Борис Екимов - Прощание с колхозом
– Производительность труда, дисциплина несравнимо выше, чем в совхозе, – говорит он. – Из сорока пяти человек у нас двое управленцев: бухгалтер и я. На мне банк, элеватор, запчасти, горючее и электричество. Имею диплом, допуск. За тем, кто как работает, я не слежу, никого не подгоняю. У нас рабочий день стоит тридцать тысяч рублей. Люди сами понимают и друг за другом глядят. Троих мы выгнали за пьянку. От желающих к нам прийти отбоя нет. Но мы никого не берем, только детей членов нашего товарищества. Народ у нас и так лишний. Мало земли. Можно бы десять-двенадцать человек убрать. Но куда им деваться? Пусть работают. Есть у нас пенсионеры. На доход с земли они права не имеют. Но мы им выделили нынче по шесть-восемь тонн зерна, по двести пятьдесят тюков сена, соломы – по потребности, муки привезли, гречки. Они довольны. То, что совхоз разделился, хорошо. Но государство должно понимать: это первый шаг. Поделили. Кто-то работает, у других – земля в бурьяне. Нужен высокий налог на землю. Тогда будет невыгодно зря держать ее. Неумелые и лодыри землю продадут нам, настоящим работникам. Мы ее купим. У нас земли сейчас мало. И конечно, нужны честные отношения. Мы продали государству зерно в августе, сейчас – январь. Где наши деньги? За полгода от каждой тысячи осталось сто пятьдесят рублей, остальные съела инфляция. И сколько еще съест? Мы ремонт не можем вести, нет запчастей. Нам сепараторы нужны для очистки семян. Где наши деньги? А если по-честному, то работать можно. И легче стало. Люди зимой отдыхают. Нагрузки не очень большие. Получается труд в удовольствие.
Еще один собеседник: Иван Владимирович Коротков, бывший главный инженер совхоза, ныне председатель товарищества «Искра». Говорят, что окончательно развалил совхоз именно он. Не все хотели уходить. На том, последнем, собрании Иван Владимирович выступил резко и четко: «Расходиться!». Прежде ушел главный агроном, теперь – главный инженер, люди молодые, грамотные. Не зря уходят… Позиция И. В. Короткова оказалась решающей. Собрание большинством проголосовало за раздел совхоза.
Прошел год. В «Искре» у Короткова двадцать работников, 1500 гектаров пашни. При разделе получили тракторы и комбайны, на которых работают. Свою долю крупного рогатого скота сдали на мясокомбинат. Овец досталось две отары. Большинство из них пало. «Животноводство не выгодно» – тот же вывод, что и у Николаева. Во-первых, оно убыточно, во-вторых, вяжет руки. Когда я говорил с молодыми механизаторами из «Искры», они сказали: «Работать сейчас проще. Раньше всю зиму на скотину работаешь: корма, навоз. Теперь ее нет. Стало гораздо легче».
«Производственная дисциплина теперь намного выше, – говорит Коротков. – На севе ли, на пахоте, на ремонте. – И заработок был бы сносный, если бы государство не обмануло. Мы ведь, как люди честные, девятьсот тонн хлеба сдали. А денег нет».
О том, что люди стали работать ответственнее, говорят все. Заместитель председателя районного сельхозкомитета В. Т. Алпатов вспоминает, что прежде в совхоз «Аксайский» ежегодно возили помощников из райцентра на пахоту, сев и уборку. Нынче людей не прибавилось, а со всеми работами справились сами.
С землей справились. Правда, не все. Недаром ждет Николаев серьезного налога на землю. С зерновыми сладили, тем более природа ли, Бог помогли получить редкостный урожай.
Животноводство свели к нулю. Но потеряли не только коров да овец, но, думается, и перспективу. Ведь здешние места – полупустыня. Славились они всегда дешевой бараниной, шерстью. О серьезном зерноводстве можно не говорить, если засухи бывают по три года подряд.
Еще зимой прошлого года, когда раздел только начался, появились в жизни хутора приметы тревожные. О них говорили:
– Хлеб доставляется с перебоями.
– Учеников из других хуторов в школу не возят. Школьный интернат не работает, детей кормить нечем.
– Дети у нас сейчас школу не посещают, не на чем возить. Роженицу недавно не могли в роддом отправить.
– Принять социальную сферу от бывшего совхоза мы вряд ли сможем. Фермеры же говорят: мы налоги платим в госбюджет – вот пусть государство и раскошеливается.
Это говорили уже в первые дни после «кончины» совхоза. Правда, звучали и успокаивающие нотки:
– Даст бог, все наладится…
«Образуется…», «наладится…», «даст бог…» – такие вот были «весомые» доводы.
Давайте посмотрим, что же дал Бог.
Хутор Попереченский. Январь 1994 года.
Во-первых, «хлеб наш насущный даждь нам…». О нем я уже сказал. Его пекут по домам, каждый себе. Хотя пекарня – в центре хутора. И машина-хлебовозка есть. Но не могут новые хозяева сговориться, кто и сколько водителю будет платить. Да и соседнее хозяйство, откуда хлеб возили, резонно попросило оплачивать часть расходов по выпечке. «Лучше возить из райцентра, – говорят на хуторе. – Хоть пятьдесят километров, но ничего не требуют». Будут не будут возить, будут не будут печь? Это пока лишь вопросы. А сегодня добывает хуторской голова печеный хлеб молодым учительницам из общежития. У них ведь ни муки нет, ни русской печки. Но не хлебом единым живет человек, вчера и ныне. И всегдашние свои обычаи, образ жизни не может изменить разом. Ко всему нужно привыкать.
К детям, не все из которых могут нынче учиться в школе. Для хутора Попереченского это новый и горький факт. Раньше совхозный автобус привозил в интернат ребятишек с третьего отделения, с чабанских точек. Кормили их, содержали на совхозные средства. Нет совхоза, а значит, нет интерната. При дележе имущества просила школа отдать ей автобус. Не отдали. «Наш нажиток, а школа государственная…» Пустили автобус «на пай» и растащили. Одна коробка осталась. Детей возить в школу не на чем. Кто-то своих возит на мотоцикле, на тракторе. А кто-то махнул рукой: «Обойдутся…» Обходятся. Дома сидят.
К слову, товарищество «Степь» купило себе автобус. «Когда свадьбы гулять, нужен… Новобранцев в военкомат отвезти, надо ведь проводить их… Родители, родные…» Все члены «Степи» живут в Попереченском. Их дети до школы пешком дойдут. Другие? Другие пусть думают сами. Колхоз кончился. Да, совхоз ли, колхоз кончился. И первыми это почуяли дети. Районные олимпиады, спортивные соревнования за пределами хутора, экскурсии – всё в прошлом. Не на чем ехать. Плохо в школе с освещением, оно часто выходит из строя. «Независимые» электрики требуют плату вперед. Ремонт, отопление… Раньше помогал совхоз. Теперь надежда на сельскую администрацию, у которой денег нет. Ездят, просят в районе, и там пока не отказывают. Но каждый день кланяться горько. И еще хорошо, что лишь в Попереченском да в Пимено-Чернях развалились колхозы. Двум «сиротам» районные власти не откажут. А завтра их сколько будет, этих «сирот»? Выдержит районный бюджет? Вряд ли…
А ведь в Попереченском – школа старая, потолок еще год-два – и рухнет. Собирались новую ставить, готовили проект. Теперь это мечты. Да и будет ли средняя школа в Попереченском? Выживет ли? Прежде жилье было совхозным. Получали его и учителя. Кто-то уезжал, освобождая квартиру. Нынче все жилье раздали в собственность. Нового строить, конечно, не будут. Уже сейчас молодые учительницы не знают, куда голову прислонить. Жили при сельсовете. Потом им отвели бывший Дом быта. А принадлежит он на правах собственности одному из товариществ. Сегодня учителей пустили, завтра выгонят. Да и не больно завидно это «приспособленное» жилье. А впереди никаких надежд. Да и сегодня думай о хлебе, о баллонном газе. Привезут ли, не привезут…
Из шестнадцати учителей, по словам директора, четверо ищут работу в других местах. Школе нужны будут два преподавателя русского языка и литературы, один математик. Про иностранный язык здесь и не вспоминают. Районо заявки на учителей от школы не примет, так как нет жилья. А значит, нормальная работа школы в ближайшем будущем уже под большим вопросом.
Что еще потеряно ли, теряется? Парикмахерская, швейная мастерская, пункт ремонта телевизоров и прочей техники – все закрылось. Столовая – теперь тоже частная собственность – на замке. Из двух магазинов работает один. Но оживления в нем не видно. Помещение большое, холодное, полупустое.
Закрылась старая баня. Некому ее содержать. Фундамент новой понемногу зарастает. Старый детский сад закрылся. Строительство нового, уже под крышу подведенного, остановлено. Клуб тоже закрыт.
Новое здание хуторской медицины находится в центре хутора. Построить его успели, даже оборудование закупили в совхозные времена. До конца дело не довели. Пришла пора нынешняя. Вот и ходим мы с хуторским головой Иваном Григорьевичем по пустым кабинетам. Здесь должны быть лечебные ванны, циркулярный душ и Шарко, физиотерапия… Уже протекает крыша. Хозяина нет. А без хозяина любой двор – сирота.
Вот тут мы и подбираемся к основному вопросу: кончается ли жизнь на хуторе с развалом колхоза? Должна ли кончиться, потихоньку замирая без хлеба, без школы, без бани, без медицины?.. Ведь мы так долго и мучительно соображали: почему гибнет российское село? Почему люди уходят, оставляя землю отцов? Почему вчерашняя пашня обращается в дикое поле? Искали мы долго, пока наконец поняли простую истину: сельский человек хочет жить по-человечески. Иметь удобное жилье, медицину, бытовую обслугу, школу, отдых. Поняв, плохо ли, хорошо, начали созидать. Хутор Попереченский тому пример. Теперь за год все рухнуло. Конец света? Колхоз ушел. Кто остался? Администрация. Хуторская да районная. Это им новые хозяева писали заявления: «… прошу решить вопросы: о предоставлении в собственность земельного участка… о предоставлении в аренду сроком на… пашни богарной… пашни орошаемой…»
