А. Федоров - Оракул петербургский. Книга 2
– Сабринок, учти, что многие из убогих, но нахальных выбрались из глухой провинции и ринулись завоевывать столичные города. Они ничему толком не учились, мало знают, но много болтают, брызжа слюной от восторга. Но речи их – все чушь несусветная. Помню, Сергеев заливался гомерическим хохотом над одним из таких ученых-организаторов (Акулов или Ахуев, кажется?!): тот все пытался всучить общественности "Программу" перестройки здравоохранения. Детали не зафиксировала (слишком много чести!), но смысл, кажется, состоял в том, чтобы участковых врачей всех поголовно перевести в, так называемые, семейные врачи. Надо тебе сказать, что для этого необходимо в одной голове сочетать знания терапевта, педиатра, акушера-гинеколога и еще всего понемногу из разных медицинских дисциплин. Ну, прежде, чем молоть чушь, вспомнили бы с каким трудом нашим врачам – выходцам из народа – далась одна специальность, а тут совмести их сразу несколько. Сергеев говорил, что если провести нормальное лицензирование только по одной специальности (например, терапии), то тестирование выдержат не более 30% функционирующих сейчас эскулапов. Вот тебе и цена таких бездумных программ: их творцы готовы посадить здравоохранение целого города, страны в лужу только для того, чтобы прослыть "преобразователями". А они на самом деле заурядные могильщики, гробокопатели! "Смеялся бы над дураком, но дурак свой"! Так, кажется, говорит народная мудрость. Беда в том, что и некоторые государственные мужи – надеюсь, не корысти ради, а по пролетарской наивности – ловятся на такие дешевки.
Муза продолжала заводиться все больше и круче. Разумеется, общение с Землей Обетованной сильно исказило восприятие родины-мачехи, ожесточило что-то в душе, сделало умную женщину ретроградной. Она, даже не передохнув, продолжала отповедь со все возрастающей экспрессией:
– Но косоглазые курвы не видят или просто не умеют читать простые слова, написанные судьбой и историей родного края. Их участь, по большому счету, – быть экспонатами в краеведческих музеях. Скорее теми, которыми пугают малолетних детей: "Вот бука придет – в лес уволочет"! Их взгляд, вообще, приспособлен только к чтению кратких надписей на заборах, да на кумачовых транспарантах! Весь этот курвятник квохчет, суетится, демонстрируя наигранную прыть, не зная ни времен, ни народов, ни востока, ни запада, ни солнца, ни луны! Но, честно-то говоря, у нормального человека все эти экспонаты вызывают грусть и жалость, потому что они в этой жизни являют собой феномен "подкидышей" – кособоких и хвостатых, не нужных ни себе, ни окружающим, не пригодных ни для какого путного потребления – ни спереди, ни сзади!
Муза опять притормозила, видимо, в поисках подходящих метафор, затем выплеснула еще один ушат ледяной воды:
– В русской женщине имеется одна отвратительная черта – способность терять лицо. Обрати внимание, Сабринок, если русская баба выходит замуж, скажем, за еврея, то через пару лет она становится еще большей еврейкой, чем даже ее благоверный. И в Израиле такие эмигрантки самые "израильские". Жена алкоголика моментально становится алкоголичкой (это даже самой природой предусмотрено!), наркомана – наркоманкой, преступника – преступницей, причем, активно борющейся за него и на его стороне. Ужас! Разве может восточная женщина настолько потерять лицо, – да никогда!.. хоть убей! Куда проще было бы развиваться нашей стране, сохрани она прежние фамилии, являвшиеся красой и гордостью отечественной генетической кунсткамеры. Возьми для примера: Воронцовых, Дашковых, Трубецких, Голицыных, Потемкиных, Витте, Столыпиных, Верещагиных, Федоровых, Ивановых, Сергеевых… Да мало ли еще добротных родов и фамилий!
Муза сбавила обороты, потерла переносицу, видимо, для того, чтобы успокоить нервный тик, всегда возникавший у нее при разговорах о гибели отечественного здравоохранения и, вообще, – в беседах "за родину". Она никак не могла простить нынешним упырям (так она их всех называла) сильнейших разрушительных акций, сгубивших все то, что годами создавалось, оформляясь во вполне доступную и безотказно действующую систему оказания медицинской помощи малокультурной нации, никогда не умевшей заботиться о собственном здоровье. Она часто приводила в пример Чехию, где сумели сохранить государственную систему здравоохранения и те привычные, для народа завоевания, которые идут на пользу любому человеку.
Сабрина обычно в минуты накала страстей не возражала подруге, зная ее неукротимый темперамент. Она давала ей выговориться полностью, хотя многого до конца не понимала и не принимала. Сабрине, прежде всего, была чужда такая бурная манера обсуждения заурядных явлений, но у Музы-то душа давно наболела! Так много огня и пламени в разговорах об обыденном, давно отрегулированном на Западе, – это следовая реакция от предыдущих страданий, тянувшихся через многие поколения жителей России, которая никогда не была им заботливой матерью.
