Виктор Пожидаев - Чистые струи
— Понял, но боялся, что ошибаюсь… А мой папа зануда?
— Почему ты так думаешь?
— Я просто спрашиваю.
— Я не хочу отвечать на этот вопрос.
— Вы боитесь обидеть меня?.
— Нет. Просто это ненормально, когда ребенок осуждает своего отца. У него очень сложная и ответственная работа.
— Да. Я знаю. Он часто говорит об этом…
Милый шеф!
— Может быть, только… он чересчур серьезен. Но работать с ним легко. Он никогда не попадает впросак. И нам не приходится краснеть.
— Значит, мама попадает впросак?.. Она часто краснеет.
Вот наказание!
— Ей, наверное, бывает стыдно за тебя.
— Нет, она не тогда краснеет.;
— По-твоему — и я сейчас попал впросак?
Он пристально посмотрел на меня.
— У вас лицо, наверно, от огня покраснело.
— Да. Наверно. У тебя тоже красное лицо. Пойдем умоемся!
И пора уже было умываться: наступал рассвет. Далеко, на той стороне залива, рокотал легкий колесный трактор. Вот и сенокос!
Коля уже без стеснения разделся до плавок и зашел в ясную воду. И опять я подумал, что он чересчур уж худенький. У беззаботных детей такой худобы не бывает.
— Мы будем печь картошку? — Он слегка дрожал и натягивал на себя грязные штаны. Лицо у него светилось, как у новорожденного.
— А как же! — Я чуть было не подхватил его на руки, но вовремя сдержался. — Первым делом будем печь картошку.
— Я тоже научусь печь картошку в костре? — Он натягивал свитерок, и я не видел его лица.
— Обязательно! Ты многому научишься.
— Да. Я знаю! — просунул он светлую голову в вязаную шейку. — Мама тоже так сказала:
— Мне кажется, ты уже кое-чему научился.
Я думал, он спросит: чему? Но он засмеялся. И нагнулся — стал зашнуровывать кеды.
— Вести себя? — спросил он, согнутый в дугу.
Меня так и подмывало слегка шлепнуть его по острому заду.
— Этому сразу не научишься.
— Я и сейчас плохо веду себя? — насторожился он.
— Если бы ты сразу начал так себя вести, мы давно бы уже были друзьями.
— Значит, мы еще не друзья?
— Я сказал — давно.
— Тогда мы друзья?
Он завязал кеды и выпрямился, стараясь сразу же схватить мой взгляд.
— Об этом не спрашивают. Это и так видно.
Он зверьком взлетел на крутой берег. Когда я взобрался следом, он тормошил мой рюкзак.
— Сколько нужно картошки?
— Побольше! Я страшно голоден.
— Я тоже! — воскликнул он. — У меня есть сайра, откроем?
— Ни в коем случае!
— Почему?
— На рыбалку рыбу не берут.
Мы засыпали картошку жаром. Я собрал новый спиннинг и протянул Коле:
— Дарю.
— Вы лучше мне тот подарите.
— Подарки не выбирают.
Я взял отремонтированный спиннинг, и мы пошли вдоль берега. Туда, где не нужно было слишком далеко забрасывать.
— А почему вы не женитесь? — спросил он, обернувшись.
Я споткнулся о свою же ногу.
— Пока не считаю нужным.
— И не пробовали?
— Нет.
— Я пробовал…
— Ну и что из этого получилось?
— Ничего из этого не получилось. Сначала ее старики согласились. Я целый день у них провел. А вечером меня выставили. Сказали — завтра придешь.
— Ну и ты пришел?
— Нет, конечно. Что это за жизнь: днем приходи, вечером уходи…
— А она?
— Маме пожаловалась, что я книжку не отдаю.
— Какую книжку?
— Сберегательную. Мы с ней сделали такую книжку, как кошелек. Складывали туда копейки. Я хотел много накопить, чтобы потом у нас были деньги. На первое время. А она не стала ждать. Прибежала жаловаться.
— Ты отдал?
— А что я, крохобор, что ли! Отдал.
— А свои деньги забрал?
— Нет. Нужно было забрать? — он смотрел на меня изучающе.
— Ни в коем случае! Это не по-мужски!
— Вот видите. Мама тоже так сказала.
— А папа?
— Папа об этом не знает. Вы не скажете ему?
— Ты опять?!
— Извините…
— Давай, Коля, не будем больше извиняться. Это как-то не по-дружески. И давай на ты. Идет?
— Нет. Я не смогу. Может, потом… Ладно?
— Ладно. Пойдем, сейчас самый клев.
Мы расположились возле небольшой бухточки. Залив в заливе. Солнце начало припекать. Я разделся. Коля посмотрел на меня и сделал то же самое.
— Почему вы не забрасываете?
