Леонид Сергеев - Летние сумерки
Заведующий подвел нас к заваленной снегом площадке, где из-под сугробов торчали псивые от времени щиты.
— Здесь дом. Откапывайте.
Пока мы искали лопаты и лом, откапывали щиты, разделяли скованные льдом доски и рамы, прошло больше часа. Шофер уже стал нервничать и ворчать, что «вляпался в историю». Но главное, по мере того как вырисовывались детали дома, наши лица все больше вытягивались — пиломатериалы были явно старыми, пролежавшими на земле не один месяц — какое-то воспоминание о доме.
— Это рухлядь, а не дом, — с тусклым недоумением сказал один друг.
— Надувательство! — бросил другой.
А третий в это время заметил, что в конце базы из железнодорожного вагона выгружают ослепительно белый свежераспиленный брус.
— Вот из чего надо делать дом, — сказал он. — Пойдемте к заведующему, откажемся от этой чертовни, и пусть на эти деньги отпустят брус.
В воздухе запахло чудом.
Как ни странно, заведующий особенно не стал возражать — видимо, испугался нашей внушительной компании — шестерых свирепых мужчин! (Понятно, когда дело касается собственности, в людях просыпается что-то звериное). Да и от сторожа базы мы узнали, что этот полусгнивший дом пройдоха заведующий уже пытался всучить десятку покупателей.
Вот так неожиданно на нас свалился нечаянный успех, точнее — баснословная удача — мы взяли двенадцать кубометров отборного бруса; завалили полный трайлер, так, что осели рессоры. Прохиндей заведующий замерял брус своеобразно: множил среднюю длину на высоту и ширину всей укладки. Потом-то, в поселке, нам объяснили, что при таком подсчете учитываются пустоты между лесоматериалами и скидывается один-два кубометра. Злодей заведующий, пользуясь нашей неопытностью, этого не сделал, то есть попросту надул нас рублей на двести. Но мы все равно были счастливы, хотя и догадывались, что строительство брусового дома связано с большими жертвами.
Через час мы уже находились в поселке и в ритме легкого бега перетаскивали драгоценный материал на участок, предварительно расчистив площадку от снега. Каждый брус таскали по двое, на плечах. Брусья были разные. Одни — пятиметровые сосновые, сухие, более-менее легкие; другие — еловые, килограммов по восемьдесят и семь метров длины. Каждый раз, взваливая такой груз, мы вдохновлялись кличем:
— А ну, не сачкуй! Бери потяжелей, тащи подальше!
Но часа через два, перетаскав половину брусьев — штук шестьдесят — по глубокому снегу, нам стало не до шуток. Мы все давно отвыкли от физической работы и, взяв слишком бурный темп, почувствовали усталость — между нами даже возникли трения, мы грубовато покрикивали друг на друга.
— Надо отдохнуть и перекусить, — сказал брат, смахивая пот, — подошел к своей машине, открыл багажник, и на нас дохнуло кондитерским магазином — предусмотрительная жена брата снабдила его двумя сумками съестных припасов; там были бутерброды, печенье, конфеты, яблоки и два термоса сладкого кофе. Перекусив, мы устроили затяжной перекур, после чего у нас, естественно, появилось второе дыхание и новые исключительные силы. Понятное дело, сытый любезней голодного, и мы уже отпускали вполне дружелюбные словечки:
— Насладимся физическим трудом! Найдем путь к сердцу друг друга!
Уже начало темнеть, когда мы сложили из бруса два внушительных штабеля, накрыли их рубероидом, который заранее купили на базе, и поехали в город. В машине от нас, взмокших, разило… — ясное дело, не фиалками. Впрочем, мы проезжали места и подушистей — кое-где на поля вывозили навоз. В полной темноте подрулили к моему дому и до полуночи отмечали почин.
Весь март и апрель мы завозили на участок материал. По средам ездили на базу вдвоем с братом. Приезжали к открытию. Обычно перед воротами уже толпились застройщики, разные перекупщики и просто ханыги, от них мы получали самую свежую информацию — что накануне завезли. Отобрав материал, ловили на шоссе попутный грузовик, договаривались с шофером об оплате и грузили в кузов: кирпич, мешки с цементом, паклю; затем на багажник машины брата привязывали оконные рамы, выруливали на шоссе и двигали в сторону поселка.
С каждым приездом на участок, мы отмечали новые запахи: талого снега, ручьев, набухших почек, болота, гнилушек.
