Инок ВСЕВОЛОД - НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ

– Да нет, это моя домработница, – Влад двусмысленно улыбнулся, – хотя временно исполняет и некоторые обязанности жены. Но женитьба – дело серьезное. Мне еще нужно покрепче на ноги встать, да и возраст еще позволяет. Годам к сорока женюсь. Не раньше… Ну, это ладно. Ты лучше скажи, пойдешь ко мне коммерческим агентом?

Влас задумался и через минуту тихо, но твердо ответил:

– Нет, не пойду.

– Почему? – Влад даже приподнялся от удивления.

– Не вижу я смысла в такой работе. Я думаю, что делать нужно только то, что искренне любишь, за что готов жизнь отдать, не задумываясь.

"Перевоспитали его в зоне, – внутренне ежась думал Влад. – Вот тебе и мальчик в теннисных туфлях. Видно, и правда мертвые не возвращаются".

– Помнишь нашу жизнь десять лет назад? – продолжал Влас. – Мы хотя и не знали истины, но ценили превыше всего свободу. Мы были свободны от власти общества и его обывательских интересов. Деньги не властвовали над нами…

– А что ты хочешь сказать, – перебил Влад, – что я теперь подчинился деньгам?.. Да, я делаю деньги! Но для чего? Для того, чтобы покупать свободу!

– По-моему, истинная свобода покупается собственной кровью, а не деньгами. Но прости, Влад, я тебя не осуждаю. Ты сам решай. А лично я потерял интерес ко всей этой куролесице.

– Такое случается после отсидки. Потом проходит, – серьезно заметил Влад. – Ну, и как же ты думаешь жить?

– Пока не знаю… Я тебе хотел рассказать об одном очень важном деле… Знаешь, кто меня оттуда спас, кто меня на свободу вызволил?

Влад оживился:

– Да, я догадывался, – сказал он, хитро прищурившись, – что просто так из-под вышки не уходят. Хотя тогда, кажется, всем, под вышку попавшим, в России амнистия была, замена на большие сроки. Так что вышку-то они тебе отменили, это понятно. Но как ты всего десятком лет открутился? – и оглянувшись по сторонам, Влад прошептал: – Что, московские помогли?

Влас тоже оглянулся и понизил голос:

– Меня Христос спас. Он приходил ко мне… И знаешь, так получилось, что Его казнили вместо меня.

У Влада по спине побежали мурашки. Он мучительно заставлял себя не верить в то, что окончательно потерял друга. "Сгубили, падлы, такого парня! – с яростью думал он. – Видно химотой закололи или били много… по голове".

Влад не знал, что нужно говорить в таких случаях, и чувствовал себя неловко, а Влас молчал, ожидая реакции друга. Возникла напряженная пауза. Неожиданно зазвонил мобильный телефон Влада и тот схватился за трубку, как утопающий за соломинку.

– Да, слушаю! Уже ждут? Понял! Сейчас еду. До скорого, – Влад отключил телефон. – Слушай, Влас. Прости. Срочное дело. Нужно ехать… – тараторил он.

– Но мы же не договорили…

– Извини, извини, старичок. Дела. Договорим. Договорим после. Ты не обижайся. Я ведь это… Если чего надо… На вот, на мелкие расходы. Сотню хватит пока? – Влад бросил скомканную стодолларовую бумажку на стол. – И вот тебе моя визитка, тут номер мобильника. В общем звони. Звони, если что.

Уже с лестничной площадки, закутываясь на бегу в мягкий шотландский шарф, Влад крикнул:

– Слушай, а насчет твоего важного дела, ты позвони лучше Милке. Она теперь у нас верующей стала. Может, вы и договоритесь. Телефон прежний. Ну, давай!

И смущенно опустив глаза, чтобы не встретиться взглядом с другом, Влад помчался вниз по лестнице.

Глава третья.

Мила

Мила была подругой Влада еще со школы. Благодаря Владу, Влас в свое время и познакомился с ней. Она жила с мамой в старом, чудом сохранившемся деревянном флигеле одного из арбатских двориков. Когда мать Милы уходила на суточное дежурство (она работала вахтером и одновременно сторожем в театре Вахтангова), то друзья собирались у Милы. Утром, после веселой ночи, окрестности Арбата оглашались песней "Вдоль по Питерской…", которую, выйдя на свежий воздух, красиво исполнял Влад (у него был первый тенор). Влас и Мила кричали "бис", "браво" и неистово аплодировали.

Все это осталось в прошлом. Теперь Влад был серьезным деловым человеком, Влас – убийцей и уголовником с десятилетним сроком за плечами, а Мила, как подметил Влад, – верующей. Ей-то по совету друга и решил позвонить Влас в тот же вечер.

Мила на звонок Власа отреагировала хотя и радостно, но без излишней восторженности. Влас, рассказав вкратце о себе и выслушав ответный рассказ, перешел к делу.

– Мил, я чего звоню-то… Ну, то есть, я знаешь, что хотел тебе рассказать? У меня там, еще в самом начале, когда я в камере смертников сидел, был удивительный случай. Ко мне ночью Гостя подселили. Ну вот. А Он, знаешь, Кто был? А Он был… – Влас медлил, помня о странной реакции Влада на свое откровение.

