Алексей Слаповский - Анкета. Общедоступный песенник
Она засмеялась.
— Вообще я делю кроссворды на несколько категорий. Есть дорожные, они проще, они могут быть заполнены без специальной литературы, общими дружными усилиями: кто что вспомнит. Честно сказать, больше всего люблю такие кроссворды. Они развивают у людей уважение к себе: ведь помню, знаю! — причем часто вспоминают такие слова, о существовании которых, вроде, и не подозревали. На самом деле они были в пассивной памяти. Есть кроссворды семейно-домашние, эти посложнее, тут расчет на папу, которому все на свете ведомо, на маму, — которая обычнейших слов не может вспомнить, но иногда все битый час голову ломают над каким-нибудь заковыристым термином, а она, по пути из ванной на кухню, спрашивает, что, дескать, там зашифровано? — и сходу угадывает, это чисто женская особенность. А есть кроссворды для любителей-одиночек, у них и Большая Советская Энциклопедия есть, и Брем, и Даль, и куча еще других энциклопедий, словарей и справочников. Какой-нибудь единичный Сидоров. Или Розенблюм. Для них высшее наслаждение — увидеть в газете или журнале драгоценное сообщение, что первыми правильные ответы прислали Сидоров и Розенблюм. Но это кроссворды общего характера. А есть тематические: научные, на тему космоса, о природе, музыкальные, да мало ли! Вот тут я уже не выдерживаю конкуренции, Настенька, тут я начинаю отставать, и ты мне можешь помочь. Во-первых, куча кроссвордов появилась — как бы их назвать…
— Прикольные?
— Терпеть не могу жаргона! — сердито стиснул я ее талию — наказав за жаргон. — Юмористические, так скажем. И юмор какой-то, не знаю… Я таких слов и не слышал никогда.
— Отстал от жизни.
— Может быть. Недавно листал журнал, очень дорогой, за один просмотр тысячу берут, то ли «Спас», то ли «Влас»…
— «Стас». Музыкант такой есть: Стас Намин.
— Возможно. И вот кроссворды. На этот предмет и смотрел: мне же надо постоянно расширять поле деятельности. И понял, что с этим журналом я сотрудничать не могу. Например, музыкальный кроссворд. Предлагается — я запомнил — назвать имя подруги какого-то певца, которая была женой какого-то композитора, а до этого пела в ансамбле нынешнего мужа какой-то певицы…
— А фамилии, фамилии?
— Я не запомнил. Я не знаю никого. Там и названия каких-то рок-групп, и еще много чего. Мне не по зубам.
— Зря не купил. Может, у меня получилось бы. Что-что, а музыку я знаю. В смысле: современную.
— Никогда не говори: «в смысле». Это плебейское выражение.
— А я плебейка и есть. Мамка трамвайщица, дядька безработный. И безотцовщина я, к тому же.
— Ах ты, сиротинушка, — пожалел я — и качнул ее сильнее, чтобы посадить на колени. Но вместо этого встал, неловко столкнувшись с ее уже падающим телом, убрал руку с талии на ее плечо, потрепал и сказал:
— Душно, племянница Настасья Владимировна. Выйду я на улицу.
— Там еще душнее.
Боясь услышать в ее голосе что-то сам не знаю что, — но откуда? — я отодвинул по полу стул, чтобы он загромыхал ножками, я скомкал — чтоб шуршала — газету и бросил на стол, я вышел из дома.
Я сел у подъезда на лавке. Растерянный, потерянный, жалкий. Презирающий себя. За мысли свои, за желания свои, за то, что дал волю этим желаниям и за то, что не дал им воли.
Напротив сидели, говоря в час по восемь с половиной слов, две старухи и глухой старик. Впрочем, вторая старуха была тоже глуховата. Первая же, ровесница их, кажется, гордилась своим преимуществом хорошо слышать как доказательством своего здоровья, и вела беседу нарочно негромко.
— ………………………….. — рассудительно говорила она.
— А? — переспрашивала вторая старуха.
Первая старуха повторяла — с некоторой иронией и превосходством, которые скрыты были чистосердечной досадой, что ее не слышат; и — одновременно — сердобольностью по отношению к немощной соседке.
— А? — спрашивал в свою очередь старик. И теперь уже вторая старуха громко говорила ему в самое ухо, и он кивал.
Я читал и слышал, что есть люди, которые в иные моменты завидуют старости и хотят быть стариками. Но со мной это случилось впервые. Я именно позавидовал им: они не мучаются уже душой, а только организмом — от хворей старости. У них нет других желаний, кроме самых простых, связанных опять-таки с потребностями организма.
Я долго сидел, проверяя себя и спрашивая: истинно ли мое неожиданное хотение старости? И понял: истинно. И как только понял это, то почувствовал себя — на минуту или на мгновенье, на долю мгновенья (так нападает вдруг на сердце боль или странная слабость или трепыханье — бывало несколько раз) — почувствовал себя стариком — и тут же воспротивился, испугался, и тут же обрадовался (боль ушла, слабость ушла, трепыханья нет больше!), встал на молодые упругие ноги, взлетел по лестнице, бодрой рукой открыл дверь, бодро и спокойно прошел мимо Насти, сказав:
— Будь добра, поставь чайник!
