Ава Деллайра - Письмо на небеса

Я запаниковала, вспомнив, что Натали с Ханной целовались в ванной, а я, раскрыв дверь, выдала их.

– Они целовались. – Я пыталась оправить задранную и сбившуюся юбку. Мне было очень стыдно находиться перед Скаем в таком виде.

– Идем. Я отвезу тебя домой, – сказал он.

Выйдя из комнаты, мы оказались свидетелями ссоры.

– Убирайся! – кричал Кейси Натали.

Та смотрела на Ханну дикими перепуганными глазами, однако Ханна взгляда не поднимала.

– Успокойся, Кейси, – прошептала она. – Она девушка. Это не считается.

Ее загораживал от меня своим телом Кейси. Я хотела помочь им, но Скай не позволил мне, и когда я отказалась идти за ним, просто поднял меня на руки и понес. Он прошел мимо стоящего в углу Джейсона, и я поняла, чего Ханна так боялась. Его лицо было бордовым, вены на висках и шее вздулись. Он не просто злился, он был в бешенстве.

Сев в машину, я не смотрела на Ская. Я глядела в окно на верхушки деревьев. Мне хотелось сказать что-то, что бы смягчило ситуацию, но я не могла придумать ни фразы. Скай, видно, тоже. Поэтому я закрыла глаза и не открывала их, пока мы не подъехали к моему дому.

Я почувствовала, как остановилась машина. Ее двигатель тихо урчал в тишине. Я сидела, ощущая жуткую тошноту.

– Прости, – наконец произнесла я и потянулась к дверной ручке.

– Ты что, приняла наркотик?

– Я выпила какую-то таблетку, которую мне дали. – Да, теперь я понимала, что она была совсем не кофеиновой. А может, я понимала это с самого начала.

– Зачем?

Я посмотрела ему в глаза.

– Не знаю.

Я хотела, чтобы он меня поцеловал. Хотела вернуться в осень и в ту ночь, когда, переодевшись Амелией, могла летать. Хотела почувствовать жар его ладоней на своем теле. Обновляющих меня. Стирающих все плохое, неправильное и грязное.

Я придвинулась к нему, так что мои губы оказались в нескольких миллиметрах от его губ. Затем почти коснулась их.

– Ты сейчас не в себе, – сказал он.

И был прав. Я давно уже не в себе.

– Я знаю, – ответила я. – Все должно быть не так. Мы должны были любить друг друга.

– Ты никогда не задумывалась о том, что нужно хотя бы на секунду забыть о том, каким что-то должно быть, и как-то справляться с тем, что есть?

– Ты не понимаешь. Она не должна была меня оставлять. Она должна была меня любить. – Я заплакала.

– Кто? Твоя сестра?

Я кивнула. Я пыталась избавиться от обуревающего меня чувства. Пыталась унять иссушающую меня злость. Меня душили рыдания. Я открыла дверцу машины.

– Прости, – повторила я. – Мне пора идти.

Не выключая мотора, Скай ждал, когда я заберусь в дом через окно. А потом я услышала, как он уезжает, и меня затопили горькие сожаления. Я хотела, чтобы он вернулся. Хотела всё ему рассказать.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Курт,

Мы с Мэй собираемся в кино. Она только что получила свои водительские права в Roadrunner Driving School, где не особенно беспокоятся о том, как ты водишь машину. Инструктор просто велит тебе съездить куда-нибудь, к примеру, за фейерверками. Так мне сказала Мэй, правда, скрыв это от родителей. Поэтому папа решил, что она может возить меня в кино. На этой неделе мы живем у него.

Сначала Мэй с папой поссорились, потому что она надела рубашку со шнуровкой. Посчитав, что Мэй в ней выглядит слишком сексуальной, папа потребовал, чтобы она переоделась. Он сказал, что, одеваясь подобным образом, она подает парням ложные надежды. Обычно он такого не говорит. Обычно он позволяет ей делать все, что заблагорассудится. Мэй плачет, и я плачу вместе с ней, поскольку это наш с сестрой совместный вечер, и я не хочу, чтобы папа его испортил.

– Просто переоденься, Мэй, – в конце концов мягко говорит папа. – И тогда можете ехать.

До того как сестра перешла в старшую школу, мы с ней все делали вместе. Сейчас мне тринадцать, я подросла, и мы с Мэй снова станем подружками. Я умоляла про себя Мэй послушаться папу, чтобы мы все-таки могли съездить с ней в кино.

– Хорошо, – соглашается Мэй.

Она идет в свою комнату и надевает мешковатую толстовку. Рождественскую, с выпуклым северным оленем. В ней и в туфлях на невысоком каблучке сестра выглядит забавно. Вытерев слезы, она спрашивает:

– Теперь мы можем ехать?

– Можете, – отвечает папа.

