Галина Лифшиц - До свадьбы доживет
Тина обняла дочь, погладила по голове.
– Ты его любишь? – спросила она у Луши.
– Мамуль, я сама себя спрашиваю об этом. Люблю – не люблю. Я не знаю, что такое любовь. Иду в потемках. Ну, нравится он мне. Хочу быть с ним. Мне с ним хорошо. И все такое. А про любовь… У меня на этот счет свое мнение. Вы вон сколько лет с Семеном знакомы. Ты все эти годы его любила?
– Нет, – ответила Тина, – помнила, это да. И то, не всегда, только временами вспоминала, но как сон.
– А сейчас – любишь?
– Я боюсь этого слова! Ты права! Я, оказывается, не знаю, что сказать. Я хочу быть с ним. Мне хорошо. И еще – я чувствую счастье, что не одна. И не просто не одна, а что я именно с ним, с Сенечкой. Этого мало?
– Этого много, мам. А других слов и не надо, правда?
– Мудрая ты у меня, – вздохнула Тина, – И всегда была мудрой. Помнишь, как ты Ваське маленькой говорила: «До свадьбы доживет!» Мы хохотали, до того смешно. А она тебя слушала, глазищами уставится и внимает. Ты для нее главный пророк была.
– И что? Разве я кого обманула? Все доживем до свадьбы. В итоге. И Лиза твоя дожила, и ты дожила, да еще как! И я доживу. А потом и Васька.
Они еще раз расцеловались и распрощались.
Пора было спать. Усталость просто одолевала. Клаву уложили на ватное одеяло в прихожей, за которым Сене пришлось лезть на антресоли. Тина наконец стянула с себя свадебный наряд, надела Сенину широченную футболку, нырнула под одеяло. Сеня ушел пожелать маме спокойной ночи, вернулся, улегся рядом, обнял.
– Мама не сердится? – в полудреме спросила Тина.
– Нет. Наоборот. Довольна. Вы ей по душе пришлись. Все трое.
– Хорошо, – прошептала Тина, – Как же хорошо.
Муж прижал ее к себе и поцеловал.
– А так – хорошо? – шепнул он, гладя ее плечи.
– Хорошо, – как во сне отвечала Тина.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – ей казалось, они шептали это слово всю ночь.
Сладкое ничегонеделанье
Утром Тина проснулась, как от толчка. Рядом никого не было. Она почему-то сразу догадалась, что Сеня пошел во двор с Клавой. И почему-то ее охватил дикий леденящий ужас. С чего бы это? Все же было так замечательно! Она обрела свое счастье, она больше не одна. Столько месяцев оплакивала свое одиночество, и все изменилось волшебным образом. Рядом с ней единственный на всем белом свете человек, если говорить о мужчинах, конечно, которому она полностью доверяет. Что еще надо? Разве могло быть лучше? И все равно – ей было мучительно страшно.
– Зачем я все это сделала? – спрашивала себя Тина, – Я же попросту сошла с ума. Вела себя как подросток безмозглый. Зачем все это было? Эта свадьба? Платье? Я же даже толком и не знаю, люблю ли его.
Тина вспомнила вчерашний прощальный разговор с дочкой. Что такое любовь? И как понять, любишь ты человека или нет? Влюбленность, восторг, счастье неожиданного поворота судьбы – это одно. Это все классно, здорово, весело. А потом? Вот она была уверена, что любит Юру. И с годами все больше в этом уверялась. И любила – не оторвать. А что в итоге? Где та любовь? Ау! Отзовись! Даже в глубине души нет отклика. Конечно, Юра с Катей обидели ее, Тину, в самых лучших чувствах, это понятно. Но все же – если любовь была настоящей, истинной, то разве могла бы она пройти вот так – буквально без следа. Чтоб одно легкое безболезненное презрение оставалось и чувство пустоты? Как говорил апостол Павел? «Любовь долготерпит, любовь не перестает…» А у нее все перестало. Вот любовь к дочери – другое дело. Тина твердо знала: что бы Лушка ни натворила, любовь к ней в материнском сердце будет вечной и неизменной. Возможна ли такая любовь между мужчиной и женщиной? И если да, то, скорее всего, речь ведь идет об исключительных случаях.
А их с Сенечкой случай – разве можно назвать исключительным? Это же сплошь и рядом случается: люди по юной неопытности расстаются, а спустя десятилетия находят друг друга и бросаются в объятия, уверенные, что вот оно, сошлось: слились две половинки. Юра с Катей тому яркий пример. Развалили свои семьи, поженились, скорее, скорее, чтобы наконец-то почувствовать себя единым целым. И она, выходит, пошла по их стопам. Но все равно вопрос открыт: если они были двумя половинками целого, то почему же тогда не соединились? Чего ждали? Зачем искали каких-то других отношений на свою голову?
Что-то тут не то. Красивые слова, формулы, образы – это хорошее утешение. А на самом деле все не так. Разве стала бы она искать Сенечку, если бы Юра не променял ее на Катю? Да никогда и ни за что! Это все – звено в цепочке ее беды! И к чему это приведет?
