Дженнифер Кауфман - Любовница Фрейда
— Я так и не смог простить его, — признался Зигмунд, его голос дрожал. — Я пробовал. Но не сумел.
Во время этих признаний Минна пыталась запомнить все, что было важно Фрейду, притвориться, будто она принадлежит ему. Она говорила себе, что они не похожи на других людей. И знала, что это ироническое замечание — неправда.
Хотелось, чтобы дни тянулись бесконечно, но Минна не могла избавиться от ощущения, что время ускоряется. Время. Оно было не на ее стороне. Разве не сестра сказала ей это? Или, возможно, мать? Однажды вечером Минна прикурила сигарету, стоя на балконе, и наблюдала, как облака покрывали горы. Воздух становился прохладным, и она воображала окутанное туманом озеро за травянистым пастбищем. Снежные заплатки на скалистом склоне сверкали, и силуэты черных сосен расчерчивали их, куда ни бросишь взгляд. Еще несколько дней, а потом… Куда ей деваться? Конечно, не Вена. И не Гамбург. Была бы ее воля, она начала бы сначала, как персонаж «Франкенштейна», но не отвратительным, изуродованным монстром, а красивой молодой девушкой, приятной и простой, и жила бы обычной, бесхитростной жизнью. Минна затянулась сигаретой и попыталась вспомнить время, когда она последний раз не беспокоилась, размышляя о своей жизни. Наверное, вчера вечером, в объятиях Зигмунда.
Они сидели за столом у больших окон с видом на прекрасную Энгадинскую долину — рукой подать до итальянской границы. Фрейд был в отличном настроении, когда они угощались камбалой в винном соусе и galantine de veau [30], вкушая разное вино к каждому блюду. В конце обеда Минна случайно взглянула поверх тарелки и оказалась захваченной врасплох, увидев пару, входящую в ресторан, и, как ей показалось, знакомую. Что-то внезапно дернулось в животе, и у нее перехватило дыхание.
— В чем дело? — спросил Фрейд.
— По-моему, я знаю ту женщину.
— Какую женщину? Где?
— Вон там. Светловолосую, в синем вечернем платье. Поменяйся со мной местами, — сказала она, ощущая себя внезапно пойманной в ловушку.
— Это смешно. Успокойся. Даже если это она, ничего страшного. Родственники зачастую путешествуют вместе, в этом нет ничего необычного.
— Пересядь, — прошептала Минна.
Она встала, чтобы поменяться местами с Фрейдом, и украдкой взглянула на женщину. Наверное, это не она. Волосы более кудрявые и зачесаны высоко на лоб, нос шире, глаза слишком близко посажены. Женщина, которую она знала, не будет носить сережки кольцами, как у пирата.
— Хочешь, вернемся в номер, дорогая? — невозмутимо спросил Фрейд.
Минна кивнула.
Ей стало легче, когда они проскользнули, незамеченные, через вестибюль с парчовыми диванами и картинами альпийских закатов, и поднялись по лестнице в свою комнату. «В безопасности», — подумала Минна и исчезла в ванной. Она плеснула воды на лицо, расчесала волосы и смазала глицерином губы.
Когда Минна вышла из ванной, Зигмунд сидел за письменным столом, куря сигару. Перед ним лежала открытка, которую он купил на вокзале. Минна подошла к столу и заглянула ему через плечо. Она прочитала только первые две строчки:
* * *Дорогая Марта!
Надеюсь, что ты и малыши в порядке. Я снял жилье в скромном пансионе.
— Я почти закончил, — произнес Зигмунд, улыбаясь, — еще несколько строчек…
Вот и все. Прямо перед ней, черным по белому. Фрейд бодро пишет открытки ее сестре, а она смотрит…
— Тебя это не беспокоит? — спросила Минна.
— Что?
— Пишешь Марте, когда я стою здесь…
— Нисколько.
Она усмехнулась.
— Минна, Марта и я живем в воздержании, ей неинтересна моя карьера или мои личные удовольствия, в то время как я иногда ощущаю жалость ко всем ее трудностям, но не чувствую себя виновным ни в малейшей степени. И тебе не советую.
«Дьявольская логика», — подумала Минна. Она слушала без дальнейших комментариев, его рассуждения о чувстве вины не тронули ее.
«Возможно, он мог избавиться от своей вины, как рептилия, сбрасывая кожу, но теплокровным людям приходится намного тяжелее. Единственное, с чем она могла согласиться, была его теория, что комплекс вины создал трясину истерических симптомов и сделал людей несчастными.
Минна слушала звуки, доносившиеся из коридора. Горничные заканчивали вечернее обслуживание номеров, постояльцы гостиницы возвращались после ужина. Женщина по соседству залилась звонким, будто колокольчик, смехом, болтая с другом о своем доме в Праге и предстоящей вечеринке. Все здесь, в итоге, возвращались домой. Простая истина, которая чудом всегда ускользала от нее.
