Джон Коллиер - «На полпути в ад»
Харон не заставил себя ждать и вошел вразвалку следом за курьером. Он, возможно, еще поворчал бы самую малость, но при виде бутылки на столе у Джорджа глазки у него заблестели — и неудивительно: в бутылке было не что иное, как тот самый жидкий огонь под названием Патентованный Адский Ром Древней Выдержки, напиток столь же редкий, сколь вожделенный.
— Капитан, — сказал Джордж, — до сих пор мы с вами, смею надеяться, прекрасно ладили. Мне придется задать вам один вопрос, который может прозвучать намеком на ваше служебное соответствие. Однако, уверяю вас, задам я его не по собственной воле;а чтобы вы убедились, насколько я лично ценю вас как друга, как настоящего мужчину и в первую очередь какморского волка старой закваски, позвольте просить вас оказать мне сначала любезность, выпив со мной по маленькой.
Харон был немногословен.
— Есть! — произнес он.
Джордж разлил ром. Когда Харон опрокинул стакан, Джордж сказал: — Шеф втайне гневается на вас по поводу миссис Соме из Бейсуотера.
— Отдать концы, — хмыкнул Харон, нахмурившись.
— Неужто вы забыли, что я уже два раза напоминал вам о ней? — продолжал наш герой. — Ей стукнуло сто четыре, и она злее цепной собаки. Шеф не может понять, почему вы до сих пор ее не доставили. — И с этими словами он наполнил пустой Харонов стакан.
— Отдать концы! — повторил прославленный шкипер.
— Вероятно, — гнул свое Джордж, — при всех своих многочисленных обременительных обязанностях вы не придали особого значения внеочередному распоряжению касательно одной какой-то старухи. Я бы на вашем месте, положа руку на сердце, напрочь забыл про это дело. Тем не менее вы шефа знаете. Он начал поговаривать о перестановках в Адмиралтействе; впрочем, не принимайте этих разговоров всерьез. Мне нужно лично побывать на Земле по важному делу, а я установил, что молодая женщина, которую вы доставили сюда по досадному недоразумению, обучалась на медсестру. Можете не сомневаться, мы с ней на пару в мгновенье ока охомутаем старую грымзу и доставим ее на судно. Когда шеф оправится от приступа подагры, она уже будет здесь, и фарватер между вами снова будет чист как стеклышко.
Сказав так, он плеснул остатки рома в стакан старого морского волка.
— Есть! Есть! — согласился прославленный шкипер.
Джордж тут же вызвонил ординарца, и тот ввел Рози, одетую в умопомрачительную служебную форму.
— Сию же минуту на корабль! — приказал он.
— Есть! Есть! — воскликнул Харон.
Район Лондона.
— Мне удастся тебя вызволить, — шепнул Джордж возлюбленной, — если ты ни разу не обернешься назад. Обернешься — нам крышка.
— Не волнуйся, — сказала она. — Пока мы вместе, ничто никогда не заставит меня оглянуться.
Итак, они очутились на борту. Для Харона все сухопутные крысы были тронутыми, больше того, он давно подозревал, что в верхах под него копают, а потому был весьма благодарен Джорджу за полученную информацию. Джордж распорядился отнести целый ящик превосходного рома (последний в мироздании) к капитану в каюту, дабы Харон, чего доброго, не вспомнил, что и слыхом не слыхивал о старухе Соме.
Могучий лайнер отвалил от причала под аккомпанемент свистков и команд на непонятном морском языке. Джордж заперся в радиорубке под тем предлогом, что ему нужно держать с шефом постоянную связь. Будьте уверены, Сатана рвал и метал, узнав про побег, но это привело лишь к тому, что засевшая в его членах подагра разыгралась в тысячу раз сильнее и уже окончательно взбесилась, когда ему так и не удалось наладить связь с кораблем.
Дьявол не придумал ничего лучшего, как сотворить в непроторенных пустынях космоса призрачные видения, которые могли бы соблазнить Рози оглянуться. Скажем, справа по курсу вдруг выскакивала на манер буйка парижская шляпка и сразу же — так быстро летел корабль — оставалась далеко за кормой. В других случаях возникали образы наизнаменитейших киноактеров — любимцы публики восседали на серебристых планетах отдаленных созвездий, поправляя прическу. Рози осаждали сотнями подобных соблазнов, и, что было куда мучительней, бесенята не давали покоя, своими преследованиями: дергали сзади за волосы, теребили одежду, изображали попавшего за шиворот паука, короче, чинили всевозможные мелкие пакости, настолько хорошо всем нам знакомые, что их легче представить, чем описать. Но преданная подруга стояла на носовой палубе, крепко вцепившись в перила, и ни разу даже не моргнула.
