Фред Стюарт - Век

— А как же я? Я не могу в этом году ехать в Европу — слишком много дел в банке.

— Но ты наверняка сможешь взять отпуск на месяц. Или недели на три.

— Нет, не могу. В следующем году, когда мое положение станет прочнее, другое дело, но никак не в первый год на посту президента.

Люсиль посмотрела на него.

— Что ж, — сказала она наконец, — мне ужасно жаль, дорогой, но, похоже, тебе придется провести Рождество в одиночестве.

Ее холодный, эгоистичный тон разбил Виктору сердце.

— Люсиль, что происходит с тобой, с нами обоими? Мы всегда все делали вместе, но теперь тебя интересует только этот проклятый дом. Ты меня разлюбила?

— Разумеется, нет, не говори глупостей! — Она поднялась. — Но Арчи говорит, что за лучшей антикварной мебелью надо ехать в Лондон и Париж…

— К черту эту мебель! — Виктор обнял и горячо поцеловал жену, мгновение спустя прошептал: — Поедешь в Европу потом. Я так хочу, чтобы в Рождество ты была рядом.

Он нежно провел пальцами по ее рыжим с золотистым оттенком волосам. Как обычно, его ласки подействовали на нее возбуждающе.

— Я тоже хочу быть с тобой… — произнесла она нерешительно.

— Знаешь, мне предложили шестьдесят тысяч долларов за дом на Медисон-авеню. Я не собирался его продавать, потому что со временем он мог стать неплохим вложением капитала, но теперь, пожалуй, продам, чтобы на эти деньги ты смогла обставить наше новое жилище. В конце концов, я тоже хочу внести свою лепту.

— Ты очень щедр, дорогой.

— Это только первый шаг, к тому же не такой уж и значительный. Останься дома на Рождество, чтобы мы могли вместе провести праздники, чтобы Лорна и Барбара помогли мне нарядить елку… — Улыбка у Виктора получилась довольно грустной. — Назови меня сентиментальным, если хочешь, но мое самое большое желание — быть с тобой.

Люсиль взглянула на своего красавца мужа. Она знала, что он все еще любил ее, и ей нравилось чувствовать свою власть над ним. Люсиль понимала, что его просьба вполне разумна, а сердце подсказывало, что надо уступить, но искушение лишний раз продемонстрировать свою власть над мужем, задеть его самолюбие было слишком велико. Поэтому Люсиль улыбнулась и сказала:

— Как это мило с твоей стороны, Виктор, я с радостью возьму шестьдесят тысяч долларов, потому что расходы оказались выше, чем я предполагала. Но к поездке уже все готово, я вынудила Арчи поменять все его планы и не могу сказать ему, что мы не поедем.

Глаза Виктора стали холодными.

— Я прошу тебя остаться, — произнес он негромко.

— Говорю тебе, я не могу!

Он выпустил Люсиль из объятий, на мгновение задержал на ней взгляд, затем повернулся и пошел к двери.

— Виктор, а как же шестьдесят тысяч?

— Они твои, — бросил он, открывая дверь. — Пусть это будет моим рождественским подарком. Счастливого Рождества.

С этими словами он вышел. Никогда еще Люсиль не слышала столько горечи в его голосе. У нее мелькнула мысль, не совершила ли она страшную ошибку.

В двенадцать часов следующего дня Малыш Винни встретился с Джанни Диффатой в бруклинском ресторанчике «Трубадур»[39], принадлежавшем бывшему банкиру из Мессины, большому поклоннику Верди.

— Как прошло в банке? — спросил Джанни, когда его босс проскользнул в кабинку, отделанную темным деревом, и уселся напротив.

— Теперь Виктор у нас в руках! — улыбнулся Малыш Винни. — Я прищучил его. Видел бы ты его морду, когда я сказал про Марко. Сидит весь мокрый и говорит: «Винни, меня не волнует, что ты сделаешь с деньгами…»

— Разве он не говорил, что для него это важно? — перебил Джанни.

— Говорил, до того как все обдумал. Стоит мне проболтаться — и он пропал. А что скажет его семейка? Этим красоткам с Пятой авеню убийцы не по душе. Как бы то ни было, мы застали его врасплох, он испугался, выдал мне ссуду и, будь уверен, выдаст еще! Мы потратим эти денежки, и через пару месяцев я выбью из него еще столько же. Считай, что ключи от банковского подвала у нас в руках!

— Ей-богу, Винни, у тебя есть голова на плечах!

— Он просил только об одном: чтобы я хранил деньги в его банке. Я согласился. Почему бы и нет? Там надежней, ведь кругом столько мошенников, чтоб ты знал.

— Знаю, Винни, знаю, — проговорил толстяк Джанни, трясясь от смеха, как желе.

— Я уже занялся прикидками на будущее — пора открывать филиалы. В Бруклине дела идут отлично, почему бы не взяться за Манхэттен? Я правильно мыслю?

