Ирина Степановская - Круговая подтяжка
Полоска света возле двери стала будто бы несколько шире. Валентина Николаевна повернула голову и увидела, как женская фигура в халате до пола появилась в дверях и шепотом сказала:
– Извините, пожалуйста, вы еще не спите?
– Не сплю.
– Можно войти?
– Входите… – Тина приподнялась на постели и включила свет в изголовье. На мгновение она зажмурила глаза, а когда открыла их, то увидела, что возле нее стоит молодая женщина в махровом халате и полотенце, намотанном на голове в виде чалмы, застенчиво теребя пояс с кручеными шелковыми кистями.
– Я ваша соседка. Мне надо у вас кое-что спросить. А днем прийти к вам в палату нельзя. К вам не пускают.
– Почему не пускают?
– Чтобы не заразить вас перед операцией. Вам не говорят, но я слышала, что операция будет послезавтра.
– Отчего же мне не говорят? – еще больше удивилась Тина.
– Чтобы не тревожить, – приложила палец к губам женщина. – Но я считаю, что это неправильно. Может, вы захотите что-нибудь сделать напоследок…
«Это Барашков, наверное, придумал, – подумала Тина, – увезти меня на операцию под действием снотворного, чтобы я не знала. Атеист хренов. Но, с другой стороны, конечно, он прав. Зачем мне думать о том, что будет завтра, послезавтра… В конце концов, какая разница, когда умереть? Приготовлений у меня все равно никаких. Зла я ни на кого не держу. Сказать никому ничего не желаю. И всех простила. Хотя…»
– Так вы зачем пришли? – спросила она женщину.
– Меня спасла ваша знакомая! – заговорщицки прошептала та. – Но этому никто не верит! А мне очень нужно ее найти.
– Какая именно знакомая? Ко мне приходили несколько знакомых.
– Та, которая вошла с рыжим доктором и сказала, что даст мне гомеопатические шарики. Она их оставила на бумажке и велела пить через три часа. Мне нужно срочно найти эту женщину. Лекарство у меня осталось только на завтра, и мне очень страшно, что оно закончится и голова снова заболит. А где ее искать, я не знаю.
– Так это у вас голова болела? – наконец поняла Тина.
– Да. Но уже целый день я не чувствую боли и даже не могу этому поверить. Это так странно… Как по волшебству. То болела, а теперь не болит! – Женщина осторожно постучала по чалме. – Поверите, я уже хотела покончить с собой. Невозможно было терпеть такую боль.
– Вы думаете, это от шариков прошло? – изумилась Тина.
– Сама не знаю. Но отчего еще? Мне столько давали разных лекарств, и ничего не помогало. Все руки искололи. Слышали, наверное, как я целыми днями об стенку стучала?
– Да вы присядьте, – пригласила Тина. Женщина подумала и села, придерживая чалму, чтоб не свалилась, на край ее кровати. – А зачем у вас на голове полотенце?
– Как намотаю, так легче становится. И головой стучать не так больно.
– Так вы же сказали, что все прошло? – За все прошедшие дни разговор с этой женщиной более всего заинтересовал Тину.
– Прошло. Но страшно. Вдруг опять начнется?
– А зачем вы головой об стенку стучали? – осторожно спросила Тина и испугалась, вдруг женщина обидится. Но та даже виду не показала, что вопрос ей неприятен.
– Когда я головой стучала, – объяснила она, – боль была как бы снаружи. И она словно заглушала ту боль, что шла изнутри. А если не стучать, ощущение было такое, будто изнутри в голову вбиты гвозди, и они все время ноют. Я никогда раньше такого не испытывала. Говорю вам, хоть вешайся. И вы уж меня извините, может, вам перед операцией и не до меня, но я знаю, что эта женщина, которая дала мне шарики, была у вас в палате. Значит, вы ее знаете.
– Все это как-то странно, – как бы про себя сказала Тина.
– Не верите? – Женщина обиженно отодвинулась. – Мне никто не верит. Мужу вон сказали, что меня надо в психушку отдать… А до этого я к кому только не ездила. И порчу снимала, и по монастырям… Все без толку. И вдруг – семь шариков шесть раз в день – и как по волшебству!
– Совпало, наверное, с предыдущим лечением, – пробормотала Тина.
Женщина вдруг встала перед ее кроватью на колени.
– Вот вам крест, что не вру! Скажите мне, кто эта женщина? Помогите ее найти.
– Что вы, встаньте! – Тина опешила. – Женщину эту найти вовсе несложно. Ее зовут Людмила Борисовна. Она гомеопат. Жена нашего Аркадия Петровича. Вы его самого попросите, он, я думаю, вам не откажет, телефон ее даст. Я ее номера не знаю, он мне не нужен. Мы с ней просто учились вместе. И вы будьте спокойны, Люда вас вылечит. Все будет хорошо.
Женщина встала и поцеловала Тину в щеку.
– Удачи вам на операции!
– Спасибо.