Бодро сел за стол, плотно и надежно — надолго, пододвигая под себя стул. И — застыл.
На краю стола, ничем не прикрытая и не окруженная бумагами или газетами, на чистом пространстве, нагло претендуя на роль заветного, — брошюра канцелярского, казенного желтовато-серого цвета. Психологический тест, анкета моя ненаглядная, будь ты проклята.
Я не суеверный человек, но вспомнил вдруг статейку какого-то адепта и деятеля белой магии о том, что в дом могут попасть наколдованные вещи. Зараженные (не заряженные, а именно зараженные) отрицательной энергией. Он назвал это энергетической инфекцией — предлагая, естественно, свои услуги и рекомендации по выявлению очагов инфекции с последующей санитарно-энергетической стерилизацией инфицированного помещения и людей, в нем проживающих. Первые советы бесплатно, за последующие и мероприятия по очистке — умеренная плата…
Мне захотелось порвать эту брошюрку. Я боялся ее. Каждый вопрос из тех, на которые я еще не отвечал, казался мне миной, на которой может подорваться моя отяжелевшая душа…
101. ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЧТО ВАША СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ НЕ ХУЖЕ, ЧЕМ У БОЛЬШИНСТВА ВАШИХ ЗНАКОМЫХ.
Неверно.
102. ВАШЕЙ СЕМЬЕ НЕ НРАВИТСЯ СПЕЦИАЛЬНОСТЬ, КОТОРУЮ ВЫ СЕБЕ ИЗБРАЛИ (ИЛИ НАМЕРЕНЫ ИЗБРАТЬ).
Неверно.
103. ЧАСТО ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ПОНЯТЬ, ПОЧЕМУ НАКАНУНЕ ВЫ БЫЛИ В ПЛОХОМ НАСТРОЕНИИ И РАЗДРАЖЕНЫ.
Вместо «и» следовало поставить «или». Это разные состояния.
Неверно.
104…
114…
124…
133. ОЧЕНЬ МНОГИЕ ПРЕУВЕЛИЧИВАЮТ СВОИ НЕСЧАСТЬЯ, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ СОЧУВСТВИЯ И ПОМОЩИ.
* * *Утром я проснулся хмурым, разбитым — и гораздо позже против обыкновения. Обычно я встаю рано и легко, радуясь новому дню, не чувствуя своего возраста, с желанием работать, мыслить, — следовательно: существовать!
Вчерашнее вспомнилось. Валера Скобьев вспомнился. Кайретов.
Глупо все, пошло и страшно…
Нет, попустительствовать себе я не собирался. Прохладный душ, гимнастика — и все будет в порядке.
Надежда уже ушла на работу. Вообще, в последнее время она словно бы стала работать больше — может, стесняясь встречаться со мной, чувствуя вину, что из-за нее я не сижу, как раньше, дома, а где-то блуждаю, знакомясь с предложенными ею невестами…
Ванна оказалась занята: Настя принимала душ.
— Мадам, вы не одни! — постучал я. — Вылазь, Настасья Владимировна, я тороплюсь!
Родственно-игривый голос мой был ненатурален.
Неужели — опять наваждение?
Или случилась полнейшая чушь, которая никак не могла со мной случиться? — я влюбился в собственную племянницу? Причем не так, как любил Алексину (которую не любил), а любовью какой-то грубой, сугубо мужской… Или неожиданную вспышку интереса к юной Нине, дочери Тани, перенес на нее?
Получалось, как в глупой присказке: «Любите ли вы играть на пианино? — Не знаю, не пробовал».
Люблю ли я Настю в самом деле так, как мне вот теперь представилось? Не знаю, не пробовал.
Так надо попробовать, чтобы узнать, в конце-то концов!
У двери ванной комнаты давно уже отвалилась задвижка (которую я же и сломал, вообразив всякие ужасы о Насте). Я все собирался приладить, но все как-то… Да и необходимости нет: ясно же, что никто не войдет, когда там кто-то есть.
Я открыл дверь.
Сквозь прозрачную полиэтиленовую шторку…
Настя стояла спиной, поливая себя из душа. Воровским поспешным взглядом я оглядел ее, — пока не обернулась — и с облегчением дал себе отчет в том, что чувствую только неловкость — да еще странный какой-то страх, будто вижу себя со стороны, и будто это не я, а другой взрослый мужчина подглядывает за купающейся девушкой, и мне страшно, что он сейчас что-то сделает, и я готов броситься на него, защитить Настю, ударить его, отшвырнуть его.
— Эй, — обернулась Настя, — чего это ты? Дует, между прочим.
— Я спешу, мне уходить пора, а ты тут полощешься.
