Катрин Кюссе - Исповедь скряги
Он звонит. На следующий день я иду к нему. Квартира очень большая, и в ней царит страшный беспорядок. Везде валяются лыжи, ботинки, носки и прочее барахло. Двое сыновей, уже подростков, требуют от отца денег на карманные расходы и сэндвичи в обед. Американец достает из кармана пачку стофранковых банкнот и, не считая, дает сыновьям несколько бумажек. Я с отвисшей челюстью наблюдаю за этой сценой. В жизни не видела, чтобы так швырялись деньгами. Сыночки чуть старше меня. Они, видимо, принадлежат к другой расе.
Я остаюсь с девятилетней девочкой. Она не говорит по-французски, а я не говорю по-английски. Она учит меня играм. На обед ее родители оставили нам огромную банку равиолей. Я не умею пользоваться консервным ножом: никогда раньше мне не доводилось открывать консервы. Еще я не умею зажигать спички. Но малышка все это умеет делать сама.
Не очень ясно, кто с кем нянчился, но именно мне в конце недели ее отец вручает баснословную сумму денег с кучей благодарностей в придачу.
Я храню самые теплые воспоминания об американцах. Ни одни зимние каникулы я не проводила так приятно и плодотворно. Мне возместились сторицей все прошлые унижения, когда меня заставляли спускаться на лыжах по трассе, обозначенной какими-то дурацкими флажками, и я тащилась, все время падая, по ледяному склону, ревущая, вся в соплях и зовущая маму, далеко позади группы детей, стрелой мчавшихся вслед за инструктором.
В пятнадцать лет я живу и работаю в одной семье крупных буржуа. За восемьсот франков в месяц ежедневно с семи утра до девяти вечера я сижу с четырьмя детьми. Когда самый маленький спит, я должна помогать трем девочкам делать летние домашние задания. Таким образом, ни одна секунда моего времени не пропадает зря. Мне запрещено отлучаться по вечерам, даже чтобы немного прогуляться в порту. Я не имею права на полдник, который готовлю для девочек. Мне все время хочется есть. Случается даже, что я краду кусочки хлеба или остатки супа у малыша. Я не должна отходить далеко от того места, которое определили для меня на пляже. Мать семейства все время в претензии: то я трачу слишком много туалетной бумаги, то слишком много времени посвящаю развлечению малыша за обедом или когда сажаю его на горшок и т. д., и т. п. От кузенов девочек я узнала, что девушка, нанятая сидеть с детьми прошлым летом, хлопнула дверью через неделю. В конце месяца мне снится сон, будто я сижу в туалете и чувствую, как по моим ногам струится теплая моча. Проснувшись, я обнаруживаю, что простыни мокрые: такого со мной никогда раньше не случалось. Я сообщаю о происшествии хозяйке дома. Она вопит и выставляет меня на посмешище перед всеми за то, что я испортила матрас. Я даю себе зарок: если когда-нибудь еще раз описаюсь, то скорее выброшусь из мансарды этого высокого нормандского дома, чем соглашусь еще раз выносить возмущенные вопли мамаши и презрительное хихиканье ее дочурок.
Но лучше умереть, чем сдаться и уйти. Я не умею говорить «нет». Мама всегда учила: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Кроме того, меня удерживает мысль о восьмистах франках, от которых я не в силах отказаться.
Из-за того что мне самой доводилось выступать в роли прислуги, я не терплю, чтобы нанятая родителями женщина застилала мою постель или убирала мои вещи.
До сих пор я никак не могу взять себе домработницу — нанять кого-то вычищать мою грязь.
А возможно, это лишь отговорка, потому что у меня рука не поднимается платить кому-то за то, что я отлично могу сделать сама.
Я никогда не отказываюсь сидеть с детьми, даже если умираю от усталости. Соблазн подзаработать хоть немного слишком велик. С пятнадцати до девятнадцати лет я числюсь постоянной нянькой у молодой пары, проживающей в двухкомнатной квартире на шестнадцатом этаже нашего дома. У них нет совершенно никаких книжек, кроме дешевых бульварных детективов, некоторые из которых я прочла. Они оба очень спортивные и ведут здоровый образ жизни. Их холодильник всегда безнадежно пуст, если не считать йогуртов, огурцов и морковки. Я разглядываю их летние фотографии и пытаюсь представить себе жизнь современной молодой пары, здоровой, динамичной, милой и не обремененной интеллектом. Они много развлекаются по вечерам, возвращаются домой поздно, благодаря чему я обогащаюсь.
Мать семейства частенько зовет меня в последнюю минуту. Но я никогда не отказываюсь. Я кормлю детей и укладываю их спать. Около полуночи младшему снится кошмар, и его, сонного, в совершенно бессознательном состоянии, надо отвести пописать. Затем я засыпаю на хозяйской постели в идеально квадратной и очень современной спальне, где практически ничего нет, кроме застеленной белым покрывалом кровати. Хозяева разрешили мне ложиться на нее. Они классные ребята. Когда мне становится холодно, я забираюсь под тонкое покрывало. А мерзну я часто. Они возвращаются домой в час или в два ночи, будят меня и расплачиваются. Полусонная, я спускаюсь на лифте к себе домой, раздеваюсь и моментально засыпаю, чтобы в шесть часов встать и в семь пятнадцать уже выйти из дома.