– Кто?

– Он Христос был.

Влас замолчал. Молчала и Мила.

– Ты слышишь, Мил?

– Слышу.

– А чего молчишь?

– Ты это серьезно?

– Конечно! – Влас ободрился, почувствовав в голосе Милы живое участие.

– И что гость делал?

– Ну, ничего особенного не делал. Поговорил со мной и, знаешь, всю душу мне перевернул в ту ночь. Как теплым светом меня согрел. Оттаял я тогда. Каким-то другим стал. А потом… Потом Его вместо меня расстреляли утром. И вот, благодаря Ему, я теперь с тобой тут разговариваю. Только, Мил, не знаю я, что дальше делать. Он мне молитву дал, а куда идти на свободе, ничего не сказал, да я и не спрашивал. Я и думать тогда не мог, что всего через десять лет окажусь на воле. Я, конечно, потом в зоне читал очень много православных книг. Почти все "Жития святых", учебник по догматике, по нравственному богословию, слова святителя Иоанна Максимовича и много чего еще.

– Догматику? А "Закон Божий" ты прочитал?

– Ну, конечно, прочитал.

– Откуда же ты книги брал?

– А я писал в монастыри, в православные газеты, на радиостанцию "Радонеж", и мне книги присылали. Даже из Америки из русского монастыря в Джорданвилле как-то прислали…

– Влас, – твердо сказала Мила, – слушай внимательно. Все, что ты мне рассказал про Христа, то есть про гостя твоего, – слишком серьезно. Ты сам не должен верить, что это Христос был, и я тебе не имею права верить…

– Почему? – опешил Влас.

– Ты слушай, не перебивай. Так вот, тебе нужно исповедаться во всех твоих грехах, а заодно всю эту историю рассказать батюшке, а там уж как он благословит. Может, это прелесть была, обман бесовский. Понимаешь?

– Да я бы давно батюшке какому-нибудь рассказал, только не было у нас там батюшек. Мы слышали, что в другие зоны они приезжали, а к нам ни разу. Слишком наша дыра далеко от храмов была. Сибирь-то она знаешь какая большая. Вот и не пришлось мне за все эти годы исповедоваться… кроме, конечно, того разговора с Гостем.

– Опять ты про гостя!… Ну и ничего, раз раньше не мог с батюшкой посоветоваться. А теперь ты обязан все рассказать. Слышишь? Обязан.

– Так ведь я не против. Ты какого-нибудь хорошего батюшку знаешь?

– Знаю многих. Например, мой духовник, отец Понтий. Он недалеко от моего дома служит. Он, правда, батюшкой только два года назад стал, но человек он очень добрый и рассудительный. Чувствуется, что жизненный опыт большой имеет. Хочешь с ним поговорить? Я завтра как раз к нему поеду, повезу новый подрясник.

– Ты что, сама сшила?

– Сама. Я уже батюшке давно обещала… Так пойдешь?

– Пойду. Мил, спасибо тебе.

– По-церковному "спасибо" не положено говорить – богохульство. Надо говорить "спаси Бог" или "спаси Господи", – покровительственным тоном поправила Мила.

– Ясно. Спаси Господи, – смущенно промямлил Влас. – А где встретимся?

– В двенадцать дня около храма, где вы тогда с Владом негра били. Помнишь? Дворами от меня пройти. Выйдешь из метро, там недалеко.

– Негра били?… А да, помню, – опять смутился Влас и покраснел. – Бедный негр. Мы его чуть не убили…

– Ну, до завтра. Желаю тебе Ангела Хранителя на сон грядущий.

– Спаси Господи. До свидания.

– Эх, Влас, а говоришь догматику читал, – вновь покровительственно заметила Мила. – Православные "до свидания" не говорят. Нужно говорить "прощай", то есть просить прощения, а то, кто знает, может мы умрем ночью и никакого свидания завтра не будет.

– Извини, – совсем уже потерялся Влас, недоумевая про себя: "А что же она мне "до завтра" cказала?".

– Да не "извини", – не унималась Мила, – а "прости". Православные говорят "простите", понял?

– Понял. Прости.

– Ну вот так, хорошо. И ты меня прости и до завтра, – удовлетворенно вздохнула Мила и повесила трубку.

Глава четвертая.

Отец Понтий

Утром следующего дня Москва дышала морозной свежестью и казалась насквозь пронизанной солнечными лучами. Погода вполне отвечала настроению Власа. Он шел арбатскими двориками, не обращая внимания на прохожих, спешивших в то утро, как и всегда, по своим неотложным делам. Влас размышлял, что в этот самый день, для многих такой обычный, исполнится его заветное желание – он исповедуется у священника. О таинстве исповеди Влас много читал в заключении и старался исповедовать свои грехи Господу в личной молитве, как учили святые отцы, но знал, что необходимо принести покаяние и в таинстве исповеди, при свидетеле-священнике. Влас с радостным волнением думал о том, что, возможно, этот день станет важной ступенью его жизненного пути…