Макс Фрай - Одна и та же книга

Зато когда держаться больше не за что, земля уходит из-под ног и меняется местами с небом, и снова, и снова, пока не надоест, — мир переворачивается совершенно самостоятельно, столько раз, сколько душа пожелает. Точка опоры понадобится позже, когда захочется поставить перевернутый мир на место, придавить его табуретом, да еще и усесться сверху, чтобы не улетел. Потому что самим нужен.

Нечего и говорить, что точкой опоры может стать все что угодно, но мудрые люди подсказывают, что ничего круче кофейной чашки в этом смысле пока все же не изобрели. Некоторые специалисты, впрочем, утверждают, что чайные чашки ничуть не хуже. Автор этой записки, которую вы уже, надо понимать, привыкли обнаруживать на своем столе по понедельникам, бесстыжий пожиратель вашего времени, абсолютно с ними согласен.

Доброе утро. Хруп, хруп.

Добрые приметы следует изобретать самостоятельно. Нельзя полагаться в столь важном деле на посторонних людей. Скажем, вышел из дома, увидел во дворе рыжего кота — ага, рыжий кот к удаче, будем знать. Или серый кот к удаче. Или вовсе черный пес. Или, к примеру, девушка в красной косынке. Или мальчик с мячом. Кого встретили, тот и к удаче. Так и запишем. И запомним. И день проживем соответственно. Сегодня это особенно важно.

Владелица моей студии, хозяйка расположенного внизу кафе, пани Янина сетует на себя. Дескать, какая была в молодости дура: жила, как велели. Света белого, соответственно, не видела. Смысла — тоже. Потому что это только кажется, что смысл жизни и удовольствие от жизни — разные вещи. Одно и то же, по большому счету.

И только теперь, вырастив троих сыновей, построив три дома и посадив несметное множество деревьев, кустарников, цветов, овощей и трав, она вдруг научилась жить как нравится. Ничего особенного, но пани Янина довольна. Держит кафе — больше для друзей и знакомых, чем для посторонних посетителей, которые и найти-то это место практически не имеют шансов. Открывает его через день, когда вздумается. Логика тут такая: всю жизнь мечтала иметь свое кафе, и вот — имею! Всю жизнь мечтала не ходить на работу, если не хочется, — и вот, не хожу! Но не валяется на диване, а приучает себя к долгим прогулкам и коротким (пока, для начала) путешествиям. На досуге пробует читать, потому что в детстве очень любила книги, да отвыкла уже. Внимание рассеивается, глаза устают. Но пани не оставляет усилий.

Говорит мне: вот, кучу времени потратила на всякую ерунду, теперь надо нагонять. Боюсь, не успею.

Что именно не успеете? — спрашиваю.

Ну как — что? Пожить, вздыхает моя хозяйка. Мне же теперь целую жизнь прожить надо, а времени мало осталось. Но я стараюсь!

Она права. Надо, надо стараться. Мало ли что времени нет. Его вообще нет — ни у кого. Но это ничего не меняет.

Нужно добыть кусок мела, а еще лучше — коробку цветных мелков. Спрятать в карман. По дороге на работу или еще по какому-нибудь важному делу, из тех, что превращают человека в не обязательно дрожащую, но вконец издерганную тварь, выбрать самую скучную, бессмысленную стену, написать или нарисовать там прекрасную ерунду, все равно что. Или почти все равно. Если понравится — повторить столько раз, сколько захочется. Невелик труд, а мир от такого пустяка вполне может дивно преобразиться. В моем городе есть стена, на которой написано по-английски: YOUR LIFE WILL BE HAPPY AND PEACEFUL. И есть другая стена, где написано по-русски: Я ВАС ЛЮБЛЮ. Многие написанному верят. И хорошо, что так.

Сегодня новолуние; на Востоке считается, что в такие дни следствия благих и неблагих деяний возрастают в сто раз. Хитроумная кармическая арифметика, ничего не скажешь. Однако, вспомнив то немногое, что удалось усвоить из школьной программы, я понимаю: важно, чтобы следствие всякого благого деяния было больше единицы. А, соответственно, неблагого — меньше. Главное — не перепутать. Сперва аккуратно все сосчитать, проверить и перепроверить, а уж потом подманивать чужую кошку вялой позавчерашней сосиской или, к примеру, сиротские конфеты за щеку тянуть. Жизнь полна опасностей!

Больше всего повезло (как всегда) лентяям. Потому что умножение на ноль, надо понимать, без промедления приводит их к той самой нирване, о которой так долго говорили большеви… Все, молчу, молчу.

Пары, которые ночью гуляют по городу, — вовсе не обязательно влюбленные, хотя, конечно, попадаются и такие. Но куда чаще, чем может показаться, гуляющие по ночам объединены в совсем другие союзы.

