Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
Ворота закрыли, и на всю длину ворот разложили костер из соломы и курая. Увидели, что тачанка жениха выехала за ворота, начали бесноваться, прыгают, руками машут и кричат: «Ну, что ты Иван не едешь, боишься, давай, езжай, мы тебя вместе с женихом поджарим». Одним словом всячески старались Ивана раздразнить. Мол, он расстроится, сорвётся и во двор невесты не проедет, а мы получим выкуп за невесту. Жених говорит Ивану: «Всё Иван, туда мы не прорвёмся, придётся раскошеливаться, иначе никак, лошади на огонь не пойдут» — «Мои кони, пойдут и на огонь», — сказал Иван. — «А ворота?» — возразил жених Михаил. «Разнесу в щепки», — заявил Иван.
Пока кучер с женихом рассуждали, как им преодолевать огненную преграду, стражи невесты не теряли время даром, подбрасывали в огонь, всё новые и новые порции топлива. Костёр горел, стража радовалась, предвкушая с жениха получить выпивку и закуску. В это время к воротам подошла тетя Ульяна, мать невесты, увидела, что ворота закрыты, закричала на дружек невесты: «Вы шо, бисовы диты делаете, хотите, чтобы Иван разломал мне вороты, вин такый сумасшедший, что от моих ворот останутся одни щепки, как мне тогда быть без ворот, вы подумали, нет, так делать не надо». Открыла ворота, привязала их столбику и наказала ворота ни зачинять. Иван, увидел, что тётя Ульяна ворота открыла, а охрана невесты стоит в растерянности от того, что надежда на выкуп сильно поубавилась. Иван понял, что лучшего момента для взятия крепости невесты и желать не надо. Он, с такой силой гикнул на коней, что те встали на дыбы, а затем так рванули, что жених с дружками чуть с тачанки не вылетели. Лошади, не обращая внимания на огонь, пролетели через огненную преграду с такой скоростью, что от костра только искры, полетели в разные стороны.
Упряжка на скорости залетела во двор невесты, затем Иван остановил тачанку, жених с дружками бесплатно пошли к невесте в хату, а мой брат остался у тачанки. Жених, Михаил Зверев, зовёт Ивана в хату на невесту посмотреть, а Иван ему отвечает: «Та, что на нэи дывыться, шо я Любку Беленкову ны бачив чи шо, насмотрелся я на неё достаточно, напротив нас жэвэ». А тем временем, стражи невесты не получив выкупа, пришли во двор высказать Ивану свои претензии. Их возмущению не было придела. Как же, такая была надежда на выкуп и Иван всё им испортил. Во дворе подошли к Ивану и говорят ему: «Иван, ты, что же это, проехал через заставу не по правилам, ты должен был остановиться, подать нам выпивку и закуску, а потом уж проезжать, а так, как ты, на свадьбе никто не делает, веди нас к жениху, пускай угощает».
Угощал их жених или нет, мне это не известно и поэтому писать не буду. Дальше свадьба шла своим чередом, а мы с вами с ней прощаемся и переходим к другому повествованию.
О ТОМ, КАК ИВАН ЖЕНИЛСЯ
Несмотря на то, что Иван был молчун, он каким-то образом сумел четыре раза жениться.
Первой женой у него была Валентина из соседнего села Бурукшун. Иван, по совету родителей, решил поменять профессию и поехал учиться в Бурукшун на тракториста. Там же он и познакомился со своей первой женой Валентиной. Я в то время учился в школе в Ипатово и поэтому не знаю, какая была свадьба и как Иван и Валентина жили. Когда я приехал летом на каникулы, Валентины у нас уже не было, они с моим братом разошлись, по какой причине я точно не знаю, но по разговорам в семье, я понял, что причиной их развода была наша мама. Как я уже писал, наша мама по натуре домострой, требовала от всех, особенно от невесты Ивана, чтобы всё в семье делалось по её правилам и только. Кто отступал от её правил, тому влетало по первое число, и не в дипломатической форме. Как я понял по разговорам, Валентине попадало чаще всех, вот она не выдержала и ушла. Затем Иван женился на Паше из того же села. Это было летом, я в это время был дома на каникулах и хорошо помню ту свадьбу. И сейчас вкратце опишу, как это было.
С утра в нашем дворе шли приготовления к свадьбе, мама с Наташей, ещё какие-то женщины бегали по двору, что-то готовили. Наконец жених, то бишь, Иван, со своими дружками собрались ехать за невестой. Жених со старшим дружкой, Иваном Звадой, по кличке «Барыга», шли во главе толпы, которая сопровождала жениха. Все были нарядно одетые, нарядно это конечно громко сказано, но одеты были в чистую одежду. У всей команды жениха, были повязаны через плечо, большие платки, а у дружки на руках, выше локтя, были повязаны косынки, такие как у женщин на голове, когда они ходят в церковь. В фуражки за ремешок, а также в нагрудный карман пиджака, воткнуты цветки, неважно какие, лишь бы они были, это считалось красиво. Сбруя лошадей украшена всякими ленточками, сделанными из цветных тканей, в основном из ситца, так как другой ткани просто не было. Ко двору подъехала тачанка, на которой поедут, жених с дружками, а за остальными невеста прислала бричку. Тато и мама не поехали, сказали, что будут ждать молодых дома. Из близких родственников поехал только я. Мне не хотелось из дома уезжать, но мама сказала, что надо, и я согласился, о чём потом очень жалел.
Мне было тогда четырнадцать лет и я хотел поехать в тачанке рядом женихом, подавал ему знаки, мол, возьми меня к себе. Но надо знать нашего Ивана, он, когда в центре внимания, то никого не видит и не слышит, стоит или сидит, гордо подняв голову вверх, вот так он и меня не заметил.