Тина снова ощутила подобие ужаса. Зачем она это сделала? Жила спокойно, все наладилось. Ездила себе с Еленой Прекрасной по художественным галереям, получала за это прекрасные деньги, изредка мило общалась с олигархом Михаилом Степановичем, видевшим в ней родственную душу. Лизка с Васькой поблизости. Любящая Клава. Лушка вон замуж собралась. Хороший, спокойный мир постепенно создался. Зачем она искала приключений на свою голову? Как она будет жить теперь? Здесь, с Сенечкиной мамой? «Сеня, я покакала? А как? Как я покакала?» А Сеня видит в ней, Тине, ту свою первую любовь, ту беззаботную подружку из детского сада, которой можно командовать, как оловянным солдатиком. Но она уже совсем другая. Она полюбила одиночество. Она отвыкла готовить на всю семью, потому что ей одной мало надо. Она оценила, как это сладко: идти, куда глаза глядят, а не туда, куда должна, или где ее ждет другой человек, пусть дорогой и приятный. Она за это время поняла, что это за очарование такое – Dolce far Niente – сладкое ничегонеделанье, во время которого ты никому ничего не должна, ни о чем не думаешь, не заботишься, не дергаешься, просто существуешь сама по себе без всякого дела, причем столько, сколько тебе, лично тебе, этого хочется.
– Зачем люди женятся? – спрашивала она сама себя, – Ладно, понятно, когда молодые, хотят детей, растить их надо и все такое прочее. А потом? Вот зачем они сейчас поженились? Чтобы – что? Ни детей не предвидится, ни общее хозяйство никому из них не нужно: у каждого есть свое, а бо́льшего и не требуется. Можно же было так – встречаться время от времени, даже ездить куда-то, развлекаться. И на душе спокойнее было, и никаких тебе нравственных и прочих долгов. Зачем же тогда? Да, кстати, а почему же она все это время своего одиночества мечтала не быть одной? Какие у нее имелись доводы?
И вдруг Тина услышала те доводы, которые тогда, в часы ее страданий казались ей самыми убедительными. Дело не в обязательствах и общем имуществе. И дело даже не в деторождении. И даже не в поисках идеального чувства любви. А просто – дело в тепле и нежности. Тепло человеку может дать только другой человек рядом. Не кошка и не собака, даже самые любимые и родные, не заменят человеку – человека. Она же сама мечтала о таком простом: сидеть рядом обнявшись, а за окном снег или дождь, а дома тепло, уютно, и два человека просто сидят, молча, и каждый думает о своем, но чувствует при этом тепло того, кто рядом!
Да! Конечно! Как странно и предательски устроен человек! Вот она сейчас получила именно то, о чем мечтала! И рядом с ней оказался именно тот человек, с которым, безусловно, легко молчать и легко говорить, легко смеяться и легко плакать, легко сидеть обнявшись, переживая непогоду. Откуда же эта паника? Почему тревога?
– Старею, – объяснила себе Тина, – Старею и стала бояться перемен. И надумала кучу всякой ерунды.
Тревога прошла. Она нежилась в кровати, предаваясь тому самому сладкому ничегонеделанью, позволяя событиям свершаться своим чередом и не пытаясь на них как-то влиять. Будь, что будет. Как есть, так есть.
Легкая жизнь
– Клаву выгулял, накормил. Она сейчас у мамы тусуется, – сообщил Сенечка, заходя в спальню, – Ты как? Выспалась?
– Ага, – ответила Тина и потянулась, – Вот лежу просто так и думаю.
Сеня сел на край кровати. Наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Учудили мы с тобой, да? Испугалась, ага?
– А ты что? Откуда знаешь? Тоже испугался? – поразилась Тина.
– Было дело. Проснулся и думаю: вся жизнь теперь перевернется. Чего делать-то? Потом посмотрел на тебя, Красносельцева, как ты сопишь, и понял, что все правильно у нас получилось.
– Вот это да! – не находила слов Тина.
– Это глубинный закон жизни, женщина: умная мысль часто приходит в голову сразу нескольким индивидуумам. Только они думают, что именно их озарило, – изрек Сенечка.
– И чего ты надумал, когда тебе эта мысль в голову пришла? – ревниво поинтересовалась Тина.
– Я надумал, что надо встать и выгулять Клавдию, которая, кстати, все перемены в ее личной жизни приняла с радостью. А пока гулял, понял, что все у нас с тобой правильно. И по-другому – никак. Конечно, в мелочах надо будет притереться. Но в самых ерундовых мелочах. Остальное я про тебя знаю. Давай будем просто рядом, когда сможем. Будем друг у друга. Захочешь побыть одна – нет проблем. У меня такое тоже бывает. Захочешь помолчать вдвоем – еще лучше. Лично я хочу сделать тебе легкую и прекрасную жизнь.
