность почти никакая – так, нечто среднее арифметическое между переводчиком и советником. Примерно года на три. С Майей встречался, фотографии ей передал, как мы и договорились.
Слушай, она тебе посылает сувениры. Какие – не могу сказать, но в наличии большой ценный пакет. Давай прямо сегодня увидимся! Предлагаю в центре Осло у Национального театра встретиться и сходить куда-нибудь покушать. Ты сможешь?
Перспектива с домыванием многочисленных окон по приказу мужа явно не принадлежала к классу особо заманчивых, а сыночек Игоречек со школьным другом и его семейством на четыре дня уплыли в Данию, так что недолго я раздумывала-колебалась насчет обеда с приятным кавалером в хорошем ресторане и, едва окончив телефонную болтовню, быстренько помчалась причесываться и подкрашиваться. Вместе с Николаем мы посетили Гранд кафе, где некогда знаменитый норвежский драматург Генрих Ибсен обедал каждый день, а там отведали котлет из оленины, коими данное заведение славилось на всю Норвегию. Я получила в подарок огромный букет неизвестных мне цветов, немного похожих на японские хризантемы, в бантах и ленточках, французский портвейн в красивой бутылке и две бутылочки испанского шампанского «Кордон Негро» – одного из лучших в классе полусладких, как утверждал Коля. Все совсем как в Москве, хотя три недели назад я была уверена, что вижу его в последний раз.
– …Так вот они тоже пили брагу и прочие сорта сладкого пива, а водку изобрел сам Дмитрий Иванович Менделеев – величайший из самых величайших химиков. Он был убежден, что пятьдесят граммов изобретенного им напитка необыкновенно стимулируют деятельность лобовых, ответственных за синтез и анализ участков мозга и почти полностью снимают мозговое утомление, позволяя таким образом работать над научными проблемами больше часов, чем обычно. Именно пятьдесят граммов, а не две или три поллитровки кряду. Армяне водку не любят, предпочитают ей красные сладкие вина типа кагор или коньяк.
Как этим летом на Родине, сверкал передо мной фейерверком и искрился брызгами шампанского вечный оптимист Коля, и странное возникло во мне чувство, будто бы я вовсе не перемещалась из родных пенат, будто бы я здесь и родилась.
– А какая твоя армянская фамилия? Я имею в виду маму твою как звали до замужества?
– Да у мамы и сейчас та же фамилия, она никогда не меняла. Зовут ее Сирануш Вартанян – она родная сестра легендарного Геворка Вартаняна.
– Он кто? Извини, что не знаю.
– Скоро о дяде должна выйти книга «Тайны Тегеранской встречи». Тогда ты прочтешь и все узнаешь!
– Имеется в виду та знаменитая встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля? Я прочту и узнаю.
Хорошо, что Николай приехал в Норвегию. Сегодня отвлек от моей вечной хандры-рутины и отлично поднял настроение.
На следующий день, любуясь на роскошный букет в изящной вазе, я приняла трудное решение распить одну бутылочку «Кордон Негро» самой, а другую сохранить в семейном баре до Нового года. Если муж поинтересуется, объявить, что куплена мной в Винмонополии. Я таким образом готовилась к продолжению беспримерной трудовой вахты по доведению оставшихся оконных стекол до блистающей невидимости. Тут зазвонил телефон, и мне опять помешали в выполнении трудового подвига. Просто не везет с трудовыми подвигами и все! Что можно здесь поделать?
– Хэллоу-у-у, – отвечала я в трубку на чей-то телефонный призыв слегка воркующим, нежным и приятным грудным голоском.
– Здравствуйте и заранее извините за беспокойство, – мягко-мягко и даже чуть вкрадчиво заговорил по-норвежски весьма томный мужской голос. В своей жизни я нечасто слышала, чтобы мужчины и интонационно, и по манере выражались бы как классически принято для благовоспитанных молодых девиц из достойных, приличных и сверхположительных семейств из фильмов про старую жизнь. – Меня зовут Рональд Сингсорс, – меж тем продолжал журчать необычайно ласковый, с приятными переливами тонов и полутонов баритон. – Я работаю старшим уполномоченным Службы безопасности в полицейском управлении Бэрума, территориально нахожусь в Сандвике, сижу в большом стеклянном здании полицейской станции, прямо над почтовым офисом и терминалом. Вы, конечно, знаете, где это! Звоню потому, что хотел бы с вами встретиться для беседы.
