Эльвира Барякина - Рыба в чайнике

Барякина Эльвира, Капранова Анна

Рыба в чайнике

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Модельное агентство «Лилия» принадлежало студентке финансового факультета Лиле Рощиной. Она просто сняла офис, набрала девушек и решила покорить город своими модными показами. Но, к сожалению, город был исключительным жмотом и покоряться за деньги отказывался. Рекламодатели упорно не желали делать презентации и шоу. Им было достаточно показать по местному каналу телеоткрытку с текстом типа «Продается кирпич. Самые дешевые цены». Uлобальное и красивое приводило их в шок и в размышления о кризисе в стране.

Все богатство Лилиного офиса составляли «осел» и факс. «Ослом» называли чучело оленя, которое равнодушно торчало из стены и изредка осыпалось шерстью. А факс был временно отдан Лиле директором дружественного рекламного агентства Дмитрием Пушкиным. В его собственной конторе делался ремонт, так что такая щедрость была для него необременительной.

Лиля в одиночестве сидела в офисе и думала о проблемах. Денег нет, сессия на носу, что одевать на Новый год — неизвестно… Да и вообще непонятно с кем, где и на что встречать этот самый Новый год.

Тут дверь в комнату медленно приоткрылась, и в нее просунулась заиндевелая голова Ванечки, который числился Лилиным пресс-секретарем, заместителем и главным помощником.

— Там такой морозище! — произнес Ванечка хрипловатым от пережитого оледенения голосом, после чего все-таки вошел, с трудом снял перчатки и как-то странно поглядел на Лилю.

Она тут же разгадала его намерения.

— Не вздумай греть свои руки о директора! — выпалила она грозно.

— А что мне за это будет? — ехидненько спросил Ванечка, надеясь порезвиться и подольше не заниматься делами.

Надо сказать, что лень была главным его недостатком. Однако достоинства перевешивали. Ванечка обладал нестандартным умом, феноменальной памятью и весьма смазливой внешностью. И, главное, он все-таки был готов шевелиться ради обогащения. За это-то Лиля и взяла его на работу.

Ванечка тоже был студентом, но факультета журналистики, и, кажется, учился только потому, что очень боялся армии. Странность у него была одна: с каким-то фанатическим упорством он утверждал, что является гомосексуалистом, хотя в порочных связях его еще никто не замечал.

— Уж коль скоро я занимаюсь модельным бизнесом, то должен во всем следовать моде, а ничто нынче так не модно, как гомосексуализм! — заявлял он в ответ на все расспросы о своей сексуальной ориентации.

…Ванечка подошел к батарее, обнял ее как родную и стал греться.

— Я кушать хочу! — наконец объявил он и выразительно посмотрел на свою директрису.

Лилю всегда смешило его милое нахальство. Она собралась было сказать, что из мясного у нее осталась лишь устаревшая шкура «осла», но не успела: зазвонил факс.

Подняв трубку, Лиля произнесла привычную фразу:

— Модельное агентство «Лилия». Слушаю вас.

Внезапно глаза ее расширились, ресницы затрепетали…

— Стартую, — проговорила она умирающим голосом.

Лиля стремительно нажала зеленую кнопку, и из недр факса тут же полез листочек с посланием. Сначала показался женский профиль, потом горизонтальная черта, а прямо под чертой — четкие цепочки слов на совершенно иностранном языке.

— Это точно нам? — спросил в недоумении Ванечка.

— Вроде бы, — отозвалась Лиля.

— А что здесь?

— Предложение о сотрудничестве.

Когда наконец листочек полностью распечатался, они, не сговариваясь, бросились к нему и стали рассматривать послание.

Шестым чувством Лиля поняла, что оно написано по-английски. Узнанными оказались слово «Dear[1]», два артикля и весьма интригующие «$ 100, 000». На этом запас иностранного языка, который она иногда учила в школе, исчерпался.

— Вань, ты что-нибудь понимаешь?

Ванечка покачал головой. Он знал всего одно слово на английском, да и то с неприличным смыслом.

Тем не менее, в душе Лили зародилась надежда. Только тот, чья контора постоянно идет ко дну, может понять, какой музыкой звучат слова «предложение о сотрудничестве» в совокупности со «$100, 000». За ними спрятана возможность купить новую мебель, погасить счета за электричество, уплатить налоги, выдать зарплату и (что тоже может случиться) разбогатеть.

— Что делать будем? — спросил Ванечка, глядя на «осла».

По сложившейся традиции «осел» остался молчаливым и безынициативным.

— Будем искать переводчика! — решила за него Лиля.