Бессонная ночь притупила мой рыбацкий азарт. Да и в рыбе ли дело! Шуршала спешившая вырасти трава, в воздухе носились запахи прелого сена, донной мути, птичьих гнезд. Сердце замирало. Хотелось раствориться во всем этом и тоже стать каким-нибудь запахом. Приятным запахом. А буду ли я приятным запахом, если действительно стану запахом? С такой мыслью, оказывается, я и уснул. И спал долго-долго. Пока не ощутил боль. Лицо пощипывало. Солнце было совсем рядом, светило в упор… Коля возился с леской.
— Бороду так почти невозможно распутать. Нужно снять ее с катушки. Вот так. Намочить в воде. Вот так. Видишь, кольца сами распускаются? Теперь начинай со стороны грузила.
Он справился с этой задачей и повеселел.
— Когда учишься бросать, лучше всего слегка затянуть тормоз. Там, на катушке. Нет, это кнопка трещотки. Да, вот это. Прикрути. Так, чтобы катушка вращалась с небольшой натугой.
Он сделал заброс. Слабенький, но бороды уже не было. Он присел у воды и стал ждать.
— Клюет!.. — прошептал он, посмотрев на меня. Он растерялся. Это было так неожиданно, что я засмеялся.
— Подсекай!
Он рванул кверху удилище и стал пятиться. Он забыл про катушку. Если бы он забросил далеко, ему бы пришлось пятиться до самой редки.
Карась выполз на песок. Коля бросил спиннинг и подбежал к нему.
— Есть!
— Ты сделал две ошибки. Не нужно пятиться, нужно выводить рыбу катушкой. И ни в коем случае нельзя бросать спиннинг на песок. Испортишь катушку.
— Ну и что! — вдруг сказал он. — Это же мой спиннинг!
— Ты не любишь, когда тебе советуют?
— А что вы злитесь, если это мой спиннинг?!
— Я не злюсь, а хочу, чтобы ты стал настоящим рыбаком.
— И без вас стану!
Он отшвырнул в сторону карася и поднял спиннинг. Катушку заело. Он коротко и с ненавистью взглянул «а меня.
— Промой ее в воде.
Он бросил спиннинг мне под ноги.
— Можете забрать!
— Коля!
Он убежал в дальний конец залива, а я вернулся к стану. Картошка сгорела. Жар еще был. Я полез в рюкзак. Под руку попала банка сайры. Мне стало тяжело. Тяжелее, чем было вечером, чем было ночью. Я налил стакан водки. Странно… Ну что же еще?! Что?
Я нашел его на прежнем месте. Коля сидел со спиннингом в руках. Он вскочил и чуть не уронил спиннинг. Он бросился ко мне.
— Простите!
Он был очень худой. Я не чувствовал его веса. Он обхватил меня за шею и замер.
— Ну… Ну что ты, чудак!
Коля не выпускал из рук спиннинга.
Мы ели печеную картошку и поглядывали друг на друга.
— Коля!
Он осторожно поднял голову. «Ну не надо, а?! Ну, пожалуйста, не надо!» — сквозило в его взгляде.
— Ты побудешь один?
Лицо его потемнело. Но он смотрел на меня не отрываясь.
— Мне надо привезти кое-какие вещи. Мы ведь проживем тут долго, а без этих вещей ну просто никак нельзя.
— А… бензин?
— Тут тоже есть маленькие секреты! Только об этом я тебе пока не расскажу.
Он смущенно улыбнулся. Я перевел рычажок краника на «Р». Резерва хватит ненадолго. До сенокосного стана хватит. А там заправлюсь. Я часто заправлялся на стане.
— Мне… рыбачить?
— Пожалуйста! Ты теперь свободен. Делай что хочешь!
— Я буду рыбачить, можно?
— Ну что ты на самом деле!
— Я возьму ваш садок?
— Мой? Мой не бери. Возьми у меня в рюкзаке свой.
— Мой?!
— Да. Капроновый. В него много входит.
Он шел за урчащим мотоциклом. Он держался за белую кожу седла.
— Вы скоро вернетесь?..
— Я буду спешить.
— Нет! Не спешите… Я подожду…
— Ты хочешь подольше побыть один?
— Нет! Дорога плохая…
— Ты же знаешь, что этот мотоцикл никогда не падает.
— Вы же выпили…
— Нет.
— Но…
— Я хотел выпить, потом раздумал. Я вылил ее в костер.
— Правда?! Но… все равно… ты… осторожнее, ладно?
— Хорошо.
Я полетел по черной пересохшей тропинке. Я старался не оглядываться.
Я хотел ехать как можно осторожнее. Это было невозможно. Мне казалось, что с ним что-то случится.
В квартиру я вошел совершенно обессиленный. Тело гудело, в ушах не смолкал гул мотора.
Спальник, палатка, плащ… Может, и одеяло?
Крокодил Гена вошел не позвонив.
— Увидел, старик, что ты проскочил! Привет!
Возьму и одеяло! Где-то был у меня еще один брезентовый костюм…
— Ну что, всучил тебе шеф паразитика?
— Что?
— Всучил, говорю…
— Заткнись!
Крокодил Гена долго стоял молча. Я собирал вещи. Он так и ушел, не сказав больше ни слова и не попрощавшись. Мне было плевать на это. Зря я друзей не обижал.
