Андрей Геласимов - Год обмана

– Вот, блин, шнурок запутался, – проворчал он. – Хмырь один был. Тебе-то на фига?

– Просто так. По приколу.

– Никогда раньше мокрые шнурки не завязывал. Скрипят как резиновые. Заболею, на фиг, точно воспалением легких.

– А куда он делся?

– Кто?

– Хмырь, который до тебя в магазине командовал.

– Помер.

– И тебе по наследству все хозяйство отдал?

– Не совсем, – усмехнулся Саша. – Пришлось на кое-какие рычаги надавить. Он был козел тот еще. Хорошо, что подох.

– А после него никого не осталось?

– Я остался, – заржал он.

– Нет, ну там… родственники… наследники…

– Осталась одна крыса с крысенком, – он топнул ногой об пол. – Но я с ними разобрался… Слушай, а в правом еще вода. Ты, по ходу, не все вылил.

После его слов о Марине с маленьким Мишкой у меня исчезли последние остатки жалости. Мне больше не было стыдно перед ним. Он сам заслужил то, что с ним сейчас происходило. Каждый человек должен отвечать за свои поступки. В этом я был уверен как глубоко религиозный человек.

– Слышь, можно я теперь радио включу? – сказал он.

– Включай, – ответил я и опустил руку в карман за Сережиным пистолетом.

– Ни фига себе, классная пушка, – восхищенно сказал он. – Как настоящая! Где взял?

– Она и есть настоящая.

– Да ладно, брось ты. Откуда у тебя настоящая? Газовый, наверное. Дай посмотреть.

Он протянул руку, не отрывая восхищенного взгляда от пистолета.

– Ну, давай, чего ты? Я же не могу дотянуться.

– Он настоящий.

– Да я верю тебе. Дай посмотреть.

– Он заряжен.

– Дай посмотреть, тебе говорят.

– В нем только одного патрона не хватает.

– Слушай, подойди ближе. Я не хочу из машины вылезать. На ботинки мокрые всякая дрянь пристанет.

– Он заряжен боевыми патронами.

– Блин, да что ты заладил. Думаешь, я оружия в руках не держал? Тем более, он, по ходу, у тебя все-таки газовый. Подожди, я сейчас вылезу.

– Не надо, – быстро сказал я.

– Что не надо?

– Сиди там, где сидишь.

– В смысле? – у него в глазах мелькнуло детское удивление.

– Смотри.

Я навел пистолет на смятую банку от «Фанты», валявшуюся под деревом, и нажал на курок. Барабан плавно довернулся, грохнул выстрел, и банка отлетела шагов на десять.

– Ни фига себе, – протянул Саша-Мерседес. – А ты ментов не боишься? Сейчас на дорогах сильно шмонают.

– Я ничего не боюсь.

– Дай посмотреть, – сказал он и выпрыгнул из машины.

– Стой! – крикнул я, наводя на него пистолет.

– Эй, осторожней! – закричал Саша. – Он же у тебя заряжен.

– Вот именно. Я же тебе говорил. Надень-ка вот это.

Я бросил ему то, за чем заезжал в «Детский мир».

– Наручники?!! Ты что, сдурел? Кончай, дай сюда мне свой пистолет.

– Стой, где стоишь! – снова крикнул я. – Не двигайся!

– У тебя что, крыша поехала?!!

– Надень их!

– Не буду я ничего надевать. Пошел ты в жопу.

– Надень, – повторил я тихим голосом и поднял пистолет на уровень его лба.

– Да зачем?!!

– Надень, я тебе говорю.

– Вот блин! – чертыхнулся он, застегивая наручники у себя на запястьях. – Странные какие-то. Чего ты задумал? С ума что ли сошел?

– Не дергай руками, – предупредил я его. – Стой смирно.

Я боялся, что он может их сломать. Если бы он только знал, что наручники для него я купил в «Детском мире»! Очень хорошая имитация. Для каких, интересно, детей делают такие игрушки?

– Ну а дальше-то что? – сказал он. – Ты на фига все это сделал?

У него был очень глупый вид в этих наручниках. Боюсь, правда, что у меня с пистолетом тоже вид был не самый умный. Могу себе представить, как наша парочка смотрелась со стороны. Жаль, Маринины однокурсники нас не видели. Это уж точно было покруче их «Вишневого сада».

– Ну, и долго так будем стоять? – наконец сказал он. – Может, перестанешь целиться мне в рожу?

Но мне нужно было еще немного времени. Я все еще не совсем пришел в себя. У меня нервы разыгрались. Даже в ушах звенело.

– Подожди, – сказал я. – Можешь постоять так чуть-чуть? Сейчас я скажу тебе, что надо делать.

И тут он догадался, что я его обманул.

