Феликс Кандель - Шёл старый еврей по Новому Арбату...
Оповещал встречного:
– В старину везде леса были…
Взывал к поперечному:
– Не будь сладким, не то проглотят…
Пришел домой, запер дверь, занавесил окна, сочинял под копирку очередной подметный лист, чтобы подбрасывать на улицах-площадях к перерождению душ, опутанных пороком и гибельными страстями. И вот оно, его сочинение.
"Есть у нас Главный.
Всем Главным Главный.
Высоко сидит‚ далеко глядит.
Вызвал меня в кабинет, дверь велел затворить, шепчет с глаза на глаз:
– Имеется у нас Кот. Всем котам Кот. Маленький Кот с большой буквы. Понял?
– Понял‚ – говорю. – Чего тут не понять?
А он:
– Еду на месяц в отпуск. Кота тебе оставляю. Партийное задание: ежели чего случится, положишь билет на стол. Ясно?
– Ясно.
Пошел домой‚ разъясняю жене:
– Готовься. Дом прибери. Завтра Кота привезут. Маленького Кота с большой буквы.
А она:
– Маленького я еще вытерплю. А насчет буквы – не обещаю.
– Партийное‚ – говорю‚ – задание. Если чего не так, положишь билет на кухонный стол.
Привозят наутро Кота.
Хвост облезлый‚ бока плешивые‚ глаз в бельме, а взгляд у него такой‚ будто когтями к горлу тянется‚ к сонной твоей артерии.
Прямо от двери перелетел на диван, напрудил пруды посреди подушек: глядит – не мигает‚ поганец!
А Главный:
– Это у него обычай такой. При знакомстве. У первого хозяина перенял. Его первым хозяином знаешь, кто был?
Тут Кот перескочил на кресло, сел‚ ногу закинул на ногу, телевизор включил.
– Теперь тихо‚ – велит Главный. – Теперь ему не мешайте, он глядеть станет. Программу новостей. А что не так – билет положишь на стол. Со всеми членскими взносами.
И – за дверь. И – на курорт.
– Ладно‚ – говорю жене. – Месяц потерпим. Билет дороже.
Вот вечер подходит, захожу в спальню, а он лежит, гнида, на моей постели‚ одеялом прикрылся, хвост на пол свесил.
– Пшел прочь‚ мразь шелудивая!
Встает с кровати, подходит к телефону‚ набирает номер и трубку мне подает. А из трубки Главный‚ уже с курорта:
– Справляешься?
– Справляюсь.
– Выдюжишь?
– Выдюжу.
– Смотри у меня! Этот Кот – всем котам Кот. Награжден именным оружием. Зачислен навечно в списки ветеринарной академии. Чуть что – билет на стол.
И трубку повесил.
А кот смотрит с постели, не моргает, будто к сонной артерии примеривается.
– Ладно‚ – говорю. – Черт с тобой.
И лег с женой на полу.
Через неделю дом не узнать.
Всё ободрано, загажено‚ процарапано.
Ест за столом. Спит в кровати. Пузырит в холодильник. И не ударишь. Не выкинешь. Не спустишь с лестницы. Чуть что‚ берет трубку, набирает номер – билет сам из кармана выпрыгивает.
– Ну, как‚ – спрашивает Главный. – Сдружились?
– Сдружились.
– Уживаетесь?
– Уживаемся.
– Смотри у меня! Высоко сижу‚ далеко гляжу.
Еще через неделю не выдержал, бегу к секретарше Главного‚ тащу ей конфеты:
– Милая! Усыпить его нельзя?
– Нельзя‚ – шепчет. – Пробовали – не усыпляется.
– Кто пробовал?
– Кто‚ кто... Все пробовали. Не ты один – страдалец. И до тебя жили.
– Красавица! – кричу. – От вони задыхаемся! Помыть-то его хоть можно? Как там насчет этого?
– Насчет этого‚ – говорит‚ – никак. Запрещено законом.
– Ну, по-ооо-чему?!
– По кочану. Это не простой кот. Музейный. След на нем. Его основоположник ногой пхнул сто лет назад.
– Что же теперь делать‚ милая?..
– Что делать? Ничего не делать. Хочешь жить – привыкай к вони".
6
А правитель города, Неотвратимая Отрада Вселенной, обремененный владениями, покончил к тому часу с неотложными заботами и возжелал основать династию.
Дабы его потомки стали венценосными монархами с порядковым номером, как в лучших королевских домах.
– Позовите ко мне наследника престола, Лукреция Первого.
Наследник немедля явился, воскликнул с порога:
– Папа, папа, папочка! Я ухожу в народ.
– Сын мой, – удивился отец. – Ты уже пришел. Ибо народ – это я.
– Нет, нет, нет, папочка! У меня угрызения. Чувствую свою вину, желаю ее искупить, а оттого ухожу в народ. Неумолимо и бесповоротно.
