Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем
— Давайте, заходите и разувайтесь — сказал Гурракалон.
Они вошли в комнату, где было холодно.
— Ух ты, весь холод Арктики и Северного Ледовитого океана подпоьно собрался здесь на оппозиционное пленарное заседание! Ну, ничего мы их сейчас прогоним, затопив буржуйку до накала — сказал Гурракалон.
Он принёс сухой коры и охапку поленьев и начал разжигать огонь в буржуйке. Пока он разводил огонь, Фарида подошла к окну и увидела изумительный пейзаж с видом обледенелой реки и заснеженных берегов. На берегу, покрытом снегом, она увидела странный домик похожий на шкаф. Над шкафом торчала труба — дымоход, откуда шел дым, словно огромная серая змея. Фарида сразу вспомнила Далаказана, о котором рассказывал Гурракалон в своем письме.
— Гурракалон, я вижу тот шкаф Далаказана, о котором ты писал в своём дурацком письме. Я думала, что это твоя очередная выдумка, милый. Гляди, дым идет из дымохода. Это значит, в шкафу кто-то живет. Или этот шкаф — твой сарайчик? — спросила она.
— Нет, Фарида, это тот самый шкаф, то есть он принадлежит Далаказану. Он мой сосед — сказал Гурракалон, подкладывая полено в буржуйку.
— Как интересно — подумала Фарида, глядя в сторону странного жилища Далаказана в заледенелое окно.
Тут буржуйка начала петь свою веселую огненную песню, согревая комнату и создавая комфорт. Мекоил и Зулейха грелись около буржуйки, словно дети времён Великой Отечественной войны в период ленинградской блокады. Они задумчиво смотрели на пламя, которое трепетало, словно огненный язык, полыхающий из открытого рта прожорливой печки, похожей на страшную пасть сказочного китайского огнедышащего дракона.
Наконец, в комнате стало тепло, и они один за другим стали снимать верхнюю одежду.
— Я сейчас включу телевизор — сказал Гурракалон на радость детям, он включил допотопный старый телевизор, который начал показывать передовой ткацкий цех нашей страны, где ткачи ткут полосатую дорожку, и этот процесс мелькал беспрестанно, пока Гурракалон не стукнул пару раз по теле-ящику. Тут на экране появился худой сказочник с бледным лицом, и началась детская программа «Окшом эртаклари», (Вечерная сказка). Мекоил с Зулейха начали смотреть передачу. Но ведущий сказочник с бледным лицом, не переставая, говорил от начало программы до самого конца.
— На этом наша сказка про Нохотполвана подошла к концу. Спокойной ночи, малыши — сказал тощий сказочник с бледным лицом. Потом началась программа «Ахбарот», где один диктор часами говорил взахлеб о великих достижениях и успехов нашей страны.
Между тем, Фарида успела готовить обед. После обеда она положила в миску пару шумовок блюда «Шавля», и сказала:
— Гурракалон-ака, мы тут едим, а наш бедный сосед, небось, голодает. Может, навестим Далаказана, проявим человеколюбие?
— А как же, конечно, дорогая. Тебе в голову пришла очень хорошая и богоугодная идея. Пойдём немедленно — сказал Гурракалон.
Одевшись, они вчетвером вышли на улицу и пошли в гости к Далаказану. Когда они подошли к шкафу Далаказана, Гурракалон постучал в дверь. Из шкафа раздался голос Далаказана:
— Кто там стучит?! Снова дятел, что ли? Ты до сих пор не улетел на юг? Ну, как же ты теперь будешь кормиться зимой, бедолага? У нас больше нет деревьев. Все деревьев срезали и отправили на мебельные комбинаты, где изготавливают из них дорогие гробы для богатых чиновников. Остальные деревья истребило местное население, из-за нехватки топлива. Прости нас, дятел, что мы оставили тебя без еды. Но ты постой, не улетай! У меня есть кусок хлеба, который храню на черный день. Видимо, наступил черный день, то есть экологическая гибель и экономический крах нашей страны. Подожди, дятел-джан, вот сейчас я выйду, и мы поделимся с тобой последним куском хлеба, хорошо? — сказал Далаказан.
— Нет, Далаказан, это мы, твои соседи пришли тебя навестить — сказал Гурракалон.
Далаказан умолк на миг и потом заговорил:
— Ах, извините, дорогой сосед, обознался — сказал он и открыл дверь своего шкафа, гремя замками и цепями, словно комендант тюрьмы, который открывает дверь камеры, где пытают ни в чём неповинных людей, которые только лишь хотят, чтобы у нас тоже было свободное, демократическое общество. Далаказан пригласил гостей в свой шкаф.
— А-а, это Ваша жена и дети, что ли, Гурракалон-ака? Ну, добро пожаловать, добро пожаловать! — обрадовался он.
Четверо гостей зашли в «просторный дом» и, разувшись, сняли верхнюю одежду.