Мы собираемся посмотреть в «долларовом» кинотеатре «Аладдина». Там часто показывают старые диснеевские мультфильмы, которые мы с Мэй до сих пор любим. Мы садимся в старую «камри» Мэй с висящими на зеркале розовыми бусами, и стоит нам завернуть за угол, как сестра стягивает с себя толстовку. Подправив размазавшуюся от слез тушь, она широко улыбается мне. Я надела свою любимую с пятого класса футболку с изображением джунглей и пристегивающимися к ней животными. Я надеялась, что она выглядит так же классно, как футболки со Смурфиками или «Яркой Радугой», но теперь сомневаюсь, правильный ли выбор сделала. Но у меня чистые волосы, и я чувствую, как от них пахнет яблочным шампунем. Думаю, наш вечер все-таки не испорчен.

Сейчас конец ноября, но мы опускаем стекла, но врубаем печку и включаем музыку. Мэй подпевает песне Heart-Shaped Box, смотрит на меня и спрашивает:

– Тебе нравится?

Я киваю.

Она целует меня в лоб.

– Я встречаюсь в кино с Полом, ты не против? Только ни слова об этом ни папе, ни маме.

Я снова киваю. Мне немного грустно оттого, что мы с Мэй будем не вдвоем, но важнее всего то, что она впускает меня в свою жизнь.

Когда мы останавливаемся на светофоре перед кинотеатром, она убирает волосы за уши, затем возвращает их на место и снова убирает. А потом красит губы.

Повернувшись ко мне, она спрашивает:

– Я нормально выгляжу?

Ее губы накрашены по-взрослому, как у тех женщин, чьи фотографии она вырезает из журналов для своих коллажей, но лицо у нее мягкое и нежное. Я говорю ей, что она прекрасно выглядит. Я никогда еще не видела никого таким красивым. Даже ее.

У кинотеатра в очереди за билетами стоит только пара человек, чуть в стороне – Пол с еще одним парнем. На Поле та же самая клетчатая фланелевая рубашка, в которой я видела его на фестивале. Он выглядит чище своего приятеля, одетого в дырявые джинсы и футболку с надписью: «В наше время мы знали только девять планет».

Мэй видит Пола, и ее походка меняется – становится плавной, виляющей. Волосы развеваются у нее за спиной. Я иду за ней. Мы подходим ближе, и хотя Мэй с Полом не касаются друг друга, по взгляду сестры я понимаю, что за этим дело не станет.

Я тереблю лягушонка, отстегивая и пристегивая его к футболке.

Мэй глубоким, взрослым голосом говорит:

– Лорел, ты помнишь Пола? А это его друг Билли.

– Привет, малышка, – произносит Пол. Так зовут меня соседские ребята – Карл с Марком. Он взъерошивает мне волосы, и мне это неприятно.

– Мы с Полом отъедем кое-куда, ладно? – говорит Мэй. – Билли сводит тебя в кино.

Я не хочу смотреть «Аладдина» с Билли, у которого длинные и грязные волосы. Я хочу пойти в кино с Мэй, но, тем не менее, отвечаю:

– Хорошо.

– Он позаботится о ней? – спрашивает сестра Пола.

– Конечно.

– Правда? – смотрит Мэй на Билли.

– А то!

– Ты сводишь ее на «Аладдина». – Строго говорит ему Мэй. – Не вздумай тащить ее на фильм с рейтингом R[65].

Он заверяет ее, что не сделает этого, но мне кажется вполне возможным, что именно на такой фильм он меня и поведет. Я все еще отстегиваю и пристегиваю лягушонка к футболке. Из всех животных я люблю его больше всего. Опустив взгляд, я смотрю на тени от деревьев на тротуаре.

Мэй дает Билли папины десять долларов. Она говорит ему, что мы любим жевательные конфеты Sour Patch Kids, и заставляет его пообещать, что он купит мне их.

Затем сестра целует меня в макушку, говорит, чтобы я наслаждалась мультфильмом и что она вернется, как только он закончится. После чего уходит с Полом. Я провожаю взглядом машину, увозящую Мэй, мечтая, чтобы сестра осталась со мной.

– Так что хочешь делать? – спрашивает меня Билли.

У меня пересыхает в горле. Я сжимаю в пальцах лягушонка. Пытаюсь сглотнуть застрявший в горле ком. Я бы спросила, идем ли мы в кино, но не могу ничего произнести вслух. Найдя в кармане вишневый леденец из Village Inn, где мы ужинали до этого, я засовываю ее в рот и начинаю сосать, но во рту по-прежнему сухо.

– Ты вообще говорить умеешь? – спрашивает Билли.

Я пожимаю плечами.

Он вспоминает, что забыл кое-то в машине и зовет меня с собой. Я иду за ним по черному нескончаемому асфальту. Мир качается перед глазами, словно что-то случилось с землей под моими ногами. Мы доходим до машины, которая стоит, кажется, на краю вселенной. Билли открывает дверцу. Говорит, чтобы я садилась. Я не хочу. И просто стою. Во рту все еще сухо.