Фред Стюарт - Век
— Когда ваша жена возвращается домой? — спросила Джулия, словно читая его мысли.
— Пятого января.
Некоторое время они шли молча. Ветер хлопал Джулии по лодыжкам подолом юбки. Девушка, кутавшаяся в шубку из персидского каракуля, вдруг рассмеялась.
— Что вы нашли здесь смешного? — спросил Виктор.
— Просто я подумала о вашем брате в Риме, который живет в грехе и, очевидно, очень этим доволен. А потом представила себе выражение лица Папы, когда он думает о вашем брате!
— Дело обстоит еще хуже, — усмехнулся Виктор, — потому что деверь княгини Сильвии — один из самых влиятельных кардиналов Ватикана.
— Ваш брат, должно быть, очень популярен. Извините, что я об этом говорю, но я просто не могу себе представить, что ваш брат способен на такое буйство.
— Почему? Неужели я такой скучный и заурядный?
— Не скучный, но заурядный. Как-то не укладывается в голове, что у президента «Декстер-банка» брат — социалист…
Виктор остановился и взял ее за руку.
— Пожалуй, я действительно заурядный человек, — сказал он, — потому что влюбился в свою секретаршу.
Они оба молчали, ветер развевал волосы Джулии.
— А как же миссис Декстер? — спросила она наконец.
Казалось, он был взволнован.
— Я любил ее больше всего на свете и, думаю, люблю до сих пор, но, похоже, я стал ей не нужен. Мне кажется, что вещи ей дороже, чем я. Теперь нам с ней уже не бывает так хорошо, как раньше. Кажется, мне гораздо лучше с вами, Джулия, — Поколебавшись, он спросил: — Вы смущены?
— Немного.
Он обнял ее и поцеловал. Через мгновение она мягко отстранила его.
— Я не хочу… чтобы у нас с вами все так получилось, — проговорила она. — Нет, это не правда. Я… люблю вас уже давно, — она пожала плечами, — но не хочу становиться вашей любовницей. Это слишком сложно и грязно. Такие отношения никогда не бывают счастливыми.
— Иногда бывают.
— В пьесах. Я не хочу разрушать ваш брак, не хочу, чтобы ваши дети ненавидели меня. Поэтому… — она посмотрела ему в глаза, — позвольте мне остаться только вашим секретарем.
Виктор нахмурился:
— Хорошо, по крайней мере на время. Но может быть, вы передумаете.
— Сомневаюсь. Наверное, нам лучше вернуться к дяде.
И они повернули назад.
— Да, — сказал Этторе, грея руки у камина в библиотеке, где все собрались пить кофе, — наш друг Малыш Винни встречает свое Рождество в Синг-Синге[40]. Еще девятнадцать таких праздников, и он выйдет на свободу.
— Не шути так, — оборвала его жена, разливая кофе. — Мне жалко несчастных заключенных.
— Не стоит жалеть Тацци, — продолжал Этторе. — Он настоящий подонок. Из-за таких, как он, нам, итальянцам, дают в Америке всякие мерзкие прозвища. Виктор, не хотите ли добавить в кофе бренди или немножко амаретто?
— Нет, благодарю, — Виктор взял маленькую чашечку. — Я хочу поблагодарить вас за чудесно проведенное время. Едва ли стоит повторять, как я ценю Джулию, но вы все замечательные люди.
— О, благодарю вас, — улыбнулась Анна-Мария, — вы сами очень милый человек, Виктор.
Виктор помешал кофе.
— У меня к вам просьба, Этторе, — обратился он к хозяину дома.
— Пожалуйста, все, что вам угодно, — сказал издатель.
И Виктор начал излагать свою просьбу.
Глава 18
Утром 6 января 1904 года, несмотря на мороз, превращавший в пар дыхание людей и лошадей, очередь из двух сотен итальянцев выстроилась возле «Декстер-банка» в ожидании его открытия. Когда прохожие интересовались, что происходит, итальянцы, в подавляющем большинстве бедняки в потертой одежде, отвечали на ломаном английском: «Этот банка давать кусочек пицца и итало-английский словари всем, который сделал вклад пять доллар!» Над этой историей хохотала вся Уоллстрит, и вскоре остряки дали «Декстер-банку» и его Трастовой компании прозвище «Пицца-банк и Траст».
Когда банк открылся, очередь медленно двинулась вперед, но люди все прибывали, становясь в ее хвост, и к полудню она даже выросла. Через некоторое время после открытия президент банка и его секретарша вышли на улицу, чтобы раздать будущим вкладчикам кружки с горячим кофе по-итальянски. «Эй, синьор Декстер, — крикнул кто-то, — вы с Сицилии? Я тоже!» Без видимых причин, если не считать общего возбуждения, толпа одобрительно зашумела. Один циничный зевака сказал своему приятелю — биржевому маклеру: «Эти итальяшки просто с ума сошли от радости, увидев, что такой же, как они, носит костюм с галстуком и руководит банком».
