Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
Константин Петрович элегантно (с благодарностью вспомнив уроки хороших манер, которыми терзал его Денис) присел на стул и по секрету сообщил Маше особые приметы вымогателя, которого ей надлежит опасаться. Несмотря на то что говорил он со слов Шурика, девушка быстро поняла, о ком идёт речь.
– Боюсь, что в роли вымогателя придётся выступить мне, – печально сказала она. – Не хочется вас разочаровывать, но, судя по всему, именно мне Александр должен передать означенную сумму. Советую не делать резких движений. Здешние официанты – мои подельники и они откроют огонь, если вы вздумаете смыться.
Константин Петрович оторопело уставился на ближайшую официантку.
– Я похожа не только на подпольную миллионершу, но ещё и на подпольную вымогательницу? – захихикала Маша. – Или у меня такая честная физиономия, что вы совсем не ждёте от меня подвоха?
Она не понимала, откуда берутся эти весёлые, ничего не значащие фразы, почему вообще она вздумала морочить голову серьёзному человеку, кажется, большому начальнику, и главное – как он такое терпит?
– Теперь я жду от вас любого подвоха, – признался Константин Петрович. – Я уже вообще готов ко всему. Можете открывать огонь.
– Я ещё немного вас помучаю и отпущу, договорились? – Доверительно посмотрела ему в глаза девушка. – Просто вы оказались здесь в такой момент, когда мне нужно выговориться. Правда, я немножко по-другому это представляла. Во всяком случае, мой монолог должен был выслушать тот человек, которого, как вы говорите, мне надо бояться. А вот не буду я его бояться, и вас тоже, ага? Надоело. Раньше я была такой трусихой! Боялась не то что говорить о своих настоящих желаниях, но даже думать о них себе запрещала. Говорила: «Маша, ну ты дура, честное слово дура», – представляете, я говорю с собой иногда во втором лице, а у вас такое бывает?
– Ага. Я иногда говорю: «Костя, ты что, самый умный здесь, что ли?»
– Ну, это то же самое. Словом, вы понимаете, да? Я себе запрещала думать о том, чего я хочу, ведь это же так мелко и совсем не модно, и вообще как-то глупо. Я даже о вампирах стала писать потому, что это популярная тема. На самом деле ими интересуется одна моя подружка, все уши прожужжала, ну вот я и стала сочинять для неё сказку.
– Говорят, что получилось неплохо, – осторожно сказал Константин Петрович. – Не буду врать, что читал – у меня не было времени. Но теперь я обязательно попрошу, чтобы мне распечатали текст, и прочитаю на выходных. Скажите, а как вы запрещаете себе думать о том, чего хотите? Ведь это же ужасно сложно.
– Знаете, я сама толком не понимаю, как это получается. Просто я как бы напрягаю одну мышцу души… Ну, глупое сравнение, просто по-другому не скажешь.
– По-другому не скажешь. И не сделаешь. Вы научились этому самостоятельно?
– А вам не надоело всё на вы и на вы? Может быть, на ты перейдём?
– Перейдём, – Константин Петрович решил, что разговор стал настолько интимным, что незачем посторонним подслушивать, и выставил защитный колпак над собой и своей собеседницей. Для этого, как она совершенно правильно заметила, следовало напрячь одну мышцу души. Но как можно было научиться этому без тренировки и без какой-либо школы – непонятно. Зато теперь стало ясно, почему даже Шурик не смог выведать её желание. – Тебе ведь трудно расслабиться, да? Мышцам души тоже нужен отдых, а их расслабить труднее – просто потому, что эти техники почти никому не нужны, ну и неизвестны.
– А есть специальные техники? Вот здорово. Не знаю, почему я тебе всё выбалтываю, раньше это казалось мне моей личной тайной, к тому же не очень-то достойной.
– Тогда как на самом деле это довольно редкое умение. Особенно, если ты научилась этому сама. Правда, сама?
– Ну да. Так неприятно, когда мать ходит под дверью и подслушивает – разговоры с подругами, болтовню по телефону, потом даже кажется, будто она подслушивает мои мысли. Я, наверное, совсем чокнулась. И в какой-то момент научилась прятать мысли и желания. Потому что если бы она узнала – то непременно обсмеяла бы.
– Если желание настоящее, то ему не страшны насмешки.
– Ему-то не страшны. А мне – страшны. Знаешь, как моя мать умеет насмехаться?
– Наверное, знаю. Я видел несколько раз людей с перегоревшими желаниями.
– Как это – перегоревшими?
– Как лампочка перегорает. Невозможно ведь поддерживать своё желание слишком долго, подкармливать его, подбадривать, рано или поздно оно если не исполняется, то перегорает. И вот тогда человек, не сумевший сохранить этот огонь, становится особенно жестоким к тем, кто продолжает мечтать, стремиться, и вот-вот достигнет того, о чём мечтал.
– Тогда мне совершенно незачем скрывать от мамы своё желание, – вздохнула Маша, – вряд ли оно когда-нибудь исполнится. Я ведь такая бесталанная. Но ничего не могу с собой поделать: мечтаю о том, что есть где-то на этом свете такая весёлая компания людей, которые совершают всякие небольшие добрые чудеса. Но при этом остаются совсем обычными людьми, вроде как мы с тобой, понимаешь? Нет же ничего плохого в том, что я так мечтаю, правда? А иногда я придумываю, что у меня есть какой-то талант, благодаря которому эти люди могут принять меня к себе. Было бы здорово, правда?
– Очень здорово, – серьёзно кивнул Константин Петрович. – Талант у тебя есть. Пошли знакомиться с нашими, что ли?