Такая преданность, помноженная на бдительность Джорджа у приемника и беспробудные возлияния Харона, который не вылезал из каюты, привела к тому, что вскоре лайнер благополучно достиг земных широт и лег в дрейф. Джорджа и Рози с головокружительной скоростью спустили вниз по невидимому канату, и они совершили мягкую посадку в постель к почтенной долгожительнице миссис Соме.
Обнаружив у себя под боком юную парочку, старуха рассвирепела. — Выметайтесь сию же минуту! — завопила она.
— Тише, — сказали они. — Выметаемся.
И надо же такому случиться, что на другой день я повстречал их на Оксфорд-стрит, где они изучали витрины мебельных магазинов; тогда-то Джордж и поведал мне всю эту историю.
— Значит, ты утверждаешь, — заметил я, — что на самом деле наша вселенная — это бездонная кружка пива?
— Утверждаю, — ответил он. — Так оно и есть. А в доказательство я покажу тебе то самое место, где Рози получила щипок от этой ревнивой мерзавки.
— То самое место? — воскликнул я.
— Ну да, — сказал он. — Это случилось вон в том магазине через дорогу, как войдешь — сразу направо, за прилавком, что в самом конце отдела чулок и перед началом полотняных изделий.
AX, УНИВЕРСИТЕТ!
Жил в предместье Лондона один старый отец, нежно любивший своего единственного сына. И поэтому, когда юноше шел восемнадцатый год, старик позвал его и, благожелательно щурясь сквозь очки в роговой оправе, сказал: — Ну, Джек, школу ты закончил. Теперь ты, конечно, мечтаешь об университете.
— Да, папа, — сказал сын.
— Это разумно, — сказал отец. — Годы, проведенные в университете, бесспорно, самые лучшие в жизни. Даже не говоря о широких познаниях, отличных профессорских лекциях, о внушающих почтенный трепет серых корпусах, обо всей атмосфере культуры и утонченности, человеку в эту счастливую пору обеспечена материальная поддержка.
— Да, папа, — сказал сын.
— Собственные апартаменты, — продолжал отец, — обеды с друзьями, неограниченный кредит у лавочников, трубки, сигары, кларет, бургундское, наряды.
— Да, папа, — сказал сын.
— Там существуют превосходные клубы, — сказал старик, — все виды спорта, гребные гонки, спектакли, балы, вечера, скандалы, кутежи, проказы, розыгрыши, одним словом — все развлечения, какие только можно вообразить.
— Да, папа! Да! — воскликнул сын.
— Безусловно, на свете нет ничего более прекрасного, чем ученье в университете, — сказал отец. — Весна жизни! Сплошные удовольствия! Кажется, будто мир кишит устрицами и внутри каждой из них жемчужина. Ах, университет! Впрочем, я не намерен посылать тебя туда.
— Так какого же черта ты затеял весь этот разговор? — спросил бедняга Джек.
— Чтобы ты не подумал, что я о тебе не забочусь и недооцениваю удовольствий, которых вынужден тебя лишить, — сказал отец. — Видишь ли, Джек, я не могу похвастать здоровьем; ничего, кроме шампанского, мой организм не принимает, и, если мне случается выкурить второсортную сигару, у меня становится противно во рту. Мои расходы ужасно возросли, и я смогу оставить тебе очень мало, но все же самое заветное мое желание — устроить твою жизнь.
— Если это действительно твое желание, ты можешь осуществить его, послав меня в университет, — сказал Джек.
— Мы должны думать о будущем, — сказал отец. — Тебе придется зарабатывать себе на жизнь, а жить ты будешь в мире, где культура — самый неходкий товар. Если ты не намерен стать учителем или священником, от университетской премудрости тебе будет мало проку.
— Так кем же мне быть? — спросил юноша.
— Недавно, — сказал отец, — я прочел фразу, которая подобно внезапной вспышке молнии прорезала мои мрачные раздумья о твоем будущем: "Большинство игроков слабы". Я вычитал эти слова в брошюрке, описывающей восхитительную и повсеместно распространенную игру в покер. Ведется она на специальные марки, их называют еще иначе фишками, и каждая такая фишка означает определенную сумму денег.
— И ты хочешь, чтобы я стал шулером? — вскричал сын.
— Вовсе нет, — поспешно возразил старик. — Я прошу тебя быть сильным, Джек. Я прошу тебя проявить инициативу, характер. Зачем учить то же, что учат все? Ты, мой дорогой мальчик, первый примешься за изучение покера так же систематически, как берутся другие за языки, физику, математику и все такое. Ты первый подойдешь к игре всерьез, по-научному. Для твоих занятий я оборудовал уютную комнатку: стул, стол, нераспечатанные колоды карт. На книжной полке собраны лучшие фундаментальные труды, посвященные покеру, а над камином висит портрет Макиавелли.