Глава 31
Утром Минна согласилась прокатиться на фуникулере к леднику Айскапеле. Фрейд настоял, чтобы они поехали на эту экскурсию, хотя Минна отнеслась к поездке с прохладцей — беда в том, что для нее все ледники казались одинаковыми. Трамваеобразное транспортное средство передвигалось от горной базы на высоте три тысячи двести метров вдоль отвесной стены вверх с помощью кабеля и останавливалось на шаткой смотровой площадке.
Жаркая кабина была до отказа набита громогласными суетливыми туристами, слетевшимися в Швейцарию со всех германских низин. Многие были в традиционных баварских костюмах и с удовольствием фотографировались маленькими группами перед тем, как погрузиться в фуникулер. Минна была в жакете, юбке по щиколотку, блузе с длинным рукавом и жестким воротником-стойкой, стягивающим шею. Фрейд надел рубашку, закатав рукава по локоть, бриджи и зеленую фетровую шляпу. Она, по мнению Минны, совершенно ему не шла. Он нес заплечный мешок, доверху набитый провиантом: хлебом, колбасками, сыром, зрелый дух которого смешивался с застоявшимися запахами, висевшими в тесном помещении.
Минна прислонилась к стенке кабины, сжимая в руке кружку густого темного пива, теплого и совершенно не утолявшего жажду. Одна створка окна была открыта, но воздуха это не прибавляло, от пола поднимался жар. Минна старалась не замечать капельки пота, стекавшие у нее по спине. Какой-то долговязый мальчишка в ботинках, толстых гольфах и кожаных штанах навалился на нее, когда фуникулер начал свое восхождение на кручу, и вымазал липким пирожным подол юбки.
Хлипкий вагончик трясся и раскачивался над рощицами копьеобразных деревьев, постепенно редевшими по мере приближения к вершине. Местный гид — Минна узнала в нем носильщика со станции — принялся рассказывать краткую историю этих краев, но никто его не слушал. Когда они наконец добрались до площадки, температура упала, и туристы, закутавшись в пальто, ступили на змеевидную дорожку, которая вела к шапке ледника.
Фрейд в отличном расположении духа шагал по каменистой местности. Казалось, он забыл, что это был их последний день. Такое безразличие к завтрашнему отъезду обескураживало. Минна же, напротив, не могла думать ни о чем другом и вполуха слушала, как он перечислял доисторические гранитные шельфы:
— Пиц-Палю, Пиц-Бернина, Пиц-Троват.
В раздражении она зажмурилась. Как можно рассуждать о геологии сейчас? Сделав еще несколько шагов, Минна притворилась, будто ее мутит от высоты, и сказала Фрейду, что хочет спуститься вниз на следующем фуникулере. С нее было довольно вида холодных бесплодных равнин — этот пейзаж словно нарочно усиливал ее тревоги о будущем.
Они с Фрейдом договорились встретиться через два часа в туристическом кафе у подножия горы.
По пути вниз Минну душили слезы. Обычно она всегда подавляла желание плакать и терпеть не могла женщин, плачущих на людях. Ей было неловко созерцать, как дрожит нижняя губа, сжимаются челюсти и глаза наполняются слезами.
Плачущие женщины всегда кажутся такими… размазнями. Минуту назад все было хорошо, и вот — потоки слез. Минна всегда гордилась своей способностью стоически переносить беды и горести. Но теперь защитная стена рассыпалась на глазах.
«Нет», — думала Минна, уставившись в пустоту. Она не оступится на краю обрыва. Отвлечется, вспомнит о чем-нибудь вроде стихов Бодлера или монаршей династии Габсбургов. Или станет переводить даты еврейского летосчисления на христианский календарь, чтобы оказаться чуточку моложе. Это сработало. Слезы высохли.
Когда Фрейд появился в кафе, Минна была готова к встрече с неизбежностью. Откладывать разговор было нельзя. Он подсел к ней в беседку, заказал пива, ослабил шнурки на ботинках и улыбнулся. Она предчувствовала, что произойдет дальше. Он был таким уставшим, Господи, помоги, побольше всяких подробностей о ледяной шапке. Оливер нашелся бы сразу, но ей это не под силу. Как он может быть таким забывчивым?
— Когда ты ушла, мы…
— Зигмунд! Мне надо вернуться в Гамбург!
Нет смысла ходить вокруг да около, или, как говорят англичане «бить по кустам». Одна гувернантка рассказала, что это выражение пошло от работников, нанятых для охоты на дикого вепря. Они ходили, стуча палками, вокруг зарослей, чтобы не столкнуться напрямую со свирепым животным. Минна и так слишком долго этим занималась.