— Садитесь на пол, дорогие соседи, и чувствуйте себя как дома.
Фарида разглядывая стены шкафа увидела нарисованный телевизор и компьютер с процессором. Далаказан стал обяснять:
— У меня есть телик с компьютером последнего образца. Если хотите, можете пользоваться им совершенно бесплатно. Иногда я тоже включаю эти современные приборы и путешествую по бескрайним полям интернета, свободно, без какого-либо препятствия. Захожу на оппозиционные сайты, читаю статьи, критикующие бедарную политику нынешной власти. И — ничего, то есть за это меня никто не преследует. Разве что профессора из Университетов и учителя колледжей, которые целыми ночами караулят за дверью моего шкафа, чтобы не заходили сюда студенты и ученики, с целью узнать, о том, что творится в мире.
— А-а, ясно. Вот почему Вы повесили портрет нашего мудрого императора страны на стену своего шкафа. Это в знак благодарности за демократию, за свободу слова, которые он притворил в жизнь нашего общество, да? — спросила Фарида.
— Не совсем так. Ну… как Вам обяснить-апа? Как-то иду я, значит, по проселочной дороге с моим огромным шкафом на спине, катая в нем местных чиновников и их собутыльников, таких как, председатель колхоза товарищ Турдикулов Турсун Тарронович, агроном Пиллаева и великий сапожника ХХI века Абу Кахринигмана бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касума. Бегу, иду по глубокому снегу босиком и кричу:
— Жить — жиииить — житталалалу — лалула! Жиииить — жить — житталалалу — лалула!
Неожиданно у меня заболел живот, и мне страшно захотелось в туалет. Я оставил свой шкаф, где сидели эти люди, выпивая водку и распевая русскую песню «Не морозь меня и маво коня!». Там была также хмельная и голая Сайлихон, которая ездит каждый год в Дубай за заработком. Она громко и звонко хохотала. Захожу я в близлежащий туалет, который соорудили из гувала (не жженный, глиняный, овальный кирпич), для колхозников, и — на тебе. Гляжу, какой-то негодяй повесил в туалете портрет нашего многоуважаемого и мудрого императора страны, благодаря которому бурно процветает демократия в нашем обществе, словно узбекский урюк весной, за окном покойного великого поэта своей эпохи Хамида Алимджана. Хорошо, что колхозники, случайно, не узнав милый образ, не использовали бесценный портрет нашего императора страны в качестве туалетной бумаги — обяснил Далаказан.
— Нда-а-а, Далаказан, спасибо Вам огромное от имени нашего многострадального народа, за то, что Вы спасли милый портрет нашего императора страны. Теперь за эьль героизм пороявленный Вами, Власти даст Вам две квартиры сразу — сказала Фарида.
Потом протянула ему миску с вкусной шавлёй и продолжала:
— Мы вам принесли скромную гостиную, кушайте, ош бэлсин, (ешьте на здровье), Далаказан — ука — сказала Фарида.
— Спасибо, дорогие гости, за то, что Вы не забыли своего ближнего соседа, который недоедает — поблагодарил Далаказан.
Потом начал есть шавлю с помощью деревянной ложки, которую он только что помыл в умывальнике, сделанном из узколоба. Но, не съев даже половину блюда, он перестал есть облизывая ложку.
— Вы не стесняйтесь, Далаказан, ешьте — сказала Фарида.
— Спасибо, апа, я поел. Оставшуюся пищу я сохраню бедным профессорам и учителям ВУЗов, которые караулят всю ночь мой интернет-шкаф, чтобы сюда не заходили студенты и ученики в целях получит информацию о происходящем в мире — сказал Далаказан.
После этих слов, Фарида ещё больше зауважала Далказана.
Потом Гурракалон и Фарида и с детми попрощались с Далаказаном и вышли на улицу. Они пошли по берегу обледенелой реки и, подходя к своему дому, услышали веселый крик доброго Далаказана.
— Жить — жиииить — житталалалу — лалула! Жиииить — жить — житталалалу — лалула!
38 глава Арест Поэта Подсудимова
Когда Дурдона зашла в коровник, она окаменела на миг от увиденного и обессиленно прислонилась к стене. Потому что её коровы в коровнике не было. Придя в себя, она выбежала во двор и стала искать свою корову, окликая её, словно человека. Но коровы нигде не было. У Дурдоны ёкнуло сердце, и она подумала о Поэте Подсудимове, который, предупредил её об опасности, чему она не поверила. Бедная Дурдона побледнела, словно тяжелобольная женщина, которая страдает сердечнососудистой недостаточностью и анемией. Подумайте сами, что она ответит, когда муж её вернется домой из далекой России и спросит, мол, где наша корова? У него плохой характер, и он может сломать ей ребро, нанеся ей внушительные удары ногой, даже может просто-напросто убить её и отправить в асфаласафилин, отрубив ей голову серпом.