Ей очень хотелось зарплаты.

В этот самый момент дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник директор «Эльфа» Димка Пушкин — длинный, тощий и одетый по последней моде.

— Приве-ет! — произнес он злодейским голосом.

Надо сказать, что Лиля обожала Пушкина. Не так, конечно, как обожают мужчин всей своей жизни, а просто как человека. Любить его как мужчину не было никакой возможности: Пушкин был мужем Лилиной двоюродной сестры Тани. Сам Димка помогал Лилиным деловым потугам от своих буржуйских щедрот, а за это позволял себе подтрунивать над ней. А еще Пушкин любил Ванечку, но уже из эстетических соображений. Он неоднократно пытался переманить его к себе в «Эльф», впрочем, безуспешно. Ванечке в сто раз больше нравилось валять дурака в компании с Лилей, чем трудиться под началом Пушкина.

Пушкин прошествовал к Лилиному столу и уселся рядом.

По его взгляду, направленному на факс, Лиля сразу поняла, что он явился именно за ним. Она придвинула к себе аппарат и, как могла, накрыла его руками. К ней только что начали приходить иностранные деловые предложения, а он хочет забрать их источник. Да ни за что!

Заметив Лилины телодвижения, бессердечный Пушкин тотчас принялся хохотать.

— Чего ты смеешься-то? — возмутилась Лиля.

— Отдавай!

— Не отдам. Мы бедные несчастные сиротки!

— Рощина! — укоризненно сказал Пушкин. — Ты наглеть когда-нибудь перестанешь?

— Перестану! — честно пообещала она. — Как только разбогатею.

Пушкин недоверчиво фыркнул, но подвинулся ближе к факсу.

— Будешь нечестно себя вести, я тебе больше в жизни ничего не дам, сказал он весомо. — И даже чай не позову к себе пить…

Угроза подействовала, и Лиля поспешно сменила тон:

— Да-а! А я вот тебя всегда чаем поила!

— А сейчас вот не поишь! — в тон ей протянул Пушкин.

— Меняемся: я тебя пою чаем, а ты мне оставляешь факс еще на две недели.

От такой наглости Пушкин зафыркал, пытаясь подавить в себе смех.

— Черт с тобой! Оставляю еще на одну неделю. Не больше.

— Две чашки чая!

— Одна неделя.

— Три чашки.

— И кусочек сахара в придачу! — вставил Ванечка.

— У вас сахар появился? — удивился Пушкин. — Я начинаю верить в ваше светлое будущее!

Ванечка решил не признаваться, что на самом деле он просто притащил сахар из дома, и его появление никак не связано с финансовым процветанием «Лилии». Трепетно вздохнув, он поднялся и поспешил к соседям за кипятком. А Лиля стала рассказывать высокому гостю о получении иностранного послания.

В последующие полчаса жизнь в агентстве била ключом: Пушкин выдул три чашки чая, рассказал десяток анекдотов, попытался перевести заграничный факс, ничего не понял и ушел, пообещав явиться через неделю и забрать свое имущество.

В общем, Пушкин был первым, кто узнал, какие слава и богатство ожидают в скором времени агентство «Лилия».

Директоры чашки не моют — это Лиля знала точно. Поэтому после ухода Пушкина она сразу решила направить Ванечку на фронт мытья посуды.

— Иван! — произнесла Лиля строгим голосом. — Ты обязан навести чистоту!

Заместитель и помощник сделал вид, будто подавился.

— Мадам, как можно заставлять человека, изнуренного борьбой…

Но Лиля не стала дослушивать.

— Я в прошлый раз мыла.

— Неправда ваша! — запальчиво возразил Ванечка.

Тут ему в голову пришло замечательное вранье, не поддающееся проверке, и он моментально использовал его в споре:

— А в мужском туалете, между прочим, нет воды, так что я не пойду!

— А ты в женский сходи! — не сдавалась Лиля.

Ванечка смутился.

— Не пойду.

— Почему это ты не пойдешь?

Ванечка смутился еще больше и вдобавок покраснел.

— Ну, почему? — не унималась Лиля. — Ты ж только на позапрошлой неделе ходил, и ничего!

— Да?! Ничего?! — возопил Ванечка. — Знаешь, что мне тетя Маша-уборщица там сказала?

— Что?

— «Двери за собой закрывать надо, девушка!», вот что! Да после такого ноги моей не будет в вашем туалете!

Лиля поняла, что сражение проиграно, но сдаваться было обидно.

— Ну, подумаешь… Ну, назвала тебя девушкой. Она старенькая, слепенькая… И…