Фред Стюарт - Век
Малыш Винни и Ланца быстро прошли в следующую комнату, где находился кабинет с огромным сейфом, вделанным в стену с восточной стороны. Бенно прикрыл за ними дверь. Ланца, низенький, жилистый человек с лицом хорька, зажег фонарь, поставил его на пол и подошел к сейфу, чтобы осмотреть циферблат секретного замка.
— Ну как? — прошептал Малыш Винни.
— Справлюсь за полчаса или даже меньше.
Малыш Винни подождал, пока Ланца начнет работать. Пять минут спустя к ним присоединился Джанни.
— Я еще заткнул ему кляпом пасть, — сказал он.
— Молодец. Когда будем уходить, пристрели поганца. Нам свидетели не нужны.
Они смотрели, как Ланца трудился над сейфом. Прошло две минуты, три. Внезапно комната осветилась, и ее заполнили полицейские. Малыш Винни взревел от изумления и ярости, но ему, Джанни и Ланца надели наручники и потащили к двери.
— Ты! — заорал Винни на Бенно Лаццарони, развязанного копами, которые вылезли незадолго до этого момента из подвала. — Ты нас предал! Я тебя убью!
Бенно Лаццарони — разумеется, это было не настоящее имя детектива — рассмеялся:
— Там, куда ты попадешь, грязный коротышка, ты сможешь убить только время.
Полицейские вытолкнули троих грабителей в переулок и посадили под замок в «Черную Марию».
Виктор Декстер узнал об этой новости через сорок пять минут от Этторе Ломбардини, издателя «Курьера», который позвонил Виктору домой.
— Капитан Хендрикс из полицейского управления только что сообщил мне, что наш план блестяще удался. Тацци, Диффата и Ланца арестовали за кражу со взломом. Возможно также обвинение в убийстве — у Диффаты обнаружена фотография человека, предположительно убитого Винни, но даже без обвинения в убийстве Тацци и Диффата не будут беспокоить нас лет десять — пятнадцать. Это была прекрасная идея, Виктор.
— Да, послать к Винни ночного сторожа ювелирного магазина было все равно что предложить крысе фунт сыра. Рано или поздно он все равно поддался бы соблазну откусить кусочек. Надеюсь, он никогда не узнает, что за всем этим стоял я?
— Нет.
— Прекрасно. Он успел взять со своего счета не многим больше десяти тысяч, которые придется занести в убыток, но избавление от Тацци стоит гораздо больше десяти тысяч. К тому же его клиенты наверняка будут на седьмом небе от счастья, что не придется возвращать деньги. Возможно, удастся привлечь их в банк. Спасибо за сообщение, Этторе, спокойной ночи.
Он повесил трубку. Люсиль, лежавшая рядом с мужем в постели, спросила сонным голосом:
— О чем это вы разговаривали?
— О разных пустяках. Извини, что разбудил.
Он хотел было выключить ночник, но Люсиль положила свою руку на его.
— Нет, — сказала она тихо. — Пусть горит.
Он посмотрел на жену, когда-то единственный предмет его любви и вожделения, который стал постепенно превращаться в нечто совсем нелюбимое и даже слегка пугающее…
— Давай займемся любовью, — прошептала она, поглаживая его руку.
Несмотря на ссоры, Виктор все еще сильно возбуждал жену физически, оставаясь для нее самым привлекательным мужчиной.
Он наклонился и поцеловал ее, но потом вдруг замер.
— Что случилось? — прошептала Люсиль.
— Мне не хочется, — сказал Виктор, отодвигаясь на свою половину постели, и потянулся к ночнику.
Люсиль была изумлена.
— Но ведь тебе всегда этого хочется! — воскликнула она.
— Так было в старые добрые времена.
— Но… Что это значит?
— Понятия не имею.
Она перегнулась через него и вновь зажгла свет.
— Не смей засыпать! — Она принялась трясти мужа. — Я знаю, что ты затеял. Это просто еще один способ заставить меня продать тебе мои акции!
Виктор вылез из постели, зевнул, взял свою подушку и направился к двери.
— Куда ты? — крикнула Люсиль.
— Пойду спать на диван. Откровенно говоря, Люсиль, ты меня утомляешь.
Она покраснела от ярости. Когда дверь за мужем закрылась, она схватила подушку и со всей силой швырнула ее ему вслед. Подушка ударилась о дверь и шлепнулась на пол. Люсиль разразилась злыми слезами. Годами она считала Виктора своим обожающим, навечно покорным рабом. Однако, очевидно, он все-таки восстал.
Глава 17
— Только что пришла телеграмма из Лондона, — сказала Джулия Ломбардини, передавая Виктору клочок бумаги. — От вашей жены.