— Правильно, Винни.

— Так что давай шепни ребятам, что если у кого ко мне дело, то по вторникам и четвергам я до вечера сижу в «Прекрасном острове». Добавь, что у меня появилась куча наличных для ссуд. Знаешь, Джанни, этак я, пожалуй, скоро заделаюсь миллионером!

— Я всегда был уверен в тебе, Винни. Всегда.

— Знаю. И еще передай ребятам, что, раз наш бизнес пошел в гору, им всем причитается десять процентов сверх уговоров. А вот и маленькая премия для тебя, Джанни.

Тацци вытащил из кармана куртки конверт и протянул его через стол. Открыв его, Джанни быстро пересчитал лежавшие внутри сотенные банкноты: их было десять. Джанни поднял глаза на своего босса:

— Ты по-настоящему щедрый, Винни, очень щедрый.

— Знаю. Теперь давай чем-нибудь закусим, потом я пойду к Ренате, что-то захотелось женской ласки. А ты как?

Джанни ухмыльнулся:

— Я всегда не прочь.

— Знаешь, какая между нами разница?? Ты за это дело платишь из-за того, что такой жирный, а Малышу Винни это ничего не стоит, потому что у него это отлично получается. Верно?

— Верно, Винни.

Джанни Диффата в тысячный раз за свою жизнь пожалел, что он не Винни Тацци.

В четверг, в три часа дня, ожидая своей очереди подойти к Малышу Винни, у самых дверей ресторанчика «Прекрасный остров» топтался крепкий человек лет тридцати пяти. Его худое лицо с крупным носом, покрытое преждевременными морщинами, несло на себе печать нищеты; черный костюм блестел на коленях и локтях, но дешевая белая рубашка была чисто выстирана.

Наконец к нему подошел Джанни Диффата:

— Ты следующий. Не забудь, что к мистеру Тацци надо относиться с уважением, иначе не получишь ссуды. Понятно?

— Да, сэр.

Джанни проводил посетителя мимо почти совсем опустевших столиков к кабине в задней части зала. Винни провел там уже полтора часа, выдав за это время разных ссуд на 3700 долларов под сорок процентов. Дела на Манхэттене пошли даже лучше, чем он ожидал.

— Садись, — сказал Винни.

Человек сел напротив, положив мятую шляпу на колени.

— Как тебя зовут?

— Бенно Лаццарони, сэр.

— У тебя хорошая работа?

— Да, сэр.

— Чем же ты занимаешься? Говори поскорее, не трать мое время понапрасну.

— Я работаю ночным сторожем в ювелирном магазине.

— В каком?

— «Жерар и сыновья».

На Малыша Винни, похоже, название магазина произвело большое впечатление.

— Это тот, что на Тридцать четвертой улице рядом с отелем «Уолдорф»?

— Да, сэр.

— Ага… — пробормотал Малыш Винни и записал имя Лаццарони в свою тетрадку, что-то отметив. — Твой домашний адрес?

— Принс-стрит, дом двести тридцать.

— Сколько ты хочешь взять в долг и с какой целью?

— Моя жена на прошлой неделе упала, повредила спину, теперь спина сильно болит, надо делать операцию. Эта операция, по словам доктора, обойдется в семьсот долларов, а у меня их нет, сэр. В неделю я зарабатываю только двадцать пять, у меня трое детей…

— Да-да, знаю. Слышал эту историю сто раз. Вот поэтому-то я и занимаюсь этим делом — помогаю людям. Кто тебя послал ко мне?

— Полицейский по имени Джо Каччати.

— Да, Джо… — Винни записал имя полицейского рядом с именем Лаццарони. — Почему бы тебе не взять ровно тысячу? Потребуются деньги на больницу, тебе захочется купить жене цветов, еще что-нибудь… возьмешь тысячу?

Лаццарони облегченно заулыбался:

— Да, сэр, благодарю вас!

— Ты знаешь мои процентные ставки?

Улыбка Лаццарони угасла.

— Джо сказал, вы берете сорок процентов. Не знаю, как буду отдавать, но деньги мне нужны во что бы то ни стало…

— Приходи сюда каждый четверг с десятью долларами, и все будет в порядке. Чтобы выплатить долг, тебе понадобится года два, но, похоже, с тобой я могу позволить себе рискнуть. Постарайся не пропустить четвергов, понял? Не люблю, когда меня заставляют ждать; Джо Каччати расскажет тебе, что я умею возвращать свои денежки. Выплачивай аккуратно, и у нас с тобой не будет никаких неприятностей. О'кей?

Он вынул из кармана толстый бумажник, отсчитал десять сотен и вручил их Лаццарони, который с трепетом воззрился на деньги.

— Мне нужно что-нибудь подписать? — спросил он.

— Когда имеешь дело с Винни Тацци, ничего подписывать не надо. Я знаю, кто и сколько мне должен. До следующего четверга!