Andrew Лебедев - Проститутка Дева
Девочка пятнадцати лет без красивого бельеца, без манер, без связного владения языком (не говорим уж об иностранном, на своем-то родном только матюгами чешет), без покровительства и без угла на Москве – на что она может рассчитывать? У нее только звериный блеск в глазах, да зубки пока еще целенькие, остренькие и беленькие. И венки на нежных руках пока еще не исколотые…
На что она может рассчитывать?
На третий день ее самостоятельных вылазок на панель подберет ее местный бандюган и прекратит ее самодеятельность.
Сперва сам отдерет во все места, да с дружками поделится. А если ерепениться будет девчонка, накажет жестоко. Может, даже и убъет. А что? Кто ее искать будет?
Мать, проститутка из Подольска или Великих Лук?
А потом поставят девчонку к конвейеру.
Как у Форда в Детройте.
Три минуты – три болта гайковертом, и следующая машина.
Так и здесь: час – одна или в бойкий день две посадки.
На переднем сиденье минет, на заднем сиденье анал и классика.
Пятьсот – шестьсот рублей в час.
Из них тебе самой – сто…
За день как раз на дозу герыча и на булку с баллоном пепси.
Пять лет так работаешь, а потом без пенсии на кладбище.
Вернее, на кладбище таких не хоронят.
Нас в пластиковом мешке в неопознанные и после года хранения – в крематорий.
Такие, вот, сестренка, университеты московские я прошла и закончила!
Жанна Д Арк Я посмотрела кино французское, про Жанну Д Арк.
Мне сутенер наш, Лёша, выходной по болезни разрешил.
Посмотрела и проревела потом часа полтора.
Вот девка!
И я решила, что исправлюсь, только вот смогу на ноги встать – уйду… Уйду от Лёши и найду свою дорожку.
Мне тоже хотелось кого-то спасать.
Пусть не Францию, пусть не короля, но обязательно собою жертвуя.
На третий день, едва температура спала, постирала я вещички, погладила, привела себя в порядок, чтобы не совсем страшилой быть, украла наш девишный общачок – там у нас с девочками что-то около трехсот баксов было на черный день, что мы от Лёши нашего прятали – написала девчонкам записку прощальную-покаянную, да и отправилась к ближайшей станции метро.
Москва большая.
Переехать на другой ее конец – это как в другую страну попасть!
Никто никогда не найдет.
Как я хочу жить?
Если бы я училась в школе и мне бы задали написать сочинение на такую тему, то я бы написала два варианта.
Первый вариант:
Я не хочу жить вообще.
Потому что больше всего на свете я бы хотела иметь отца.
Доброго, веселого, сильного…
Как на рекламах сыра, фруктовых соков и молока, где семья всегда такая радостная и где папа всегда такой улыбчивый и дочку свою подбрасывает в воздух, а та хохочет… Выпьют все молока семейкой, и папа давай дочку кверху подбрасывать, а мама, вся такая модная, молодая, смотрит и улыбается.
Я от такой рекламы, наоборот, смотреть теперь на эти соки и на это молоко не могу! Как увижу эти продукты на столе, сразу про рекламу вспоминаю, где папа добрый, сильный и веселый, а мама модная, красивая и молодая… И ведь кому-то достались такие родители. Кого-то ведь и вправду подбрасывали в воздух сильные и добрые отцовские руки?
А у меня мама в свои сорок выглядит на шестьдесят пять. А отца моего поездом раздавило, когда он пьяный с халтуры какой-то возвращался.
И никто меня не подбрасывал. И никогда я не хохотала, подлетая ввысь, чтобы упасть в добрые и теплые ладони отца.
Меня в тринадцать мамкин сожитель иллюзий лишил вместо этого.
Так что, по первому варианту_ не хотела бы я жить никак.
Потому что заново не переродишься и не сделаешь так, чтобы в прошедшем твоем детстве появился бы отец. Красивый, добрый и сильный.
Но я бы написала еще и второй вариант сочинения:
Как бы я хотела жить?
Во-первых, если уж не помирать, а продолжать коптить небеса, то жить с музыкой и с цветами. По полной программе!
Чтобы было у меня всё-всё-всё!
И квартира четырехкомнатная в центре, и дача кирпичная двухэтажная на берегу реки, с бассейном и со всеми удобствами, как в городской хате. И машин – две, а то и три. Повседневная, потом джип для дачи и еще спортивная с откидным верхом!
И еще чтобы прислуга была. Слуги настоящие, как в сериале про новых русских! И горничная, и шофер, и дворецкий, и повар…
И уж если жить, то так, чтобы все завидовали.
Чтобы так завидовали, чтобы до оскомины в зубах завидовали, чтобы от зависти у всех шею бы сводило так, чтобы не повернуть! Во как чтобы завидовали!
А для такой зависти надо бы еще, чтобы муж был красавец, типа артиста Певцова. И еще друг мужа, любовник, типа артиста Хабенского.