Об одиноких полночных прохожих говорить пока не станем, у них свои причудливые обстоятельства, свои дела — тайные и не очень. Большие компании и вовсе не в счет; то есть участникам это, как правило, нравится, но — не то. Лучше числа «два» для ночных прогулок нет ничего в природе. Особенно здорово выходит, когда между спутниками нет страсти, а лишь нежность и полное взаимопонимание. Поцелуи при луне — отличная штука, но, как ни крути, отвлекают от главного. Главное — это, разумеется, ночной город.

Ночная прогулка — сговор, а то и вовсе заговор. Не столько против горемычных сил зла, которые, как известно, властвуют безраздельно в темное время суток, а против размеренного ритма собственной жизни, привычного уклада бытия, картины мира, замызганной и лоснящейся от каждодневного использования.

Ночью, когда зрение почти беспомощно, прочие органы чувств вынуждены проснуться и взять ситуацию под контроль. Ночь в любом городе — время восхитительных, острых запахов, неожиданных, часто не поддающихся объяснению звуков. Ночью становится очевидно, что в некоторые дворы лучше бы и днем не заходить, а бежать мимо, закутав голову шарфом; зато вот эта обшарпанная подворотня ведет прямиком в земной филиал рая, а если посидеть молча всего четверть часа вон на той скамейке, да-да, зеленой, с поломанной спинкой, можно потом еще целые сутки не спать или еще чего покруче. Ночью тело горожанина становится таким же чутким, как тело лесного зверя, дело за малым — научиться его слушать, а эта наука редко дается легко. Но нелегко — не значит «невозможно».

Я это все к чему. Кто никогда не гулял ночью по городу с лучшим другом или просто добрым приятелем, тот вообще непонятно как и зачем живет на этой прекрасной земле. А всем, кто, как вот я, например, прежде жизни без таких прогулок не мыслил, а теперь пристрастился кататься по городу в машине или вовсе обленился, — самое время вспомнить, как это бывает. Апрель, апрель на излете, черт бы нас всех побрал.

А в этот день у вас будет такое настроение, какое сами пожелаете. Не стану вам мешать. Скоро вернусь, котлеты в холодильнике, компот на плите, не забудьте выключить телевизор, пожалуйста, очень вас прошу.

Зеленая трава есть уже, кажется, везде; только жители Крайнего Севера, возможно, испытывают сейчас желание плюнуть мне в бесстыжие, наглые очи, чтобы неповадно было делать прилюдно столь оптимистические заявления.

Но праведный гнев народов Севера ничего не меняет, мне все равно нравится думать, что ленивая поздняя весна взялась наконец за дело повсеместно, и не нужно говорить, что это не так, — вы натурально разобьете мне сердце.

В мае зеленеет не только трава, в мае зеленеют наши глаза ночью, когда никто не видит, когда все кошки серы, наши глаза зелены от иллюзий самого разного рода По весне зеленеет кровь — есть несколько дней в самом начале мая, когда наша кровь зелена, а тела одержимы иллюзией собственного бессмертия. Такие вещи почти все смутно чувствуют, но мало кто осознает, а лучше бы понимать, что именно с нами происходит, и стоять на этом ледяном ветру, под горячим уже солнцем насмерть, хранить стойкость любой ценой, потому что отступать некуда, позади никакая не Москва, а вечность; впрочем, впереди тоже она, и по сторонам, и сверху, и снизу ничего, кроме вечности, нет у нас по весне.

Май — великое испытание, очередной экзамен на аттестат внутренней зрелости, который почти никто не может выдержать с удовлетворительным результатом, но нет ничего слаще надежды на грядущую переэкзаменовку в новом году.

Господи, как же это все мучительно — и хорошо, что так.

В юности мне страшно хотелось убедиться, что хоть где-нибудь на этой земле есть еще такие, как я, только еще лучше. Это как если бы довелось родиться жирафом и жить с рождения, скажем, среди антилоп. Антилопы — они не «плохие», ясен пень. Просто принципиально другие. Совсем иначе устроены. И молодому жирафу среди них, мягко говоря, стремно — это во-первых. И одиноко — это во-вторых. И черт побери, непонятно даже, как продолжить свой род в столь невыносимых природных условиях. И так далее.

И вдруг в один прекрасный день жираф наш видит, что на дальнем холме, у самого горизонта пасутся другие жирафы — такие как он, и даже лучше. У них и шеи длиннее — ага, значит, и у меня такая вырастет! — и движения более грациозные — ура, и я так, выходит, когда-нибудь научусь! Это серьезная моральная поддержка, всем бы такую вовремя получать, но на самом деле мало кому так везет.