По субботам к нам присоединялись два-три друга, и мы завозили более объемный материал: груботесанные необрезные и половые доски, шифер, трубы для фундамента. Только позднее стало ясно, что и с этим материалом нам повезло — с начала лета с базы исчезло абсолютно все.
Попутно мы с братом закупили слесарный, столярный и садовый инструмент, тачку, складную лестницу, гвозди, скобы, стекло и прочее. Деньги от ссуды кончились еще после покупки бруса, и мы полезли в долги, благо у брата нашелся сосед кредитор, какой-то стоматолог, золотых дел мастер, а у меня приятель — преуспевающий сценарист.
После того, как мы завезли весь основной материал, наши расходы составили около семи тысяч рублей, включая вступительный взнос. Наивный первоначальный план — поставить скромный дешевый домик, превращался в план масштабного строительства со все возрастающими затратами — и прежде всего потому, что мы достали дефицитный брус. Завидев наш брус, соседи по участку завистливо поджимали губы, подозрительно прищуривались:
— И как вам удалось его достать?
Одним казалось, что мы заправилы черного бизнеса и заполучили брус где-то в архангельских леспромхозах, другие были уверены — мы дельцы крупного разлива и нам помогли невероятные связи, но все в один голос говорили, что из такого материала получится отличный зимний дом с печным отоплением. «В самом деле, — подумал я. — Какого черта строить какой-то курятник?! Приближается старость, а ее лучше проводить на природе, в комфортабельном доме». Я предложил брату строить дом на порядок выше, чем просто летняя дача — зимний с мансардой и верандой; брат с готовностью поддержал мой порыв.
— Зимой жить на даче даже лучше, чем летом. Летом поставил палатку в любом месте у реки, и пожалуйста — отдыхай, а зимой надо теплое жилье, где можно поработать, отогреться у печки после лыжной прогулки.
Вот так, осененный доверием брата, его зажигательными словами, я и начал проектировать большой дом с двумя комнатами, прихожей и лестницей на второй этаж. Основные контуры и характеристики жилища я скопировал с подобных домов в поселке, но внес в них несколько удачных, на мой взгляд, поправок. Ну а разные крепления и стойки содрал один к одному с работ профессиональных мастеров — здесь оригинальничать было опасно. Короче, главные требования, которые я предъявлял к нашей будущей обители, были: простота, удобство и прочность. Без всяких излишеств и украшательств. Брат оценил мои старания и без колебаний подписал проект.
В разгар работы над планом дома я позвонил председателю товарищества и спросил, в каком месте участка можно ставить дом. Председатель, пожилой рассеянный человек, всю жизнь занимался литературным трудом и был далек от всяких будничных дел, но выйдя на пенсию, вдруг взвалил на себя ношу организатора. Зачем ему это понадобилось, я узнал позднее, когда его участок заполонила туча детей и внуков, и один из его сыновей обронил:
— В творчестве отец всего добился, теперь хочет проявить себя в новом качестве.
Так вот, выслушав меня, председатель сказал:
— Ставьте дом где хотите и как хотите. Это дело вкуса, — и, как бы глубоко проникая в человеческую душу, добавил: — Разве вы не заметили, у нас в поселке каждый по своему сходит с ума.
Это было крайне смелое заявление — в то время ходили страшные слухи о комиссиях, которые шастают по поселкам и при малейшем отклонении от плана, сносят строение бульдозером. И вдруг такая смелая парадоксальная мысль! Как все парадоксальные мысли, она, бесспорно, была красивой и ободряющей, зовущей к творческому поиску, и я отважился на нестандартное решение — ставить дом посреди надела.
Сразу же после майских праздников мы с братом приехали на участок и в приподнятом состоянии духа осмотрели свои владения. В уже зеленеющих ветвях распевали соловьи, пахло сохнущим торфом, первой травой. По периметру делянки меж деревьев лежали строительные материалы, аккуратно накрытые рубероидом и переложенные палками для вентиляции. Я любовался участком, вдыхал теплый весенний воздух, слушал соловьев и кукованье кукушки в лесу и перед глазами вырисовывался дом с островерхой крышей и большими светлыми окнами.
Мы застолбили место под фундамент и начали спиливать деревья, выкорчевывать пни, вырубать кустарник; было жалко губить березки и елки, но требовалось никак не меньше тридцати квадратных метров. Когда мы расчистили необходимую площадь и выкопали канавы под арматуру, появился сосед пенсионер Виктор Петрович, придирчиво осмотрел нашу работу, нахмурился и сразу определил степень нашей глупости:
