Екатерина Вильмонт - Цыц!

— Мать сказала, что это навсегда твоя комната.

— А шкаф тут есть? — полюбопытствовала Лиля.

— А как же. Только шкафа такого карельского она не нашла и вон что удумала.

В стене за изумительной красоты ширмой была едва приметная дверь, которая вела в просторную гардеробную.

— Прелесть какая!

— Давай, может пока разберешь вещички-то. Да заодно глянь, подарки уж тебя дожидаются. Короче, я на кухню, а ты тут разбирайся.

На кровати лежала красивая большая коробка. Лиля достала оттуда восхитительный светло-сиреневый пеньюар с ночной рубашкой. Голливуд, усмехнулась про себя Лиля. А в гардеробной на плечиках висел махровый розовый халат, мягкий и воздушный. Еще там обнаружились такие же тапочки. Хотелось немедленно облачиться в эту прелесть, но Лиля была уверена, что кроме Сергея, мама кого-нибудь еще непременно притащит к ужину. Она быстро распаковала чемодан, достала подарки для матери, Мироныча и Софьи Яновны. Быстро сменила свитерок на легкую кофточку, причесалась и слегка подкрасилась. Да, мама не даст мне скучать и к чертям собачьим всех мужиков.

Раздался звонок в дверь. Она прислушалась, узнала тенорок Сергея. Надо бы выйти к нему… А впрочем, можно и не спешить. Но тут в дверь опять позвонили, два раза. Мама! Лиля выскочила в прихожую.

— Лилёнок!

— Мамочка!

Они бросились друг другу в объятия.

Полина Сергеевна как всегда выглядела ослепительно. Шикарный бледно-зеленый костюм, сногсшибательная шляпа (она обожала шляпы), высоченные каблуки, безупречный макияж и это после тяжелого трудового дня.

— Мамочка, ты как всегда красавица!

— Да ладно, Лилёнок! Как я счастлива, что ты здесь! О, Сережа, спасибо большущее, что встретили дочку.

За матерью в квартиру вошло еще несколько человек.

— Лилечка! Девочка, не узнаешь меня? — воскликнула глубоким прокуренным голосом дама в черном плаще.

— Ох, тетя Сима! Откуда вы? — обрадовалась Лиля старой маминой подруге, актрисе Нижегородского театра.

— А я теперь в Питере, в Александринку позвали!

— Как здорово, тетя Сима!

С кем-то ее знакомили, кто-то говорил, что помнит ее «вот такусенькой», словом, привычная суета, всегда окружавшая маму.

Вскоре все собрались в столовой за огромным овальным столом, над которым нависал большой и очень уютный абажур золотистого шелка. Стол был накрыт торжественно, по всем правилам этикета. С ума сойти, думала Лиля, вспоминая годы, когда они только что не голодали. Правда и тогда бабушка не позволяла опускаться. «Имей в виду, Поля, если я увижу на столе газетку, я немедленно умру!» Правда, когда бабушка уезжала к сестре в Киев, они с мамой нарочно ели на газетке, смеялись, перемигивались и вообще вели себя как две подружки-второклассницы в отсутствие строгих родителей. При муже Лиля тоже строго блюла все правила. Вернусь домой, накуплю одноразовой посуды и буду есть на газетке, решила она. Куплю пива, воблы…

В дверь опять позвонили. Пришел сосед, в котором Лиля узнала знаменитейшего артиста Лисицына.

— Поля, прости за вторжение, но я просто не мог не поделиться, иначе меня бы разорвало! — со смехом заявил он. — О, какое общество! Может, я не к месту?

— Николай Николаевич! Вы всегда к месту, садитесь с нами, познакомьтесь, это моя дочь, Лиля.

Знаменитый артист глянул на Лилю глазом опытного бабника:

— Очаровательная девушка, просто ландыш!

— Ник. Ник, от чего вас могло разорвать? — напомнила тетя Сима.

— Ах да! Друзья мои, я услыхал по телевизору фразу! Вроде бы уже привык, что там говорят на кошмарном языке, но такое! Представьте себе, какая-то шмакодявка сказала про Пенелопу Крус: «Положение публичной женщины…»

Народ за столом грохнул.

— Это еще не все! Так вот «положение публичной женщины обязывает к присутствию большого количества макияжа на лице!» Ну, каково? Куда мы катимся? Я бы эту девку отовсюду выгнал поганой метлой!

— А у нее, скорее всего, имеется диплом!

— Тогда метлу надо бы сначала окунуть в нечистоты!

— Совершенно с вами согласна! — заявила тетя Сима. — Нас все-таки учили говорить по-русски, а сейчас… Вот на днях смотрела «К барьеру». Схлестнулись два интеллигента.

— Это не интеллигенты! — закричал Ник. Ник.

— Хорошо, согласна! Но формально, это были писатель, причем очень известный, и историк старого дворянского рода. Писатель говорил: «банты#», а историк: «мы понимаем о том, что…» Каково?