Сабрина знала, что сейчас Муза в своей критике общественных пороков обязательно переведет стрелки на парламент. А там она, в первую голову, достанет какого-то абсолютно лысого балбеса с выражением глаз, близким к бегемотскому, и отвратительным трубным голосом. У него и фамилия была созвучная, если верить словарю Владимира Даля, татарскому "шандан" (подсвечник!) и российскому – "дыба" (сложный пыточный инструмент!). Все сходилось, как один к одному: нужно искать предков по роду занятий – палачи! Подсвечником можно огреть узника по голове, закрепить свечу (в пыточном каземате всегда темно), той же зажженной свечой пройтись легонько по кожным покровам человека, растянутого на дыбе. Все это плохо ассоциировало с парламентом и законотворчеством. Вот почему носителя такой фамилией все время подмывало на кулачные бои, скандалы, дебоши, кровопийство!
Фамилию этого трубадура, ни Муза, ни Сабрина не хотели запоминать, скорее, из-за внутренних противоречий. Хотя тот мужик как-то, видимо, по пьянке, хвастался на всю страну своими гигантскими половыми возможностями и тем задел за живое пухленькую барышню с ласковой, скользящей фамилией. Муза и Сабрина, безусловно, были солидарны с дамой. Она в тон лысому бойко отвечала о чем-то низком и непотребном в парламенте.
Там было еще несколько давно отпетых петухов, у которых Музе почему-то мерещились раскаленные серпы и молоты, вместо смешных мужских причиндалов. Все сходилось к тому, что именно серпом они проводили обрезание былым партийным лозунгам, а за одно и бойким оппонентам, не желавшим сдаваться, уступать власть. Молотом они ковали во фракциях "глас народа", единственно верный и справедливый. Они просто слюной и мочой исходили на вещий партийный клич!
Один из них был сильно курносым (почти, как Павел I), с нездоровым цветом лица, бородавками – свидетельством давнего поражения папилломавирусом. Его бы убрать из депутатской среды по санитарным показаниям! Адскую картину завершала безобразная конструкция черепа. Ее бы использовать по назначению – забивать сваи или в качестве наковальни для производства подков. Правда, у Сократа тоже был безобразный череп, но зато какие светлые мысли роились в нем! Сократа, к сожалению, казнили. Но этот, современный гигант склоки, сам кого хочешь казнит! Адамова голова говорила всегда с апломбом, – кстати, не по чину – все время задирала старика президента. Такие акции были, скорее всего, безуспешными – выпускаемые стрелы пролетали мимо, либо вовсе не долетали до главы государства. Сабрина тоже проверила фамилию незнакомца по словарю Даля (и тут же ее забыла навсегда!). Даль утверждал, что "зюкать" значит болтать, говорить, сюда же подходило – напиваться и драться, а ласкательное "Зюзька" – у народа любимая клички для свиней! Чувствовалось, что председатель красной фракции был отпетый лжец и проходимец – так или иначе, но личность нестандартная. У такой человеческой породы, как правило, отсутствует совесть, а потому они спят спокойно, особенно в гробу или в урне, замурованной в Кремлевской стене.
Вообще, вся парламентская гвардия производила впечатление резвящихся овечек с неопрятно вздыбленной шерстью, почему-то возомнивших себя мамонтами. Было много азарта и скрытой ласки к своему важному положению в обществе. Но совершенно отсутствовала забота об избирателях, словно никто из присутствующих не собирался оставаться в теплом помещении на второй срок. Финал надвигался сам собой, неотвратимо: он представлялся простой формулой – "выбраковка и приготовление шашлыка из баранины"!
Среди многих Муза и Сабрина особо выделяли только одну персону, к которой относились с симпатией, скорее, с потаенной грустью: аккуратный старичок с респектабельной сединой и тройным подбородком. Он был душка, просто "Прима" – хоть и старикан, но зато "каков"! Говорили, что родился он в Грузии (Муза несколько путала ГРУ с Грузией). Когда человек возникает от слияния сперматозоида или яйцеклетки еврейского качества с пусть даже сильно подпорченным аналогичным материалом из другого этноса, то довольно часто наступают парадоксальные явления. На стадиях работы разведчиком-резидентом, главным шпионом страны, министром всех отечественных дипломатов, председателем всех министров он последовательно боролся с абсолютными носителями еврейского генофонда, принадлежавшего ему только частично. Видимо, он не мог простить им то, что они остались на "той стороне" и успешно там развивались. Дело доходило до неприличного возбуждения отпетых врагов многострадального Израиля, которых хоть пруд пруди в Арабском мире. Но Сабрина и Муза все же прощали старикану его неприличные шалости. Все окупали внешние данные, острый язык и то, что в пору уже не полета, а только сидения на нашесте, он женился на женщине-враче очень приличного вида. Логика двух сердобольных женщин двигалась просто: если бы старикана выбрали президентом всей страны, то, как пить дать, медицина возродилась бы в нашем отечестве!