Виктор прочел: «Купила двух Райбернов, одного Гейнсборо, двух Ватто и одного великолепного Лоренса. Пошли торговцу картинами денежный перевод на сто девяносто три тысячи долларов. Его адрес: Лондон, Бонд-стрит, 41. Мистеру С. Т. Клейпулу. Счастливого Рождества. Люсиль».
— Боже милостивый, — пробормотал Виктор.
Джулия наблюдала за ним.
— Послать перевод? — спросила она.
— Сколько на банковском счету моей жены?
— Немного больше двухсот тысяч долларов.
Виктор присвистнул:
— Она почти все истратила. Однако пошлите перевод. Это, как-никак, ее деньги.
— Хорошо, мистер Декстер, я… — Она колебалась.
— Что, Джулия?
— Просто подумала, что, раз ваша семья в отъезде, вы, может быть, захотите прийти на рождественский обед к моим дяде с тетей. Тетя отлично готовит.
Он взглянул на Джулию.
— Это ваша лучшая идея за весь месяц, что вы у меня работаете! Напомните, чтобы я выдал вам рождественскую премию.
— Мистер Декстер, выдайте мне рождественскую премию.
Оба рассмеялись. Он вручил ей премию.
— Я получаю «Либерта», газеты вашего брата, — сказал Этторе Ломбардини на следующий день, сидя с женой Анной-Марией, Джулией и Виктором за праздничным столом. — Он пишет очень острые статьи!
— А ваш брат действительно социалист? — спросила миссис Ломбардини, симпатичная женщина лет пятидесяти, приготовившая странную американо-итальянскую разновидность рождественского угощения — жареную индейку и запеченную телятину с грибами и «Марсалой».
— Да, он убежденный социалист, — ответил Виктор. — С другой стороны, он живет с одной из богатейший женщин Италии, княгиней дель Аква, так что, думаю, с политической и философской точек зрения, его вряд ли можно назвать последовательным социалистом. Он написал мне, что подумывает об участии в выборах в итальянский сенат.
— Италия погрязла в коррупции, — вздохнул Ломбардини. — Может быть, социализм ее излечит. Ваш брат, безусловно, пользуется повышенным вниманием итальянцев. Насколько я знаю, его считают настоящим героем.
— Но церковь придерживается другого мнения, — возразил Виктор. — Франко нападает на Ватикан, что в Италии делать опасно. И, разумеется, церковники резко осуждают его за то, что он не скрывает своих отношений с княгиней.
— Это довольно рискованно, — улыбнулась Джулия, сидевшая напротив Виктора. — Но, я полагаю, в Италии в этом отношении проще, чем в Америке.
— Как вам сказать, — произнес Виктор. — И да и нет. Мой брат считает женитьбу буржуазным предрассудком. С другой стороны, у него с княгиней два сына-близнеца, незаконных конечно, что делает их своего рода изгоями. Я не понимаю, в чем дело: Франко обладает многими замечательными качествами, но при всех этих достоинствах, когда дело касается брака, он как-то ухитряется ускользнуть.
Этторе Ломбардини рассмеялся:
— Другими словами, он пользуется всеми удобствами семейного положения, но свободен от каких-либо обязательств. Неудивительно, что его так любят в Италии.
— Вот именно. И еще, боюсь, он не прочь поволочиться за женщинами.
— Похоже, он очень симпатичный человек, — сказала Джулия. — Вы собираетесь в Италию навестить брата?
— Пока нет, но поеду, как только будет время. Это может показаться забавным, но в моей памяти Италия, или точнее Сицилия, сохранилась так смутно, что возвращение будет напоминать скорее первую поездку.
— А вот и индейка!
Полная негритянка внесла блюдо и поставила его перед Этторе, который принялся резать огромную птицу.
Когда в три часа пополудни чудесный обед закончился, Виктор спросил Джулию, не хочет ли она прогуляться по берегу, чтобы «сжечь калории». Удобный кирпичный дом издателя находился в новом районе возле самого залива Шипсхэд-бэй, откуда открывался великолепный вид на канал. День стоял холодный, серый, ветреный, поверхность залива покрывали мелкие барашки волн, но Виктор с Джулией, оказавшись на улице, с удовольствием вдохнули свежего, бодрящего воздуха.
— Мне очень понравились ваши дядя и тетя, — сказал Виктор. — С кем из них вас связывает кровное родство?
— Моя мать приходилась Этторе сестрой. Она умерла несколько лет назад, а поскольку отец умер еще раньше, дядя взял меня к себе. Он и его жена очень добры ко мне.
Вдруг с пронзительным криком прямо над их головами пронеслась чайка. На горизонте показался прибывший из Европы пароход, из четырех труб которого вырывался черный дым. Увидев корабль, Виктор подумал о Люсиль.