— Как хорошо, что я стар и скоро отойду в мир иной. Надеюсь, там еще говорят на нормальном русском. Скажите, откуда это?

Как давно я не была на таких вечеринках… думала Лиля. Какие все милые, веселые. Мама мудрая женщина… В первый момент я даже обиделась, а сейчас рада. Завтра поговорим, но завтра температура и накал будут уже не те… И это правильно. Мама думает, что я страдаю из-за развода. Да нисколько… И я уверена, что завтра она начнет убеждать меня обратить внимание на Сережу, потому и послала его встречать меня. Он, очевидно, холост или тоже разведен. Но он совсем мне не нравится. Да и я ему, кажется, тоже. А Артем… Нет, Артем уже пройденный краткий этап, маленький эпизод. Он, конечно, герой, а актеры на героические роли редко играют в эпизодах…

Гости разошлись очень поздно. Лиля еще помогла убрать посуду и повалилась спать. Кровать карельской березы оказалась очень удобной. А мама так и не успела показать мне квартиру…

— Лилёнок, не спишь? — Полина Сергеевна в черной атласной пижаме юркнула под одеяло. — Лилёнок мой, здравствуй! Как же я рада, что ты тут!

— Мамочка! — Лиля прижалась к матери.

— Только без мерихлюндий! Договорились? Помнишь девиз?

— Вперед и с песней? — улыбнулась Лиля.

— Именно!

— Да я вовсе не развожу мерихлюндий, просто я рада, что приехала к маме, и мама у меня самая красивая на свете!

— Ох, Лилька, если б ты знала, чего эта красота в моем возрасте стоит!

— Я что-то не заметила вчера, чтобы ты в чем-то себе отказывала!

— Слава Господу, хоть этой проблемы у меня нет! Но все остальное… Знаешь, сколько стоят все эти кремы, лосьоны, сыворотки? Дикие тыщи! А фитнес-клуб, ужасти!

— Мамуля, но у тебя же есть эти тыщи, правда?

— Еще бы! Я сколько вкалываю! Иной раз говорю себе: не надо, не соглашайся на эту роль, ты такое уже сто раз играла и вообще, но отказаться не могу. Как вспомню нашу нищету, свою невостребованность, крем «Янтарь»…

— Крем «Янтарь»? Но ты же всех уверяла, что это самый лучший крем.

— Да, тогда я так считала, других-то не было, вернее, денег не было. Помнишь, у нас продавали крем «Пондс»? Он стоил четыре рубля, но я не могла его себе позволить.

— Мамуля, а Мироныч?

— Что Мироныч? Сегодня есть Мироныч, а завтра… Кто его знает, найдет молоденькую…

— Да он же тебя боготворит!

— Лилёнок, миленький мой Лилёнок! Рассчитывать лучше всего на себя! Как говорится, любовь любовью, а табачок все-таки лучше врозь. Ладно, это всё низкие материи. Расскажи про себя.

— Да и рассказывать нечего. Развелись тихо-мирно. И слава Богу.

— Лилёнок мой, я ведь даже толком не знаю, ты Дениса-то любила?

— Какое это теперь имеет значение, мамочка?

— Выходит, не очень-то и любила… Черт, что за жизнь, когда моя единственная дочка повзрослела, у меня только началась нормальная… черт, не знаю, как назвать… карьера, что ли? Лилёнок, ты прости меня, я ведь тебя фактически бросила…

— Ну что ты, мама, глупости, ничего ты меня не бросила, я всегда знала, что у меня есть мама и если что… Это, если хочешь знать, важнее ежедневной опеки. Вон у Милки мамаша, вроде как и опекает ее, а жить фактически не дает.

— Ты, правда, так думаешь? — встрепенулась Полина Сергеевна. — Не утешаешь меня?

— Нет, зачем?

— Знаешь, я очень счастливая женщина, хоть и поздновато ко мне все пришло, но… И у меня самая лучшая дочка на свете.

— Мам, перестань! А то мы сейчас обе разревемся, а лишняя влага вредит карельской березе.

— Ох, а я ж не показала тебе квартиру! Идем! О, почему ты не надела новую ночную рубашку?

— Да какая-то она слишком роскошная…

— Ничего подобного! И ты врешь, наверняка бережешь для любовника. Да, кстати, у тебя есть кто-нибудь?

— Только на примете, мама. А потому и говорить рано.

— Скажи мне только, сколько ему лет и чем он занимается?

— Лет ему, наверное, тридцать пять — тридцать семь.

— Что значит, наверное? Ты не знаешь?

— Нет. Я практически ничего о нем не знаю, мы только позавчера познакомились. И чем занимается тоже не знаю.

— А как зовут хотя бы знаешь?

— Имя знаю, а фамилию нет.

— Боже, это никуда не годится. И это никак нельзя назвать любовником на примете. Это просто мимолетное знакомство. Вот что, Лилёнок, обрати-ка ты внимание…

— На Сергея? Мне он не нравится.