Дэймон Гэлгут - Арктическое лето
Голди озадаченно прищурился.
– Ты ошибаешься, – сказал он. – Это был не Сирайт.
– Вот как?
– Конечно же, не он. Сирайт рассказал мне эту историю.
– Ну разумеется, – согласился Морган, изрядно смутившись. – Не понимаю, почему я так сказал…
Не было никакой логики в предположении, что Сирайт может делить каюту с индийцем; более чем невероятная мысль. Морган не знал, как это могло прийти ему в голову. Но позже, когда он уже окончательно уверился в своей ошибке, история, которую он себе вообразил, продолжала его занимать. Страсть в тесной клетке каюты, под жарким пустынным небом, страсть, чреватая жаждой смерти, – он чувствовал, что это могло бы стать началом рассказа.
Глава вторая
Масуд
Эта поездка в Индию началась несколько лет назад, причем на суше. В ноябре 1906 года Морган и его мать уже года два как жили в Уэйбридже, в графстве Суррей, когда друживший с Форстерами сосед мистер Морисон задал необычный вопрос: не знает ли Лили кого-нибудь, кто мог бы подготовить по латинскому языку молодого индийца, собирающегося поступать в Оксфорд?
– Скажи-ка, дорогой, – спросила она Моргана, – а не было бы тебе интересно…
– Конечно, – немедленно ответил тот.
Последние два года он преподавал латынь в Лондоне, в колледже для рабочих, но его интерес к сему предмету простирался далеко за границы учебного плана колледжа. Кто был этот молодой человек с противоположного конца земли и что он делал в пригородах Лондона?
– Это непростая история, – поведала Моргану мать. – Морисоны опекают этого молодого человека. Ты помнишь, вероятно, что Теодор Морисон служил директором Англо-Восточного колледжа для магометан, где-то в Индии…
– В Алигаре, как мне кажется.
– Так основателем колледжа был как раз его дедушка. Следовательно, он выходец из весьма приличного круга.
– Не сомневаюсь, – кивнул головой Морган. – Но как он оказался под опекой Морисонов?
– Не уверена, что знаю, – ответила миссис Форстер. – Тебе придется все разузнать самому. Миссис Морисон говорила что-то, но очень туманно. Они считают его своим сыном.
– Но у Морисонов есть сын.
– Да, но теперь, похоже, у них два сына.
И Лили, которая до этого пребывала в отличнейшем расположении духа, вдруг занервничала и стала капризным голосом звать служанку, а потому Морган счел разумным ретироваться и отправился к роялю, чтобы поработать над своим Бетховеном.
Этот индиец тем не менее оставался для Моргана чем-то вроде неразгаданной загадки. Не очень значительной, но достаточно колоритной, чтобы скрасить унылое окружение, в котором Морган пребывал после выхода из университета. Прошло уже пять лет с тех пор, как он оставил Кембридж, и теперь он чувствовал, что теряет путеводную нить. Яркий и интересный мир существовал в действительности, но большей частью Моргану самому приходилось отправляться на его поиски. Редко когда этот мир сам являлся к нему, тем более по предварительной договоренности и с желанием подучить латинский перед поступлением в Оксфорд.
В назначенный день за полчаса до начала занятий Морган в возбуждении барражировал возле входной двери. Тем не менее ученик опоздал. Сайед Росс Масуд оказался высоким, широкоплечим и удивительно привлекательным юношей. На вид ему было гораздо больше, чем семнадцать – его истинный возраст. Его улыбающееся лицо – роскошные усы и печальные карие глаза – взирало на Моргана, как он потом вспоминал, с неких отдаленных высот.
Приветствуя друг друга, они пожали руки, но Масуд не сразу отпустил ладонь Моргана.
– Вы писатель. Вы опубликовали книгу, – торжественно сказал он, и в его голосе послышались осуждающие нотки.
Морган согласился со второй частью произнесенной тирады. За год до этого он действительно презентовал роман, который был очень неплохо принят читающей публикой. И теперь в комнате наверху у него лежали еще два, в разной степени готовности. Тем не менее он никак не мог толком примерить на себя костюм писателя, который, как ему казалось, совсем не шел его фигуре; он то заставлял себя влезть в него, то растерянно сбрасывал с плеч.
– Это так хорошо! Ведь писать романы – благороднейшее из искусств. Выше этого только поэзия. Вы читали стихи Мирзы Галиба? Немедленно прочтите, или я не стану с вами разговаривать! О, если бы мне довелось жить во времена Великих Моголов! Вы были в Индии? Нет? Это преступление с вашей стороны. Вы просто обязаны как-нибудь навестить меня!