Она ушла, и Тина в тишине ночи услышала, как она прошла к себе в палату. Скрипнула кровать. Стука об стену, к которому Тина уже привыкла, больше не было.
«Гомеопатия… Что за наука такая? В институте говорили, что лженаука. А сейчас лекарств этих развелось и фирм… Народ лечится, шарики глотает… Чудеса!»
Она закрыла глаза, как показалось ей, на минутку. А когда открыла, медсестра Раиса уже раздергивала шторы, возле кровати пахли хлоркой мокрые разводы от влажной уборки, и мама возле кухонного шкафчика готовила крепкий чай.
– Боже мой, мама! Ты уже пришла! А я, значит, проспала всю ночь. Как раньше, не просыпаясь. Какое это счастье!
Чей-то мужской голос сказал в коридоре за дверью:
– Человеком движет инстинкт самосохранения. Когда он срабатывает, о смерти не думаешь.
«Кто же это?» – подумала Тина. Голос показался ей знакомым, но узнать его она не смогла. Голос Барашкова прозвучал в ответ незнакомцу:
– Мы, анестезиологи, давно знаем, что важнее всего гомеостаз. Как учил Клод Бернар, поддержка постоянства внутренней среды. Фактически для нас это и есть инстинкт самосохранения. Организм работает, как самый умный компьютер. Сохранять постоянными температуру тела, давление, обмен веществ, уровень гормонов – это и есть постоянство внутренней среды.
– И сохраняет это постоянство программист, который называется вовсе не господом богом, – засмеялся незнакомец, – а господин анестезиолог Аркадий Петрович Барашков.
– Точно так! – засмеялся и Барашков и вошел в палату. Вместе с ним в дверях появился невысокий человечек с вытянутым и каким-то угловатым лицом, остатками курчавых черных волос на затылке и мефистофельским носом. Валентина Сергеевна сразу узнала в нем умницу, провокатора, хулигана, заведующего патологоанатомическим отделением больницы Михаила Борисовича Ризкина.
– Ну здравствуйте, дорогая! Давненько мы с вами не виделись! – Его зеленые в крапинку глаза внимательно смотрели на Валентину Николаевну.
– Раньше я говорила, что чем меньше вас видишь, тем лучше спишь, – пошутила она. – А сейчас могу сказать только, что рада с вами встретиться. Хотя, признаюсь, вы мучили меня в моих кошмарных снах.
– Да если б только вас, Валентина Николаевна. Я же всей больнице в кошмарах снюсь! – Михаил Борисович довольно хохотнул и присел на стул возле кровати. – Ну, что, дорогая, завтра – вперед? Аркадий вон всю больницу уже на уши поставил.
– Завтра. Ну что ж. – Тине вдруг стало очень страшно. Значит, сегодня у нее остался только день. «Можно храбриться сколько угодно, – подумала она, – но вот к тебе входят с приговором и говорят – завтра… Завтра казнь…» – Она закрыла глаза.
– Ну что это? Не вижу я оптимизма. – Риз кин тоже, как и все другие, оценивал перемены в Тининой внешности. «Сдала Валентина Николаевна, сдала. Какое это чертово состояние – болезнь!»
– Какой же оптимизм, если опухоль с достаточной долей вероятности может быть злокачественной… – Тине надоело ходить вокруг да около. Все чего-то не договаривают, замалчивают, убеждают ее, что операция – решение всех проблем… Что она, дурочка? Совсем как в ее снах? «Ты не врач, Тина, ты уже не врач…»
– А чего это вы раньше времени рассуждаете, что там за опухоль? Это не ваша компетенция, а моя, – Ризкин сделал вид, что обиделся. – Вот прооперируем, тогда и будем планы строить, разговоры разговаривать. А до того молчите и терпите. – Он встал и повернулся к Аркадию, молча слушавшему этот разговор. – Все. До завтра. Я пошел. – Очень прямо, не оборачиваясь и не сгибаясь, он вышел из палаты, а место его у постели Тины занял Аркадий.
– Ну, девочка, ты все поняла? Вечером сестры сделают все что надо, подготовят тебя к операции. На ночь уколем снотворное.
Тина молчала. А может, лучше умереть прямо на операционном столе? По крайней мере, под наркозом. Не мучиться и других не мучить…
– Знаешь что, смени-ка это унылое выражение лица! – вдруг строго сказал Барашков. – Вся больница за тебя болеет. Оперировать будут парни из общей хирургии. Заведующий и еще один, помоложе. Ты их обоих знаешь. И только попробуй разнюнься! Что ты думаешь, лишняя смертность на операции кому-нибудь нужна?
– О чем разговор! – Тина попыталась улыбнуться. – Никому не нужна. Я знаю. Наркоз ты будешь давать?
– Да. Я договорился, хотя это тоже не полагается. И их анестезиолог будет присутствовать. Вместе станем работать. Кстати, хирурги совсем не обрадовались этому. Все-таки я же не работаю у них официально. Ты понимаешь?
