Самат Сейтимбетов - Дорога Гермионы (Г.П. и свиток Хокаге - 3)
-- Собираюсь, - нет смысла отрицать очевидное. - Только не знаю, как. Если бы кто-то мог зафиксировать Мадару или Орочимару, и удерживать их секунд десять, то был бы шанс успеть ударить. Но смысл, если кто-то способен удерживать их эти секунды, не проще ли их потратить на уничтожение врага?
-- И ты бы убила их?
-- В полном сознании и с холодной головой, - понятно, что Шизуне в курсе моих эмоциональных фокусов, и все же на такую тему мы с ней никогда не говорили. - Прекратить войну и все.
Шизуне кидает на меня взгляд, вздыхает, но не торопится читать лекции или мораль.
Что-то сложное ее гнетет, не само убийство, в мире шиноби с этим все-таки проще, чем в Поттериане. Моя кровожадность, нет, моя готовность убить их с холодной головой? Возможно. Но я уже, если честно, подбираюсь к пределу, еще пара таких мега-боен, и все, кукушка покинет чердак и будет куковать где-то вне головы, пока тело будет творить что-нибудь сумасшедшее.
Убить двоих и ложиться на реабилитацию, это проще, чем думать, что шиноби будут драться и драться, громоздить тысячи трупов, и если Акацуки победят, то вообще песец всему. В мире шиноби, где качество важнее количества, Акацуки останутся самыми крупными хищниками.
Или Орочимару, ну хрен редьки не слаще.
-- Погоди, - говорит Шизуне, решившись на что-то. - Война прекратится после этого сражения.
-- Если шиноби победят, а если нет?
-- Тогда и настанет время крайних мер, - говорит она сквозь силу. - Но сейчас... тебе не место там!
-- Поэтому, онэ-сан, как видишь, я здесь и защищаю тебя, - улыбаюсь, тоже через силу.
-- Барьерные команды! - кричит Цунаде. - Не спать!
Бледные стены барьеров вспыхивают немедленно, и сквозь них видно, как техника Отшельников со скоростью хорошего такого поезда мчится к нам, ровняя все на пути, и самое главное, ударяя в эту дурацкую статую и Мадару. Сквозь грохот и треск, и стены барьеров не слышно, но все же ощущение, что статуя кричит и бьется в агонии.
Все замирает, и барьер вроде должен выдержать, удар же непрямой, и все равно страшно.
26 июня 79 года. На берегу озера, опоясывающего Кровавую Тюрьму.
Бомбы биджу ударили прямо в Орочимару, который, не прекращая улыбаться, вскинул руку:
-- Шинра Тенсей!
Отбивая бомбы и жуков Чоумея прямо в шиноби, и попутно отбрасывая прочь самих шиноби, подобравшихся слишком близко, одновременно пытаясь задеть отбитыми бомбами как можно большую площадь, и самих биджу в Истинной Форме. Сотни жуков Чоумея, с грохотом и взрывами, вздымая фонтаны земли, ударили в землю и шиноби, разрывая все вокруг на части, превращая в облака пепла, ударяясь во вспыхнувшие там и сям барьеры.
-- Атака трех биджу это сильно, вот так я скажу, и если ты не дурак, то выбрасывай белый флаг! - исполнил Бык-Осьминог, подбивая щупальцем свою же бомбу выше, чтобы она ушла в воздух и взорвалась там.
-- Искусство Двух Отшельников: Разящая Песнь Ветра и Пламени!
Орочимару успел переключиться, Шинра еще не восстановилась, но он использовал Путь Призраков, поглощая чакру из техники Джирайи и Наруто, выпивая ее и втягивая в себя. Конечно, техники Отшельников -- это всегда риск окаменеть, перебрав сен-чакры, но проклятые печати по телу гарантировали, что потребуется десяток таких техник одновременно, чтобы произошел перебор природной энергии и окаменение.
И то, Орочимару не сомневался, что успеет изрыгнуть из себя новое тело.
-- Ловко, - ухмыльнулся Орочимару, оценивая слаженность атак и защит Альянса.
Но главного он добился -- отбросил шиноби, и поглотил чужую чакру, которую теперь можно потратить на мощный удар, хотя бы частично реализуя изначальный замысел ловушки с воскрешенными.
-- Шинра Тенсей! - выдохнул Орочимару, нанося ответный удар.
Вихрь и ураган отталкивания, мощь получилась такой, что можно было бы уничтожить целую гакуре, и Орочимару ухмыльнулся, видя, что шиноби запечатывающих команд никак не успеют уйти от удара, и значит, можно будет сразу сорвать печати, возвращая воскрешенных под командование Кабуто.
Мелочь, а приятно.
-- Вот как, ку-ку-ку, - задумчиво изрек саннин, высовывая язык.