Так что, меня затолкали в задок брички, я там трясся до самого дома невесты в Бурукшуне. Погода была дождливая, всю дорогу нас мочил дождь, я ругал себя, что согласился ехать туда, вся эта свадьба, весь этот гомон вокруг жениха мне был не интересен. Трясусь в задке и думаю, ну что Иван из себя изображает, прям такая особа, а на самом деле обыкновенный колхозник из которого и слова не вытянешь. А главный дружка у него, такой же молчун, как и наш Иван, они, между прочим, по жизни дружили. Бывало, придёт к нам во двор, этот самый дружка, Иван Звада, в гости, сядут с моим братом на скамейке и сидят молча. Посидят, посидят, затем Звада говорит: «Ну, я пошёл», встаёт, вслед за ним встаёт и наш Иван, в знак согласия молча кивает ему головой, и тот уходит. Я смотрел на них и не понимал, ну что это за дружба, если они друг другу не говорят ни слова. А приходил Звада почти каждый день, и всегда они молча сидели, и наш Иван ходил к Ивану Зваде в гости, и там они молча сидели на завалинке. Вот такая молчаливая дружба. Сначала хуторяне удивлялись их молчаливой дружбе, а потом привыкли и не стали на них обращать внимания. А теперь эти два молчуна — главные персоны на этом празднике.
Кавалькада из двух упряжек движется по грейдеру, как нарочно накануне прошли сильные дожди, да и сейчас ещё моросил грибной дождь. Земля на дороге раскисла, стала грязной, грязь из под копыт лошадей и колес телеги летела вовсе стороны. Лошадям тащить бричку тяжело, ноги по грязи у них разъезжаются в разные стороны, то гляди упадут. Сижу в своём заднем уголке и думаю: «И ради чего такие мучения? Для людей и, особенно, для лошадей, ведь Иван уже был женат и, наверное, тогда было что-то подобное организовано, и что толку, разошлись, возможно, и сейчас так будет».
За моими рассуждениями, незаметно приехали ко двору невесты. Толпа разношерстных людей со стороны невесты, окружила тачанку и жениха из неё не выпускают — требуют выкуп. На тех, что приехали в бричке, даже не обратили внимания, ну приехали и хорошо, будет видимость грандиозного праздника. Возчик брички, как только нас высадил, сразу, куда-то уехал, и остались мы без транспорта. Наконец, жених двинулся в хату к невесте, вся его «свита» тоже туда подалась, хата малая, тесная, кто мог, туда залез, а остальные остались во дворе.
Я толкаться не хотел и стоял в сторонке. Вдруг, ко мне подходит одна из женщин, которая ехала в бричке, и говорит: «Сеня, а ты что тут стоишь, пойдём в хату, там же твой брат женится». Взяла меня за руку и потащила сквозь толпу к столу, где восседал жених. Смотрю, Иван сидит за столом, уставленным всякой едой, рядом с ним сидят: справа, дружка Иван Звада, а слева невеста, такая довольно симпатичная, с фатой на голове. Наш Иван сидит, гордо подняв голову, всем своим видом как бы показывая, вот я какой красавиц, какую себе жену отхватил, завидуйте мне, и вообще я здесь главный. В хате все, почему-то шумели, говорили, смеялись, один наш Иван, как обычно, молчал. Я тоже стоял молча и смотрел не на молодых, а на стол, и думал, когда же нас пригласят за стол, уж больно есть хотелось. Но, вместо того чтобы пригласить, за стол, нас дружно начали выталкивать на улицу. Я упирался, пытался объяснить, что я брат жениха, но меня никто не слушал, и я со всеми лишними оказался во дворе. Затем из хаты вышла какая-то женщина и выпроводила нас за ворота.
За воротами оказались те хуторяне, которые приехали на бричке, и они поняли, что на этом празднике они лишние. Тогда возмущённые таким невежеством люди, стали требовать бричку, чтобы уехать домой в хутор. Но брички мы не получили, и поэтому все пешком отправились восвояси, по дороге проклиная и жениха, и невесту, и такую свадьбу. Пошли по короткой дороге, что идёт возле нашей южной кошары. Идти было и далеко, да ещё и по грязи — мне с трудом давался каждый шаг. Как только прошли кошару, я отстал от остальных хуторян и семь километров по грязи шёл один, так как все были взрослые и у них было больше сил, а я в этой толпе был один подросток. Я даже сейчас помню, как я тогда шёл. Сначала я шёл по дороге, но грязь так налипала на ботинки, что идти было не возможно, я то и дело останавливался, чтобы отдохнуть. Затем я решил идти по целине, там растет полынь и идти стало легче, но все равно я останавливался и отдыхал. Я тогда не знал, почему меня покинули силы. Думал, возможно, в этом виновата грязь, которая навязчиво прилипает к моим ботинкам, может, виноват этот противный дождь, который постоянно моросит. А может, виноват Иван, что со мной, своим братом, так не тактично поступил. В то время я так и не разобрался, и только сейчас, когда пишу эту книгу, я понял, что виноват был голод. Ведь солнце уже повернуло к закату, а я, как утром похлебал будан без хлеба, так больше во рту и крошки не было. Запас энергии, который был в организме, иссяк, а больше взять неоткуда, будан пища не калорийная, да и давно это было. В общем, бензин кончился. Я пришёл домой уставший и весь в грязи, а скоро молодые приедут, а я в таком виде, позор, да и только. Я решил себя привести в порядок, подошёл к кадушке с водой, снял штаны, и давай их стирать. Меня, с голой этой, увидела сестра Наташа и говорит мне: «Сеня, а ты что же без штанов?» «Так мои штаны грязные, вот я их и стираю, а других у меня нет», — говорю Наташе.
