Фатерлянд - Мураками Рю
— Я лишь только хотел доказать себе, — сказал он, — что даже если ты грохнешь самого замечательного человека и разделаешь его на части, то он превратится в несколько кусков мяса, и только. Поэтому я и сделал это с той, которая больше всего мне нравилась.
Канесиро как-то странно посмотрел на Исихару и выдавил:
— Э-э… вы говорите… э-э… вмешиваться?
Вероятно, Канесиро воспринял сложившуюся на стадионе ситуацию, как последнюю возможность проявить по-настоящему свой талант разрушителя. Ямада должен был признать, что сам чувствовал что-то подобное. Несомненно, все, кто в тот момент окружал Исихару, хотели одного и того же: разрушить, опустошить, убить всех и превратить весь этот мир в груду обломков. В общем-то, именно стойкое убеждение, что рано или поздно такая возможность непременно представится, и позволяло им сохранять душевное равновесие и не сойти с ума.
— Но, Исихара-сан, разве не вы только что сказали, чтобы мы отправились туда и помогли боевикам? — удивился Канесиро.
— Да, говорил. Но был я иного мнения тогда…
Ямаде чрезвычайно нравилась та музыкальная манера, в которой иногда изъяснялся Исихара, — начинало казаться, будто приоткрывается дверь в новую вселенную.
— …но вы свободны делать то, что хотите. И мне все равно, как именно вы поступите.
С этими словами Исихара встал со своего кресла-качалки, взял пульт, переключил телевизор на канал «Асахи», выключил звук и некоторое время молча наблюдал, как шевелит губами ведущая, обнажая десны.
— И я пытался и старался забыть, — вновь заговорил Исихара, — но есть одно, чего мы не можем вспомнить. Эти парни — не те, за кого выдают себя. Они не повстанцы. Будь они повстанцами, они бы подняли бунт у себя на родине, ведь верно? Естественно. Даже я считаю, что взять в заложники тридцать тысяч человек — это невероятно круто, но все-таки здесь есть что-то подозрительное. Эта дура в телевизоре знает очень много, ее познания в данном вопросе широки так же, как и ее вагина, но не столь же глубоки. Я знаю парня, который с ней встречался в течение трех месяцев, — остановите меня, если я вам уже рассказывал об этом, — так вот, он говорил, чтобы заставить ее кончить, ему нужно было долбить ее до боли в пояснице. В итоге у него образовалась межпозвоночная грыжа. Но, как бы то ни было… Вы хотите драться с Силами самообороны, так? Но это же херня! Силы самообороны не будут вмешиваться из-за риска гибели заложников. Так с кем вы собираетесь сражаться? Или вы хотите убить тридцать тысяч человек, которые сидят и не смотрят бейсбол?
Разумеется, Исихара был прав. Впрочем, он выиграл не успевший начаться спор, произнеся слово «вмешаться». «Поэт побеждает целые армии одним-единственным словом», — подумал Ямада.
Едва Канесиро снова сел на пол, женщина-ведущая начала энергично жестикулировать.
— Когда этот долбоеб возился в ее дыре, — усмехнулся Исихара, — она орала: «Го-ол!».
Канесиро дотянулся до пульта и прибавил громкость.
«…замечены, согласно имеющейся у нас информации. А теперь вернемся на место событий».
На экране показалось размытое изображение, которое становилось все более и более отчетливым, так что можно было различить облака и морские волны под ними. Но что именно было замечено, как сказала ведущая? Ямада всмотрелся в экран и увидел точку размером не более пикселя. Точка становилась все больше, затем на экране возникли еще две… три… и еще пять.
— Птицы, что ли? — раздался чей-то голос.
Светящиеся точки действительно напоминали птиц, но они вели себя не как птицы. В целом картина походила на постепенно выходящее из тьмы многоглазое, неопределенной формы чудовище.
В детстве Ямаде пришлось однажды поголодать. Когда совсем нечего есть, а чувство голода переходит в страх, все, что человек видит перед собой, начинает для него выглядеть как пища. Зрение становится необычайно острым, однако голод мешает нормальному анализу поступающей в мозг информации. Голодный Ямада, свалившись без сил, услышал писк комара. Потребовалось немало времени, чтобы убедить себя, что этот знакомый, но неясный по очертаниям объект не является едой. Он всматривался и всматривался, пока перед глазами не заплясали, словно светлячки, цветные пятнышки, заполнившие всю комнату. Ямада еще подумал тогда, что они напоминают танцующие в воздухе цветные молекулы.
И вот теперь мерцавшие на экране пятнышки напомнили ему тот детский опыт. Пятнышки шли низко над морем. Попав в висевшее над городом зарево, они стали обретать форму. Это были бипланы, соблюдавшие определенный строй. Первый самолет заложил широкий вираж, выпустил шасси и пошел параллельно линии берега.
«А разве там есть место для посадки?» — удивилась телеведущая.
Камера продолжала сопровождать ведущий стаю самолет. Показалась узкая полоска песчаной отмели Уми-но-накамичи, вдоль которой проходила линия железной дороги. Затем за железнодорожным полотном показалась череда огней — туда и направлялись самолеты.
Первый самолет приземлился на длинную бетонную полосу, местами поросшую сорной травой.
— Это же бывший аэродром Ганносу! — воскликнул Фукуда.
Вслед за первым самолетом совершили посадку еще два.
Как только первый самолет вырулил к самому концу бетонной полосы, дверь в фюзеляже распахнулась и наружу выскочили солдаты.
— Кто это такие? — спросил Такеи. — Э, да у них гранатометы!
Мори пригляделся и насчитал шестнадцать человек. Восемь из них сразу же взяли под контроль посадочную полосу, а остальные принялись выгружать багаж — большие камуфлированные вещмешки, деревянные и металлические ящики, — все это складывалось на свободной площадке рядом с железной дорогой.
— Видно не очень, но мне кажется, у них есть АГС‑17[22], — произнес Такеи и уже раскрыл рот, чтобы продолжить комментарии, когда его прервал Канесиро:
— Слушай, давай-ка просто молча посмотрим, а?
Такеи умолк и стал делать пометки в блокноте касательно оружия и экипировки прибывших солдат.
Разгрузившись, первый самолет съехал с полосы и остановился около парка и футбольного поля. Второй и третий прошли ту же процедуру, и теперь на летном поле собралось уже несколько десятков людей в камуфляже. Около дюжины из них отделились от основной группы и побежали через парк в сторону станции Ганносу. Солдаты держали оружие на изготовку и пригибались, словно атаковали неприятельское укрепление.
— Можно мне сказать? — вскинул голову Такеи.
Канесиро кивнул, и Такеи, не прекращая делать заметки в блокноте, высказал свое мнение:
— Эта операция была прорепетирована не один раз. Они явно построили точь-в-точь такой же аэродром и раз за разом повторяли высадку, иначе у них ничего бы не вышло сегодня.
Тем временем прибывшие самолеты продолжали выстраиваться перед парком. Кто-то из пилотов вышел на поле и стал подавать знаки для идущих на посадку следующих самолетов, другие, вооружившись, занимали места среди изготовившихся к обороне солдат. Выгруженные ящики громоздились, словно контейнеры в морском терминале.
Изображение сделалось более четким, оператор крупным планом показал солдат. На всех были камуфляжные куртки с капюшонами, ботинки-берцы и кепи вместо касок. На плече у каждого висел «калашников». Солдаты не отличались высоким ростом или какой-то особой физической формой, но на их пухловатых лицах была написана непреклонная решимость. Обычно при слове «солдат» возникает образ американского морпеха, каким его изображают в кино или показывают в выпусках новостей. Однако же вид узкоглазого воинства в камуфляже производил поистине зловещее впечатление.
Тем временем разгрузка самолетов продолжалась, группа солдат складывала ящики в штабель. Кто-то стоял с оружием наготове и наблюдал за окрестностями. Кто-то помогал выруливать приземлившимся самолетам и распределял высадившихся бойцов. Кто-то налаживал связь, настраивал рации, проверял мобильные телефоны. Казалось, каждый четко знает, что и как ему делать. Такеи оказался прав: акция была тщательно подготовлена.