Люди, я заметил, вообще, странные существа. Иной так во что-нибудь поверит, что потом просто-напросто знать ничего не хочет. Даже если он стоит в лесу, и вокруг никого, и поблизости неизвестно насколько глубокий полузамерзший пруд, куда потом легко могут бросить его остывшее тело, а в голову ему наведен тяжелый черный револьвер, который один идиот незаконно протащил через таможню. Такому человеку уже объясняй, не объясняй – ему все до лампочки. Единственное, что его волнует – это то, что его накололи. Короче, он помолчал минуты две, а потом сказал:

– Ну и долго так будем стоять? Может, перестанешь целиться мне в рожу?

– Подожди, – ответил я. – Постой так чуть-чуть. Сейчас я скажу тебе, что надо делать.

– Стоп! – заорал он вдруг диким голосом.

Я раньше даже и не слышал, чтобы кто-нибудь так вот кричал. Может, их в армии этому учат.

– Стоп! – еще раз крикнул он, как будто одного раза ему было не достаточно.

Тем более, прикол-то состоял в том, что мы и так оба стояли, почти без движений. Так что кому он кричал свое «стоп» – вообще остается загадкой.

– Стоп! – крикнул он в третий раз, и я подумал, что это уж точно был перебор.

– Чего ты? – спросил я. – Чего разорался? Можешь помолчать немного. У меня и так в ушах сильно звенит.

– Ты зачем меня сюда притащил?

– Подожди, сейчас все скажу.

– Ты меня специально сюда притащил, чтобы вот эти железки мне на руки нацепить?

– Стой смирно, а то я могу случайно нажать на курок.

– Ты меня кинул!

– Ну и что?

– Нет никакой «Феррари»?!!

– Откуда она возьмется в лесу, сам подумай.

– Я не смогу поездить на ней?!!

– Как-нибудь в другой раз.

– Ты обещал мне, что я буду водить «Феррари»!

В отчаянии он пнул ногой ствол дерева и тут же скривился от боли. На секунду я даже подумал, что все-таки придется, наверное, выстрелить в него. Он никак не мог успокоиться. Я даже не представлял, до какой степени для него все это было серьезно. Пистолет его уже практически не волновал. Он продолжал колотить ногами мой джип, и я начал серьезно волноваться, что он сломает либо ноги, либо машину.

– Эй, кончай! – крикнул я ему. – Завязывай. Ехать пора.

– Да пошел ты! – закричал он, поворачиваясь ко мне. – Козел!

В глазах у него блестели настоящие слезы.

– Я из-за тебя ноги промочил!

Он продолжал ругаться без остановки, поэтому в конце концов я вынужден был достать клейкую ленту и заклеить ему рот. Не мог же я слушать его бесконечно.

Впрочем, довольно скоро выяснилось, что лучше мне было этого не делать.

Как только мы выехали на Кольцевую, он начал издавать странные звуки. В детстве в деревне у бабушки я слышал такие звуки, когда закипал ее старый медный самовар. Сначала в него надо было накидать всяких щепочек, которые мы с двоюродным братом собирали по всему двору, а потом он начинал пыхтеть, окутавшись горьким дымом. Саша-Мерседес теперь пыхтел почти так же. Сидел со скованными руками и заклеенным ртом на переднем сидении моего джипа и пыхтел как бабушкин самовар.

В начале я решил не обращать на него внимания. Он и так мне уже всю плешь переел. То отказывался ехать, то проваливался под лед, то бампер мне чуть не погнул из-за того, что я кинул его насчет «Феррари». А как, спрашивается, мне было утащить его из этого паршивого магазина?!! Так нет, ему и этого было мало! Теперь он задумал пыхтеть. Ненависть с каждой минутой закипала во мне все сильнее.

Однако он не ограничился одним самоварным пыхтением. Видимо, для того, чтобы разозлить меня по настоящему, он скоро начал выкатывать глаза. На мгновение затихал, поворачивался ко мне, чтобы я лучше видел, а потом выкатывал белки, красные как у негра. Не знаю, как он сумел их так налить кровью, но мне было ужасно противно.

– Ты кончишь, блин, свой цирк или нет?!! – в итоге заорал я.

На моем месте любой бы так закричал. Всякому терпению есть конец. Кому будет приятно все это видеть?

– Кончай, я тебе говорю! Если не перестанешь, я тебя монтировкой по башке тресну.

Но он по-прежнему вертел головой и мычал что-то через клейкую ленту.

– Заткнись! Ты меня достал, идиот!

Я уже не знал, что с ним делать. Бить его монтировкой я бы, разумеется, не решился. Ему и так сегодня не повезло. К тому же кровь, наверное, испачкала бы сиденье.

Наконец он стал затихать, и я подумал: «Ну, слава Богу». Ехать оставалось не больше пятнадцати минут.

Чуть-чуть помолчав, он вдруг захрипел и начал заваливаться на бок. Причем как раз на тот бок, где сидел я. Он навалился на меня всем телом, и мы едва не въехали в задницу темно-синей «восьмерки». Не знаю, как я сумел удержать руль. Меня прошибло таким потом, как будто я в шубе вошел в парную.

– Ты что, сдурел?!! – заорал я, притормаживая у обочины. – Совсем обалдел, что ли?!!