Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
– Очень разумный подход и очень достойный победитель, – заметил Даниил Юрьевич. – Конечно, нам приятно, когда носитель прыгает до потолка, кричит «Вау!», кричит «О май гад!», кричит «********!!!!» и всё в таком же духе. Мы тогда сразу чувствуем себя равными богам, да? А когда человек получает то, что заслужил, и ведёт себя сдержанно, мы впадаем в депрессию и начинаем разрушать мой дом? Да?
– Да нет же, нет, ну почему вы сегодня все как сговорились и думаете, что я глупее, чем есть на самом деле?
– Потому что на этот раз ты оказался глупее, чем ты есть на самом деле, – отрезал шеф. – Вспомни Костю. Он держит защиту в любом состоянии, даже если у него баланс дважды не сошелся – отключается от всего мирского, концентрируется и может хоть весь район колпаком накрыть, если понадобится.
– Ой, защита, она же… – вяло затрепыхался Виталик, обводя помещение безумным взглядом.
– Не бойся, я с тобой, – чуть менее сурово ответил Даниил Юрьевич. – Я пока ещё умею такие фокусы делать.
– Вы всё умеете, – не стал спорить Виталик. – Скажите, что мне делать-то, а? Так муторно.
– Не надо ничего делать. Это нормально.
– Что нормально?
– Реагировать подобным образом – нормально. С тобой всё в порядке.
– Да знаю, что в порядке. Меня совсем не утешает то, что это «нормально». Я хочу понять, когда «нормально» закончится и начнётся уже моё привычное «очень хорошо»?
– Когда пожелаешь. Тебе надоест же когда-нибудь переживать из-за того, что тебя недостаточно похвалили?
– Да не из-за этого я. Ну, правда! Ведь Серёжа прав. Всё прекрасно и всё бессмысленно. А что, если каждый участник конкурса мечтал победить – можно же было помочь любому, и ничего не изменилось бы. Просто вот Лёве попался этот Серёжа. А мог бы какой-нибудь Ваня. Или Катя. Или Джафар. Может, кто-то из них даже больше достоин?
– Да все они достойны одинаково, – согласился Даниил Юрьевич, – и все, заметь, все могли попробовать устроиться на радио курьерами. Но устроился только ты один.
– Потому что мне было надо!
– Им всем было надо. Они все знали, что случай в данном случае – извини уж за каламбур – решает если не всё, то очень многое. Но никто не пошевелился – так пусть винят сами себя. Использовать надо любой, даже самый дурацкий способ – главное, чтобы потом самому не стало стыдно, противно и мерзко, ну и чтобы правоохранительные органы не вмешались.
– Но ведь это не совсем честно – прибегать в конкурсную комиссию и перетягивать одеяло на себя.
– Конкурсы такого рода тоже устраивать не совсем честно, только никого это не волнует. Давно уже понятно, что соревнуются не песни, не картины, не стихотворения, а их авторы. Искусство же сантиметром не измеришь, на весы не положишь. Ну, то есть можно взвесить две статуи, претендующие на звание «прекраснейшая», но вряд ли результат взвешивания повлияет на выбор специалистов. Из десятка одинаково достойных вещей знаешь как сложно выбрать одну, самую-самую? Это ведь про плохое можно сразу сказать – вот это ужасно, но это – ещё хуже; с хорошим же всё обстоит куда тоньше. Так что твой друг-продюсер поступил очень мудро: он поверил в твою харизму.
– В чего он поверил? – переспросил Виталик.
– В твою харизму, – повторил шеф. – Этот человек решил, что ты и есть лидер группы. Ты бодрый, энергичный, обаятельный парень, на сцене такие смотрятся очень эффектно. Как выглядят остальные конкурсанты – можно только гадать. Как они двигаются, как разговаривают и так далее – тоже. Так что в дело вмешался фактор внешнего обаяния – твоего, то есть, внешнего обаяния – и сыграл на руку нашему носителю.
– Я понял, – мрачно сказал Виталик. – Мне надо уходить из техподдержки в рок-музыканты. Буду прыгать по сцене, мести её хайром и орать разные харизматические частушки.
– Так я тебя и отпустил в музыканты. Твоё обаяние нам ещё пригодится. И твоя техподдержка – тоже.
– Ладно, уговорили. Остаюсь, – кивнул Виталик. – Кстати, я тут думал про следующее задание – ну точно, мне надо устраиваться в ту лавку уборщиком, ну или кем угодно, рангом пониже нашего носителя. Потому что – я заметил ещё на радио – к тем, кто ниже рангом, относятся снисходительно, как к прислуге в викторианских романах, понимаете? Но при этом с ними иногда бывают откровенны – как с мебелью. И вот если я прихожу к этому парню…
– Ты о чём сейчас? – помотал головой Даниил Юрьевич. – Слишком быстро, я не успеваю за тобой.
