Наталья Нестерова - За стеклом (сборник)
Оля обозвала их гадами, вышла из кухни и третий раз позвонила Гале:
— Они продолжают есть пельмени! Галя, они много принесли, я видела. Килограмм двадцать! Весь холодильник забили.
— Ой, лихо! — всполошилась Галя. — Это же тесто! Заворот кишок может быть! Смертельный исход!
Галя работала медсестрой в детском саду и в медицине разбиралась.
— Надо «скорую» вызвать! — предложила она.
— Не знаю, — сомневалась Оля. — Вызову я врачей, они приедут, а тут два мужика на кухне пельмени едят… Симптомов пока ни у моего, ни у твоего нет.
— Когда начнут проявлять, будет поздно, только хирургия поможет. Они пьяные, — рассуждала Галя, — наркоз не возьмет.
— Пусть по живому их, гадов, режут! — в сердцах воскликнула Оля. — Пусть им отрежут… отрежут…
Она не знала, что нужно отрезать мужикам, чтобы они бросили пить и дурью маяться.
— Не горячись! — велела Галя, которая всегда сохраняла трезвость ума и эмоциям не поддавалась. — У тебя фестал есть?
— Что это?
— Лекарство, фермент, который способствует быстрой переработке пищи.
— У меня только пища, а ферментов нет.
— Жди, сейчас приду! — сказала Галя.
Коля и Степа сидели перед очередными порциями пельменей, и было им уже не до смеха. Они охмелели от водки и осоловели от еды. Даже в их полубессознательном состоянии каждый пельмень воспринимался как отрава, враг. Они были забиты пельменями под завязку: в ногах, в печенке, в голове — всюду были пельмени. Съесть еще один — и полчища пельменей полезут из ушей и прочих входных и выходных отверстий. Водка не помогала, водки тоже не хотелось. Когда тебе не мила водка под пельмени — это уже не жизнь!
Но ни Коля, ни Степа не хотели признавать поражения. Дистанцию они шли ноздря в ноздрю, то есть пельмень в пельмень. До финиша оставалось два килограмма сибирских, не считая ручных. Голова гудела, живот трещал, с пьяным упорством они спорили о проблеме, казавшейся им очень важной. Проблема была такая: следует ли лысому надевать шапочку в бассейне.
— Шапочка для чего? — твердил Степа. — Чтобы волосы не сыпались, не засоряли бассейн. Какие у лысого волосы?
— Волосы — не принципиально! — возражал Коля. — Главное — порядок! Положена шапочка? Надень и плыви! Если каждый будет без шапочек — это бардак!
— А лысым можно! — упорствовал Степа.
— Кто у нас лысый? — спросил Коля, потерявший нить спора.
— Для примера завскладом Сидоров лысый.
— И что Сидоров?
Степа тоже не помнил, для какого примера он упомянул Сидорова.
— Завскладом, а в сортах бумаги ни в зуб ногой!
— Он думает, склад — это чтобы воровать, как раньше.
— Все воруют, по цепочке конверты носят.
Когда прибывшая Галя, а вслед за ней и Оля вошли в кухню, мужчины клеймили коррупцию в высших эшелонах власти.
— Вот! — Галя положила перед Колей и Степой блистеры с таблетками. — Немедленно выпейте, по три штуки!
— Что это? — Степа взял в руки блистер. — Пилюли?
— Допинг? — презрительно скривился Коля. — Не спортивно!
— Такой хоккей нам не нужен! — мотал головой Степа.
— В хоккей играют на-а-астоящие мужчины, — затянул Коля, которому выпивши всегда хотелось петь, — трус не игра-а-ает в хоккей… Какие дальше слова? — спросил он и громко икнул.
Галя повернулась к Оле и тихо сказала:
— Надо петь!
— Что? — изумилась Оля.
— Надо петь, чтоб не ели, — губами, почти без звука, пояснила Галя.
Она подсела к мужу, обняла его за шею, набрала в легкие воздух и тонко повела:
— Ка-а аким ты был, та-а-аким ты и остался, казак лихой…
Степа и Коля дружно подхватили. Оля тоже пела и одновременно убирала на кухне. Перед Галей неудобно: плита грязная, кастрюли в потеках, содержимое морозильника, дуршлаки, миски — все в кучу.
Спели три народные песни, Оля навела относительный порядок. Галя кокетливо обратилась к мужчинам:
— Почему вы сами гуляли, а нас не звали? Оля, ты пельмени любишь? Я очень уважаю!
— Мы не по жадности, чистота эксперимента, — повинился хозяин дома Степа.
— А командные соревнования? — спросил его Коля. — Муж и жена — одна сатана. Галочка, ты не сатана! Ты! Ты мой желудочно-кишечный тракт! Ешь! — Он подвинул к ней тарелку с остывшей горой пельменей. — Оля! Ты тоже покушай за Степана, а?
— Пожалуйста! — взмолился Степан.
Он протянул руку, чтобы обнять Олю за талию, усадить, но потерял равновесие и едва не свалился. Жена вовремя его подхватила, сдвинула, как куль, на кухонном диванчике и села рядом.
Перед Олей и Галей стояли тарелки с неаппетитной пельменной массой в желтых катышках застывшего масла, обильно удобренные уксусом, перцем и кетчупом. Только из большой любви к мужу можно было это есть.
Верные жены, закрыв глаза, не натурально закрыв, а как бы внутренне, поглощали холодные пельмени. Степа и Коля смотрели на них как болельщики на трибунах и скандировали:
— Отлично!
— Знай наших!
— Еще за папу!
— Еще за маму!
— За деток!
Не осилив и половины порции, Галя почувствовала, что ее любовь к мужу дает трещины. Ольге не глоталось. Берет в рот кусочек, жует, а он не хочет спускаться.
— Запить надо, — жалобно попросила Оля с набитым ртом. — Чаю горячего?
— Только водку! — со знанием дела объявил Степан.
— Мы не какие-нибудь извращенцы! — Коля разлил в рюмки остатки водки.
Галя и Оля выпили водку как лекарство, горькое и отвратительное, которое нужно принимать для здоровья. В данном случае: для здоровья мужа, чтоб ему меньше досталось. И продолжили есть пельмени. После водки — хоть керосин, ничто не страшно.
Из болельщиков Коля и Степа превратились в радио— или телекомментаторов.
— Посмотри, какая великолепная скорость у Гали! — радовался Коля.
— Техника Оли, — сообщал Степа, — на уровне высочайших мировых стандартов!
Невольно поддавшись их азарту, женщины быстро очистили тарелки. Облегченно перевели дух. Но не тут-то было!
— Осталось по два кило сибирских, — напомнил Степа Коле.
— И по полтора ручных, — кивнул Коля. — Вода кипит.
Слова «пельмени» они старались избегать. Казалось, произнеси его — и случится непоправимое.
— Девочки, вам надо еще покушать! — как к маленьким обратился Степа.
— Ам-ам! — подтвердил Коля и клацнул зубами.
— Ключ на старт! — скомандовал Степа и рывком распахнул морозильник.
— Есть ключ на старт! — гаркнул Коля и поднял крышки кастрюль.
— Пуск! — Степа вывалил пельмени из своего пакета в кастрюлю.
— Есть пуск! — Коля опорожнил свой пакет.
Пока они играли в запуск космической ракеты, ожесточенно крутили ложками в кастрюлях, женщины тихо переговаривались.
— Я больше не могу! — с ужасом произнесла Оля.
— Ни одного пельменя! — подтвердила Галя и передернулась от отвращения.
— Что же нам делать? Мужикам вожжа под хвост попала, они не остановятся.
— Не вожжа, а пельмени!
— Один черт. Помнишь, как они пузыри пускали?
Это было давно, лет семь назад. Степа и Коля пускали с детьми пузыри, увлеклись и поспорили, кто самый большой пузырь надует. Пока в доме не кончились все моющие средства, стиральные порошки и шампуни, они не остановились. И сейчас не остановятся. Пока не лопнут!
— Дети! — нашла выход Галя. — Давай позовем детей? Пусть покушают, маму и папу выручают.
Галя позвонила домой двенадцатилетней дочери Люде: пулей лети к Пряхиным, не дай родителям осрамиться.
Оторванным от выполнения домашнего задания Пашке и Люде объяснили ситуацию: это вроде игры «Папа, мама, я — спортивная семья», только не прыгать-бегать надо, а кушать пельмени.
— На что спор? — спросил Пашка, который отличался рациональным подходом к жизни.
Коля и Степа переглянулись. Призовой фонд они обсудить забыли. Так хотели есть, так жаждали пельменей, что о большем и не мечталось.
— Детям (с ударением на «я») мороженое? — предложил Степа.
— Баб… женщинам цветы, — согласился Коля.
— Кушай, сыночек! — Оля поставила перед Пашкой тарелку.
— Тебе маслица добавить? — спрашивала Галя дочь.
Поначалу дети порадовали спортивной волей и хорошим аппетитом. Пашка и Люда, поглядывая друг на друга, принялись споро уничтожать пельмени. На родительскую заботу — «не торопись, дочка», «жуй хорошенько, сынок» — они внимания не обращали, молотили азартно. Но в тарелках оставалось больше половины, когда темп снизился, потом вовсе упал до одного пельменя в минуту.
Пашка виновато шмыгал носом, Люда жалобно смотрела на родителей.
— Где это видано, над дитём пельменями издеваться? — Оля взяла вилку, другую вручила мужу. — Ешь!
Примеру Пряхиных последовали Новиковы, то есть стали втроем есть из одной тарелки. Больше ковыряли вилками, чем доносили до рта.