Его приятель согласно кивнул.
На следующее утро Люсиль, за два дня до этого вернувшаяся из Европы с чемоданами новых нарядов и ящиками антиквариата, открыла газеты и бросила изумленный взгляд на мужа, сидевшего за завтраком.
— Не верю своим глазам! сказала она. — Посмотри, что написано на первой полосе «Таймс»: «Декстер-банк» привлек тысячи итальянских вкладчиков».
— Да, я читал, — ответил Виктор, ловко разбивая ножом сваренное всмятку яйцо. — Мы привлекли почти пять тысяч вкладчиков, если быть точным. Это именно то, что нам нужно.
— Но… в статье говорится о каком-то фарсе с раздачей пиццы и словарей… Нас даже прозвали «Пицца-банком»!
— Пусть называют, как хотят, ведь мы получили вчера почти на шестьдесят тысяч долларов новых вкладов.
— Но из-за твоего представления с пиццей банк потеряет свою репутацию.
— Я предпочитаю репутации успех.
Он намазал маслом единственный тост, который позволял себе съесть на завтрак. Виктор был достаточно тщеславен, чтобы стремиться сохранить фигуру.
— Но наш банк имеет традиции…
— Люсиль, — прервал он жену, — банковские акции поднялись вчера на целых два пункта, а, как ты знаешь, они не поднимались выше пятидесяти в течение многих-многих лет.
— Да? — Обвинение в ее тоне уступило место заинтересованности. — До какого же уровня они поднялись?
— Пятьдесят два. — Он откусил кусочек тоста. — Ты видишь, учитывая твои траты, я решил принять меры, чтобы увеличить твои доходы. Сейчас ты имеешь сто тысяч акций, поэтому всякий раз, когда их стоимость будет подниматься на один пункт, ты будешь получать прибыль сто тысяч долларов. Правильно?
— Значит, вчера я заработала двести тысяч долларов?
— Точно.
Она сжала его руку.
— О, дорогой, — проворковала она. — Я беру свои слова назад. Забудем о репутации, будем раздавать пиццу!
— Это я и намерен делать.
В течение следующих двух недель «Декстер-банк» принял вклады почти на миллион долларов от приблизительно двадцати тысяч новых клиентов, в большинстве своем итальянцев, причем значительная их часть вкладывала по пять долларов, но были такие, которые вкладывали по тысяче долларов. Даже когда Виктор, раздав десять тысяч словарей, объявил о том, что они закончились, поток итальянцев не иссяк. Это чудо поразило финансистов Уолл-стрит; прошел слух, что у Виктора не все чисто. Поговаривали даже, что вкладчиков заставили прийти мафия или зловещее тайное общество «Черная рука». Как бы то ни было, наплыв бедняков в «Декстер-банк», безусловно, не только потряс финансовый мир, но и получил большую огласку, потому что газетные репортеры жадно накинулись на эту историю.
Акции банка стремительно поднимались в цене. Биржевые дельцы, уверенные, что на акциях внезапно проснувшегося «Декстер-банка» можно погреть руки, кинулись их скупать, в результате чего акции стали расти еще быстрее. К концу второй недели Люсиль буквально плясала от радости: акции поднялись с пятидесяти до немыслимых шестидесяти восьми пунктов. Таким образом стоимость пакета, находившегося в руках Люсиль, выросла на один миллион восемьсот тысяч долларов.
— Дорогой, ты настоящий гений! — воскликнула она, обнимая мужа.
Виктор промолчал.
В начале следующей недели это удивительное явление получило неожиданное продолжение: у дверей банка выстроилась длинная очередь итальянцев, и банковские кассиры снова приготовились было к трудному дню, но первый посетитель у окошечка «А», морщинистая дама лет шестидесяти, бросив на мраморную стойку свою расчетную книжку, заявила:
— Я хочу забрать свои деньги.
Кассир, молодой итальянец, нанятый Виктором, открыл книжку и посмотрел на единственную запись.
— Но, мадам, — сказал он, — вы вложили пятнадцать долларов всего девять дней назад.
— Знаю, и хочу взять обратно свой вклад. Вы собираетесь мне его вернуть?
— Разумеется.
Второй клиент тоже забрал деньги. Так же поступили и третий и четвертый. Через полчаса после начала работы старший кассир закрыл свое окошечко и пошел в кабинет к Виктору.
— Происходит что-то странное, мистер Декстер, сегодня все забирают вклады.