Вот тогда бы все эти, у кого в детстве папаша был красивый и добрый, кого в детстве в воздух подбрасывали, тогда бы все эти от зависти обосрались.
А мне бы от этого стало хорошо.
Вернее, не совсем хорошо, а чуть полегче, чем теперь. … …
У каждого человека есть Ангел.
И у каждого существа тоже…
Один умный мужик у нас в бане анекдот такой рассказывал, мол, копошатся в куче навоза червяки, и один червяк свою мать-червячиху спрашивает про этот самый навоз, мол, что это, мама? А та ему отвечает: "Это родина наша, сынок". А червяк показывает матери на муху навозную, что кружит над кучей, и спрашивает: "А это что?" "А это – Ангел", – отвечает червячиха.
Дурной анекдот!
Но смысл в этом анекдоте есть.
Моим Ангелом могла оказаться такая же навозная муха, как и я сама…
Она им (или ею) и оказалась.
Потому что у каждого человека есть свой Ангел.
Ее звали Марго.
Маргарита Александровна.
Она вычислила меня.
Опытным взглядом вычислила, как рентгеном пронизала, когда флюшку с узкой груди снимают, и все сразу поняла, какого я поля ягода.
– Хочешь жизни нормальной и чистой? – спросила меня Марго.
А кто же не хочет?
Вот и стала я жить на ее даче и работать чем-то или кем-то вроде горничной с некоторыми особыми правами и видами на повышение. Как бы стажеркой и кандидаткой в домоводительницы.
– Ты моя маленькая хозяйка, – говорила Марго, щипая меня за сытую, отъевшуюся за три месяца на ее харчах щеку.
Марго была, судя по всему, еще той самой проституткой, про которых легенды при советской власти, при коммунистах ходили, они-де только с иностранцами и только за валюту. Прошла моя Марго, надо полагать, и огонь, и воду…
А когда бизнесом разрешили заниматься, она все свои накопления в дело вложила.
Был у нее мужик, Алексей Иваныч… За ним она как за каменной стеной была. Но убили того Иваныча лет пять тому назад.
Теперь Марго вся белая, пушистая и в шоколад упакованная!
Бизнес ее – совершенно легальный, рекламное бюро, студия компьютерной графики, гостиница, парикмахерская-салон красоты и еще какая-то хрень.
Денег у Марго до хрена и больше.
Сама на огромном джипе размером с двухкомнатную хрущевку да в шубах. Да в брюликах…
Взяла меня к себе.
Надо, говорит, надо начинать добрые дела делать, а то потом поздно будет, когда помрешь…
Марго, вообще, много умных вещей говорила.
Мудрая она!
Потому что с огромным количеством умных и богатых мужиков переспала.
Наверное…
Марго вот спрашивает:
– А знаешь, чем отличаются эти, из хороших семей, от тебя?
Я молчу, только плечиками пожимаю.
– Они книжки читали – и про жизнь из книжек знают, а ты через все это сама, своей шкурой прошла.
Я киваю…
– Так у кого закваска крепче? – спрашивает Марго.
– Не знаю, – отвечаю я.
– Дура ты, – хлопает меня ладонью в лоб Марго. – За одну тебя, такую, какая ты есть, я и пятерых из благополучных семей не дам! …
Из дневника участницы риэлити-шоу "Последняя девственница" Красной Шапочки Между Алкой и Бабасом точно что-то происходит. Если раньше у них просто был обычный треп, то последние дни я по их глазам вижу, что между ними что-то серьезное рождается. Это сразу можно определить – интуиция. Раньше они общались, как одноклассники, которых за одну парту учительница заставила сесть, а сейчас уже нет. У обоих глаза блестят, улыбаются… Плохо дело! Я немного запуталась в происходящем. Это что же получается – ученая Алка у меня из под носа парня уводит? Перспективного, на которого я очень рассчитываю, парня. А он, что же?
Чем он думает? У них же все идет к тому, что вот-вот они в постель запрыгнут.
– Слушай, – спросила я у Нежки. – Ты ничего не замечаешь между этими двумя?
– Кем? – переспросила Нежка. Ну совсем дура! Вообще, кроме своего Бармалея, ни фига не видит.
– Ва-ау! Ну ты даешь! Между Алкой и Бабасом!
– Да не знаю. Ничего особенного. И так же ясно было, что они друг к другу неравнодушны.
– Слушай, ну неужели эта Алка может казаться сексуальной.
– Да не знаю я! Не знаю! – заладила как дура Нежка. – Я ж не парень, чтобы знать сексуальная она или нет. Как мне кажется, она очень симпатичная. Вот и флаг им в руки.
Очень мне все это не нравилось… Но ни фига не поделаешь… Остается только ждать, когда Барабасу эта Русалка надоест. То, что она при камерах в постель с ним все-таки не запрыгнет, мне кажется очевидным…
