Эльвира Барякина - Фабрика гроз
Совсем недалеко от хоботовского штаба, на площади Советской, в старинном барском особняке располагался другой штаб, где работали выборщики Василия Ивановича Стольникова.
Воскресный проигрыш, пусть даже совсем на небольшое количество голосов, свалился на губернатора как снег на голову: несмотря на нападки конкурентов, он свято верил в свою победу. За него были многие политические партии, он был удобен директорам крупнейших заводов, в его руках находилась большая часть средств массовой информации… Сам полпред был его покровителем.
Василий Иванович начал свою карьеру скромным партийным функционером в городе Гнездове. Выступал на собраниях, заседал на заседаниях, раздавал и получал почетные грамоты на праздниках различной важности… Потом последовал перевод в областной центр, и так случилось, что ближе к пенсионному возрасту Стольников дослужился до губернаторской должности. Он всех знал, его все знали, он всех устраивал, его все устраивали… Под «всеми», разумеется, подразумевались первые лица области и соответствующие московские чиновники.
Василий Иванович был седовлас, опытен и представителен. Имел несколько наград и больное сердце. Не имел терпения и образования. Любил детей. Особенно своих.
В начале предвыборной гонки губернаторский рейтинг был ниже самого низкого предела, и только благодаря усилиям имиджмэйкеров[2] Стольникову кое-как удалось выйти в финал. Эту заслугу приписывали себе сразу два человека: негативщик Ивар Алтаев и глава отдела позитива Саша Вайпенгольд, прозванный в народе «Мальчик-с-пальчик» за невысокий рост и румяную кукольную физиономию.
Так исторически сложилось, что отделы позитива и негатива с самого начала враждовали между собой. Алтаев обвинял Вайпенгольда в непрофессионализме и тупости, а тот в свою очередь считал, что негативщики ни шиша не смыслят в особенностях местного микроклимата и не умеют общаться с кандидатом.
Насчет последнего Вайпенгольд был прав: Ивар Алтаев не понравился Стольникову буквально с первого взгляда. Нанять его порекомендовал начальник штаба Пименов, знавший вдоль и поперек всю московскую политическую тусовку. Алтаев уже много лет успешно приводил к победе самых различных народных избранников от депутатов городских дум до президентов. Ну и, разумеется, апломба у него было выше крыши. Он так и заявил губернатору на первой встрече:
— Я буду работать на вас только в том случае, если вы будете беспрекословно меня слушаться. И если я скажу вам побриться налысо, вы побреетесь.
Когда же Алтаев огласил свои прочие условия, Стольников просто за голову схватился. Негативщики затребовали огромную сумму на целевые расходы, отдельное хорошо охраняемое помещение и полную свободу действий.
Искушение послать Алтаева вместе со всей его бандой было очень велико, но начальник штаба настоял на том, чтобы именно они работали на этих выборах.
— Главное, чтобы дело было сделано! — нашептывал он Стольникову, и губернатор в конце концов, согласился.
* * *Ивар Алтаев похож на породистого кота: тощий, гибкий, мускулистый и совершенно себе на уме. Даже голос у него какой-то кошачий, мурлыкающий. В обычных ситуациях он никуда не торопится, никогда не волнуется, — в общем, сама невозмутимость и спокойствие. Но в критические моменты его не узнать до предела собранный, глаза горят, все движения точны и выверены… Он редко смеется в голос — в основном просто улыбается.
Ивар — эстет: только самые лучшие шмотки, только самые красивые женщины, только самые умные люди в окружении. Глупость, бедность, слабость и прочие недостатки бытия причиняют ему слишком большое беспокойство. Понятное дело, что совсем избежать их не получается, поэтому он только брезгливо морщится, когда встречается с чем-то подобным. Он предпочитает не заработать лишнюю сотню тысяч, но не нарушать своего комфорта.
Впрочем во время этой избирательной кампании ни о каком комфорте не могло быть и речи. Ивар уже сто раз ругал себя за то, что вообще согласился участвовать в ней. Ему было трудно со Стольниковым, а когда тебе не нравится твой клиент, из этого редко выходит что-либо путное.
… Сегодня был ответственный день. На прошлом телевыступлении губернатор вконец оскандалился, и теперь ему надо было брать реванш. Дебаты с Хоботовым как нельзя лучше подходили для этой цели: в противоположность конкуренту Стольников умел держаться перед камерой и делать вид, что рубит правду-матку…
На этот раз Ивар решил сам съездить с ним на телевидение и все проконтролировать. Они уже спускались к машинам, когда их нагнал Вайпенгольд. В руках у него был свернутый в трубку плакат.