Однажды я заснула так крепко, что не услышала звонка в дверь. Хозяева забыли ключи. Дверь им открыл их четырехлетний сын. Меня они растолкали с большим трудом. Мне было страшно неудобно, но они лишь посмеялись.
Они платят мне очень щедро, частенько округляя сумму.
Как-то раз — мне тогда уже было двадцать — они попросили меня посидеть с детьми в сочельник, предложив за это пятьсот франков. Они даже оставили мне копченой лососины. Мой друг пришел составить мне компанию и вместе встретить Рождество. Немного грустно проводить рождественскую ночь, нянча чужих детей. Но я не слишком расстроилась, ведь пятьсот франков за одну ночь — очень выгодная сделка. Уж, наверное, лучше, чем идти куда-то в гости. К тому же все равно никаких особенных планов на ту ночь у нас не было.
Выгодные покупки
Если бабушке приходилось выбирать из двух похожих или практически идентичных вещей, она неизменно выбирала ту, что дороже.
Хорошо известно, что ничто в мире не дается даром.
Я же испытываю невероятную слабость к выгодным покупкам.
Одна пожилая приятельница навестила меня в Нью-Йорке. Поскольку Америка — родина ковбоев и джинсов, она пообещала мужу привезти в подарок джинсы. «Не покупай их здесь, — говорю я ей, — это страшно дорого. Я знаю дешевые магазины. Я там покупаю джинсы моему мужу». — «Ты уверена?» У меня не было никаких сомнений. Она мне сообщила размеры. Я нашла джинсы нужного размера, классического кроя, голубые — короче, очень приличные, всего за двадцать долларов. «Точно такие же, только с этикеткой Levi's, тебе обошлись бы вдвое дороже!» Я была очень горда собой.
Мне и в голову не пришло, что этикетка Levi's, не имеющая никакого значения в моих глазах, может быть важной для того, кто дарит или получает вещь в подарок.
На следующее лето, уже в Париже, я спросила подругу, подошли ли джинсы ее мужу. Она, смеясь, ответила: «Да, они ему впору, но представь себе, они оказались Made in Maroc, как и все его старые джинсы. Стоило ли ехать за ними в Нью-Йорк!»
Я тоже посмеялась. Но так до конца и не поняла, таилась ли в ее смехе тень упрека.
Немного позже я стала замечать на джинсах этикетки Levi's, и мне тоже захотелось такие.
Тогда, в Нью-Йорке, я нисколько не сомневалась в своей правоте. Я злоупотребила моим авторитетом местной жительницы и приняла решение за подругу. С единственной целью — помочь ей сэкономить, ведь у нее было не так много денег. По моему разумению, это должно было ее лишь порадовать.
Я не требую больших затрат. Я люблю дешевые развлечения: читать (библиотечные книжки), кататься на велосипеде (какой-нибудь древней развалюхе, купленной за гроши), пешие прогулки (в кроссовках, которым лет семь или восемь), плавать в бассейне (муниципальном, два евро за вход), купаться в море (бесплатно) на пляже нудистов (даже на купальник не надо тратиться).
За тридцать лет я лишь дважды побывала в парикмахерской. Мои волосы в естественном виде намного красивее. Никакой косметики — мои глаза слишком чувствительны. Разве что немножко губной помады — одного цвета. Для моей сухой кожи — суперувлажняющий крем за тринадцать долларов, одной баночки которого мне хватает почти на год.
Советы, как оставаться красивой, из женских журналов? Ловушка для дурака. Всем этим советчикам только палец в рот положи, они тебе всю руку оттяпают.
Мои единственные траты — электроэпилятор Philips, избавляющий меня от жутко дорогих и не менее болезненных визитов к косметологу, и электрическая зубная щетка фирмы Braun, использование которой — вкупе со специальной зубной нитью — отдаляет перспективу чудовищных расходов на стоматологические процедуры пломбирования и восстановления разрушенных зубов.
Для меня всегда являлось проблемой взять такси. И в Нью-Йорке, где этот вид транспорта очень дешевый, и даже в Праге, где такси вообще практически ничего не стоит. Это кажется мне пустой тратой денег. Я предпочитаю часами идти пешком, даже ночью, до полного изнеможения. Или ждать в час ночи поезда на пустынной станции метро Манхэттена. И пусть я там нарвусь на какого-нибудь азиата с безумным взглядом, который нависнет надо мной со словами, что я — единственный нормальный человек на платформе, о том, чтобы уйти, заплатив полтора доллара за билет, для меня и речи быть не может. Даже чтобы отвязаться от этого психа. Или того чище: Париж, половина первого ночи. Обнаружив, что станция метро, на которой я рассчитывала сесть в последний поезд, закрыта на ремонт, обращаюсь к неизвестным типам на машине: «Не могли бы вы подвезти меня до следующей станции, дальше по бульвару? А то эта закрыта, и я боюсь не успеть на последний поезд». Изумленно вытаращив глаза, они сажают меня в машину на заднее сиденье. Я оказываюсь зажатой между двумя подвыпившими здоровяками. «Что мы с ней будем делать?» — спрашивает водитель, когда машина трогается. Я в ужасе помалкиваю. Сказать особо нечего: сама сунулась в клетку к тиграм.