Созвал правитель референтов, и сказали они так:
– Возможны два пути. Идти в народ самому или пригнать народ к себе.
– Молодцы! – воскликнул правитель. – Проходит второй вариант.
Наследник вышел из дворца, а народ уже тут как тут. С плакатами-транспарантами "Что вашему пригожеству до нашего убожества?"
– Здравствуй, народ! – сказал он.
– Здравствуй, батюшка! – ответил дружно и выдавил слезу умиления в ожидании милостей
Лукреций Первый вернулся во дворец, излечившись от угрызений, часто затем повторял:
– Когда я ходил в народ… Окунался в самую гущу… Познавал затаенные его чаяния…
А ему поддакивали.
Глава пятая
ВОЗМУЩЕННЫЕ МЫШИ
"Если не в состоянии придумать ничего умного,
дождись, пока другие наделают глупостей".
Публий Корнелий Тацит, римский историк.
Первый-второй век новой эры
1
Штрудель сидел в песочнице и лепил куличики. Для отвода глаз.
На голове панамка.
В руке совочек.
Заполнял ведерко песком, утрамбовывал старательно, переворачивал бережно, чтобы не выпало, постукивал совочком по дну ведерка, приподнимал с опаской: куличики вставали рядком, плотненькие, крепенькие, солдатиками в строю – ему на радость, петуху на огорчение.
Кавалер ордена Золотого Гребешка сидел рядом, тоже лепил, однако солдатики у него получались безобразные и тут же рушились.
– Нефролепис – птерис… – призывал к послушанию, но заклятие на них не распространялось.
– Не умеешь, не берись, – дразнил его Штрудель, и петух щелкал клювом от зависти.
Пробежали дружной рысцой Двурядкин с Трехрядкиным, взывали на ходу:
– Ответственное задание…
– Всем и каждому...
– Рукава засучены?..
– Засучены, – с ленцой отвечали из ближних и дальних строений. – Давно засучены. Рассучить нельзя ли?
– Ни в коем случае! Двери не запирать. Телефоны не занимать. Мозги не засорять. Как поступит указание, чтобы сразу!..
Убежали вскачь. За дальнейшими указаниями.
Строился возле песочницы народ.
Вышагивал перед шеренгой полководец-флотоводец, выкрикивал зычно:
– С песнями! На прорыв! И шагом! И марш!
Зашлепали теплыми ботинками с мягкими стельками. Запечалились вразнобой:
– Матушка-голубушка… Что во поле чистом?..
– Отставить! – гаркнул полководец. – Давно сортир не мыли? И – ать! И – два!
Пристукнули дружно стариковской обувью, заголосили лихо:
Ты не топай ногой –
Я не лягу с тобой…
Ушагали за поворот.
– Куда теперь? – спросил Штрудель. – Не пора ли назад, за угол?
Петух возразил на это:
– Не торопи судьбу, друг мой, не потеряй то, чего не приобрел. Еще усядешься у городских ворот Штруделиополя, пойдут к тебе за советом-утешением.
– Не хочу у ворот… Домой хочу, на кровать.
Запричитал:
– Где ты, моя квартирка однокомнатная, санузел совмещенный, постель неприбранная; где ты, выемка моя в матраце, – ради чего, скажите? Ну, ради чего?..
Петух не снизошел с ответом. Лишь произнес задумчиво, заполняя ведерко песком:
– "Не тужи на чужбине: нет чужбины для мудрого".
– Это мы доложим… – эхом откликнулся Сиплый
– Это – непременно… – откликнулся Сохлый.
2
А неподалеку.
Совсем неподалеку.
Расположились на скамейке двое, поссорившиеся навеки.
Седые. Благообразные. С непомерным к себе уважением.
Шелестели газетами.
Взблёскивали стеклами очков.
– Читали уже? Про мышей и змею?
– В моей газете этого нет.
– Это напечатано во всех газетах.
– Во всех, кроме моей.
– Вы покупаете не те газеты.
– Вы покупаете – те.
– Я – те. А вы – не те. Будете слушать или нет?
– Приходится.
Зачитал с выражением:
– "В террариуме австралийского зоопарка жила ядовитая змея тайпан из семейства аспидов. Ей поставляли белых мышей, которых она заглатывала, однако недавно развернулись события, крайне удивившие смотрителей зоопарка. Выпущенные в террариум белые мыши отказались исполнять роль пищи, смело атаковали и покусали змею, после чего она погибла". Как вам это нравится?
– Любопытно.
– Любопытно?.. Мыши убили змею, – вы понимаете, что это такое?
Пауза.
– Да, да, это ненормально.
– Ненормально? И всё?.. Мыши – тайпана, кролик – удава, заяц – волка, корова… Редактора газеты, наверно, уже уволили.