Он произносил фразы низким звучным голосом и, словно совсем не ожидая ответа, все продолжал и продолжал говорить, пока они входили внутрь дома и устраивались в гостиной. Только после того, как Агнес подала чай, он неожиданно замолчал. Теперь они принялись изучать друг друга более внимательно. Масуд был одет элегантно и светски, от него пахло дорогими духами. Он был так похож на принца – и тем, как выглядел, и тем, как говорил, и тем, какие ароматы источал! Морган, напротив, выглядел помятым и изрядно потертым, отчего чувствовал себя каким-то коммивояжером средней руки.
– Так вам нужна помощь в латыни? – спросил он у Масуда.
– Нет, нет! – произнес тот. – Моей латыни невозможно помочь. Для латыни я навеки потерян.
Он принес с собой пару учебников, которые теперь сбросил на пол, в шутку изобразив на своем лице крайнюю степень отчаяния.
– Расскажите мне лучше про жизнь в английском университете, – попросил он Моргана.
– Я не был в Оксфорде. Я окончил Кембридж, – уточнил Морган.
– Мой отец тоже был студентом Королевского колледжа в Кембридже, – сказал Масуд. – Его туда послал его отец, сэр Сайед Ахмед-Хан. Мой дед хотел, чтобы Англо-Восточный колледж был как Кембридж, но только для магометан. Мой дед любил все английское, особенно английское образование. О, да! И мой отец тоже, хотя его английские друзья не всегда с ним хорошо обращались. Что касается меня, то я еще не принял окончательного решения.
– И что ваш отец изучал в Кембридже? – спросил Морган.
– Юриспруденцию. Он был присяжным поверенным. А потом стал судьей Верховного суда. Правда, впоследствии ему пришлось уйти в отставку при весьма печальных обстоятельствах.
Наконец Морган осторожно спросил:
– Как получилось, что вы стали жить с Морисонами?
– О, это интересная история. Очень интересная. Но мне кажется, я недостаточно знаю вас, чтобы ее рассказывать.
– Я не настаиваю, – успокоил его Морган. – Вы можете ничего не рассказывать.
Несколько мгновений Масуд размышлял, затем наклонился вперед. Глаза его потемнели.
– Несколько лет назад, – заговорил он, – когда мне было десять лет, мой отец совсем потерял свой ум. Он сильно пил, понимаете? Алкоголь погубил моего отца. Поэтому он и перестал заниматься юридической практикой.
– Мне очень жаль об этом слышать.
– Так вот, – продолжал Масуд. – Однажды ночью мой отец привел меня на лужайку перед колледжем. Было темно и очень холодно. Отец пытался показать мне, как пользоваться деревянной сохой. При этом он лепетал что-то невразумительное о политике в сфере сельского хозяйства. Он явно хотел чему-то меня научить. Я думаю, он хотел показать мне, что значит быть индийцем. Я страшно испугался. Моя мать тоже была напугана, и она побежала позвать мистера Морисона, который пришел, завернул меня в свое пальто и унес к себе домой. С тех пор я и живу у них.
– Понимаю, – сказал Морган, хотя на самом деле понял мало. Большая часть истории прошла мимо него.
– Это так печально, – продолжал Масуд. – Жизнь моего отца была очень печальной. Он умер вскоре после того происшествия.
Проговорив это, Масуд просветлел лицом и спросил Моргана:
– А где ваш отец?
– Он умер, давно, когда я был ребенком. Я его не помню.
– Ужасно печально, – кивнул головой Масуд.
– Я не придаю этому особого значения.
Оба посмотрели друг на друга с интересом. Морган не знал, как относиться к своему гостю, который держался с ним так откровенно – совсем не по-английски. Какая-то часть его души была бы не прочь почувствовать себя возмущенной, но вместо этого он решил, что молодой человек ему нравится, и главным образом потому, что говорит обо всем так легко и без напряжения.
И симпатия Моргана к молодому индийцу только росла в последующие недели, в течение которых они регулярно встречались. Хотя Морган и готовился к урокам, когда они садились, чтобы поработать, Масуд сразу же начинал вертеться, увиливать от дел и говорить исключительно о посторонних предметах.
Когда это произошло в третий раз, Морган попытался быть строгим:
– Вам необходимо заняться склонением существительных, – сказал он своему ученику. – Именно ради них мы здесь и сидим.
– Все это ужасно скучно, – почти простонал Масуд. – Почему бы нам не пойти погулять?
– Только когда закончим с уроком!
Масуд уныло посмотрел на Моргана. И вдруг вскочил, ухватил своего учителя за руку, толкнул его на кушетку и стал яростно щекотать. Это было невероятно – вначале нападение, а потом игра! И мгновенно в Моргане произошло нечто отбросившее его в детство, и он вдруг явственно почувствовал: вот он ребенок, утро жаркого дня, запах соломы… Ансель, сын садовника и его товарищ по детским играм, любил с ним возиться именно так. И именно в этот момент Масуд стал ему другом. Дистанция между ними исчезла.