Но Виталик уже был на ногах – ему не терпелось поскорее на практике проверить свою идею.
– Я в видеопрокат! Захвачу свою курьерскую трудовую – неплохо я её слепил, как настоящая, все верят – и побегу устраиваться. Макет я Цианиду сдал, он даже похвалил меня. Долой пиццу! Теперь я буду драить полы, стены и видеокассеты, пока не надоест!
Последнюю фразу он выкрикнул уже из коридора. Виталик и сам не заметил, как у него наладилось настроение, но главное – что оно наладилось, верно ведь? О последствиях своей мимолётной хандры он, разумеется, уже не думал – такие мелочи, как перегоревшие лампочки, обвалившаяся штукатурка и озверевший до хамства Шурик, его не волновали.
После того как впавший в уныние Техник сначала развеселился, потом приободрился, а потом и вовсе увлёкся новым делом, здание, в котором размещалась Тринадцатая редакция, постепенно стало приводить себя в порядок. Кое-что ему удалось восстановить самостоятельно, кое с чем помог Даниил Юрьевич. Самые безнадёжные объекты предстояло изучить и оценить Цианиду.
– На кого списываем ущерб? – хищно поинтересовался он у Даниила Юрьевича.
– На обстоятельства непреодолимой силы. В смысле – на стихийное бедствие, – не терпящим возражений тоном заявил тот. Всклокоченная шевелюра стихийного бедствия мелькнула в дверном проёме и исчезла – бедствие отправилось в видеопрокат.
Давно уже Маша Белогорская не просыпалась в таком безмятежном расположении духа – она даже попыталась несколько раз заснуть обратно, чтобы продлить это удивительно лёгкое и приятное ощущение, но реальность в итоге всё равно потребовала её к себе, пообещав, впрочем, продлить визу в страну ночных грёз уже этим вечером.
– Телефон твой уже охрип, а ты всё дрыхнешь! – поприветствовала её мать. – Сумку у дверей бросила и пошла! Завтракать будешь?
«Ну вот, – с грустью и облегчением подумала Маша, изучая список неотвеченных звонков от Дмитрия Олеговича. – Теперь он точно во мне разочаруется и больше не станет встречаться с такой балбеской».
– И где ты шлялась вчера, позволь узнать? – поинтересовалась мадам Белогорская, когда её дочка принялась за омлет. – Опять со своим аналитиком?
– Нет, я была в издательстве.
Это был необдуманный ответ. Теперь вместо того, чтобы наслаждаться горячей вкусной пищей, девушка была вынуждена рассказать всё в подробностях: где именно находится это издательство, как же это они решили связаться с такой разиней, не мошенники ли они, не секта ли это, и всё в таком же духе. Сначала всё было гладко – не придерёшься, но потом мать нашла лазейку, а точнее – объяснение тому, что её непутёвой дочерью заинтересовалось какое-то там издательство.
– А, ну так это Мёртвого Хозяина Дом! Нехорошее место. Гляди, опоят и заманят!
– А что, там и без хозяина происходят всякие злодейства? – как бы между прочим сказала Маша. – Надо же, я и не знала!
– Ты многого не знаешь. Слишком молода и неопытна! – постановила мать и потянулась за сигаретой. Можно было спокойно заканчивать завтрак.
С самого детства Маша любила слушать байки про Мёртвого Хозяина Дом. Из них, можно сказать, и вырос «Роман с Вампиром». Впрочем, Дом этот казался ей прекрасной выдумкой, а тут вдруг неожиданно выяснилось, что у него есть конкретный адрес, и этот адрес совпадает с тем, что напечатан на визитной карточке её редактора Александра Андреевича.
В детстве мадам Белогорская (тогда ещё не мадам, а просто смешная маленькая девочка Лена) вместе с соседскими ребятами бегала к Мёртвого Хозяина Дому, пугаться и играть. Тогда это было заброшенное место – дверь выломана и забита досками, одна из которых удобно поворачивалась на гвозде, окна выбиты или тоже заколочены, на втором этаже свалены никому не нужные книги. Даже кошки не селились в подвалах этого когда-то, должно быть, очень славного особняка – никому не было житья в этом нехорошем здании. Но и не сносили его почему-то – вроде бы пытались неоднократно, комиссии даже какие-то приезжали, и ничего у них не получалось. «Домовой морочит!» – заявил как-то раз один прораб. «Не домовой, а Мёртвый Хозяин», – поправили его местные жители.
К детям этот хозяин был чуть более снисходителен, чем к взрослым, даже иногда играл с ними, когда бывал в настроении. Если, конечно, дети соблюдали правила хорошего тона и ещё с порога кричали: «Мёртвый дедушка, мы к тебе в гости пришли! Ничего не принесли, ничего не унесём! Ничего не разрушим, ничего не построим! Никому не навредим, и ты никому не вреди!»