Вспыхнули, было барьеры, но тут же погасли, проломленные ударом Шинра, все-таки в первых рядах бежали далеко не Отшельники по мощи, но запечатывающие команды предпочли втолкнуть запечатанных в порталы, нежели спастись самим.
Хачиби и Гоби сомкнулись, прикрывая собой шиноби, ударяя потоками чакры навстречу.
Удар Орочимару уничтожил разом сотню шиноби запечатывающих команд и вдвое больше отбросил ранеными, но и шиноби добились своего, упаковали и переправили прочь оставшихся воскрешенных.
-- Разом! Покажем мощь Кумо! - донесся громоподобный рык Райкаге. - Стена Молний!
Сверкающая стена, такая, что смотреть на нее было больно, и сразу слепли глаза, возникла на пути Шинра Тенсей. Огромная, единая молния -- стена рвалась вперед, и то же самое делала техника риннегана, и, столкнувшись, обе техники начали ломать друг друга, расширяясь в стороны, ища обходные пути, расширяя воронку в земле.
Несколько секунд противоборства и техники взаимно уничтожились, оставив после себя огромный кратер в земле, в который немедленно яростными мутными потоками хлынули воды озера. Разделенные сотней метров воды, на краях воронки стояли улыбающийся Орочимару с командой и войско Альянса, готовое сражаться и дальше.
-- Это был сильный удар, но ушел он большей частью в пар! - раздался рэп Хачиби.
-- Карин!!! Ты жива!!! - закричал Наруто с головы Хачиби. - Что они сделали с тобой? Тебя держали в тюрьме, кормили и не давали двигаться?! Ты так растолстела!
Шиноби, собиравшиеся ринуться в новую атаку прямо по бурлящей воде, замерли на секунду.
-- Дурак! - взвизгивающим, срывающимся голосом закричала покрасневшая Карин в ответ.
-- Но
-- Берегись! - крикнул Джирайя.
-- Отступаем! - скомандовал Райкаге.
Ярость Стихий налетела, и Орочимару опять ударил Шинра Тенсей, спеша не только отразить технику Отшельников, но и задеть биджу и джинчурики, пока есть возможность. Шиноби отскочили, разрывая дистанцию между собой и вихрем техники, удаляясь от Орочимару.
-- Похоже, пора переходить ко второму плану, - хмыкнул Орочимару. - Карин?
-- Мадара. Черно-Белый Зецу. Две тысячи сто пятьдесят белых Зецу. Сасори. Пятьдесят одна марионетка. Гедо Мазо. Четыре тысячи девятьсот пять шиноби. Каге. Отшельники. Четверо джинчурики. Четыреста медиков. Три отряда. Ирьенины в центре. Отшельники против Мадары.
-- Многовато против моих двадцати воскрешенных, - заметил Орочимару самому себе.
-- Предложим Мадаре альянс против шиноби Альянса? - предложил Кабуто, поднимая руку поправить очки.
Орочимару невольно подумал, что без очков техника Кабуто для отвлечения внимания не так уж и хороша, не говоря уже о том, что развилась и окрепла дурная привычка, которая однажды подведет верного помощника. Также саннин понял, что усталость боя давит на него, и значит надо переключиться.
Например, перенестись в сторону, пока все отвлеклись на технику Отшельников.
Техника Обито перенесла Орочимару и его команду в другое измерение, в странный мир кубов и параллелепипедов, как будто ребенок -- гигант расставил тут свои запасы игрушек и кубиков. Обратный прыжок в мир шиноби, уже прямо на скалу летающей крепости, не слишком близко к Гедо Мазо, но и не слишком далеко, состоится, когда Ярость Стихий утихнет.
Обито бесплотно наблюдал за миром шиноби и техникой Отшельников.
Просто и эффективно, сработало с Хируко, сработает и с остальными, подумал Орочимару.
Он опять ощутил острое сожаление, что вынужден заниматься глупыми драками и войной.
-- Чтобы гордый Учиха с кем-то сотрудничал, ку-ку-ку? Да он скорее сам себе глаза вырвет! - хохотнул Орочимару. - Нет, будет по-другому. Когда Ярость стихий утихнет, я и Мадара, в компании Каге немного поболтаем. Карин, за моей спиной, смотришь, засекаешь, сообщаешь, следишь, чтобы никто не подобрался незамеченным, особенно под землей. Джуго -- прикрываешь Карин.
-- Хай, - отозвался Джуго грубым, ломаным голосом, всегда прорезавшимся у него в трансформе.
-- Кабуто, если рядом появится Сасори, ты знаешь, что делать.
-- Хай, Орочимару-сама.
-- В остальное время следи за Мадарой, читай его реакции, остальные на этом поле боя мне более -- менее известны.
-- А мне что делать, Орочимару-сама? - почти обиженно спросил Сакон.