— Стойте! — проговорил он, задыхаясь от быстрого бега. — Василий Иванович, мне надо вас спросить…
Стольников повернулся к нему.
— Ну?
— Я хотел посоветоваться… Мы планируем развесить эти агитационные материалы по всему городу.
С этими словами Вайппенгольд торжественно развернул свой плакат.
Это был коллаж, сработанный из черно-белого кадра из фильма «Чапаев». Славный комдив мчался в атаку с шашкой наголо. Только вместо лица артиста под папахой хмурилась стольниковская физиономия. А в самом низу плаката имелась пояснительная надпись: «Губернатор — наш герой, за него стоим горой!»
Ивару чуть дурно не сделалось. У него уже давно складывалось впечатление, что отдел позитива занимается только тем, что приносит посильный вред всей избирательной кампании.
— Я, кажется, знаю, откуда Саша содрал этот лозунг, — сказал Ивар, скривившись. — Когда я был в пионерлагере, меня зачислили в отряд «Чебурашка». И у нас был девиз: «Чебурашка — наш герой, за него стоим горой!»
Стольников перевел взгляд на Вайпенгольда. Он только что хотел сказать, что плакат ему понравился, но упоминание о Чебурашке несколько охладило его.
— Потом поговорим. Мне некогда, я спешу! — отмахнулся он, и заторопился вниз.
Вайпенгольд хотел было расстроиться, но передумал. Лицо его приняло вдохновенное выражение.
— Это же гениально! — крикнул он вслед губернатору. — Вас в виде Чапая мы оставим, а надпись поменяем на другую. Мы напишем: «Василий Иванович спешит на помощь!» Как в мультике про Чипа и Дэйла!
Ивар только мученически вздохнул.
* * *Кристина давно была знакома с Хоботовым (он несколько раз принимал участие в ее ток-шоу), так что сразу поняла, какую речь ему нужно написать. Через два часа у нее все было готово: текст вышел краткий и емкий, и она сама осталась довольна своей работой.
Михаил Борисович Хоботов был ей приятен. Обаятельный, галантный, хорошо образованный — он представлял из себя полную противоположность Стольникову.
Правда, надо признаться, биография Хоботова была далеко не безупречна. Как и губернатор, он тоже большую часть жизни работал по партийной линии, но в бытность свою первым секретарем парткома на сталелитейном заводе Хоботов попал в переделку: пришедший к власти Андропов повелел усилить бдительность и начать тотальную войну с взяточниками и коррупционерами. Кто-то из врагов Михаила Борисовича расстарался, и вскоре тот попал в места не столь отдаленные.
Однако сидеть Хоботову пришлось не так долго, как хотелось бы некоторым: через три года последовала амнистия, и обогащенный новым жизненным опытом Михаил Борисович вышел на свободу. На завод он, понятное дело, не пошел, но все его старые связи с заводской администрацией остались, и потому в последние десять лет Хоботов с успехом торговал черными и цветными металлами. В основном с зарубежными партнерами, разумеется. А в этом году, сняв с себя былую судимость, он ринулся завоевывать политические вершины.
Впрочем, Кристину не особо волновал моральный облик ее кандидата. Конечно же, он был жуликом, конечно же, все об этом знали… Но в отличие от Стольникова Хоботов умел быть милым жуликом. И к тому же он не только не сделал ничего плохого лично Кристине, но и взял ее на работу, когда в доме Тарасевич не осталось ни рубля. Уже за одно это она готова была быть ему благодарной.
… Ближе к вечеру в штабе вновь появился Синий. Он взял распечатку ее трудов, пробежался глазами.
— Молодец! — во всеуслышание похвалил он Кристину. — Поедешь с нами на телецентр? Думаю, тебе будет интересно…
Она с радостью согласилась. Господи, как же это было здóрово — вновь иметь работу, быть в гуще событий, быть нужной и полезной обществу!
Синий посадил ее на заднее сидение вместе с Хоботовым.
— Группа поддержки? — улыбнулся тот, пожимая Кристине руку. Давай-давай, пусть рядом будет хоть кто-то из профессиональных телевизионщиков! А то я что-то волнуюсь.
— Прямой эфир? — с сочувствием спросила Кристина. Она прекрасно помнила, что поначалу сама до смерти боялась стоять перед камерой.
